Tags
Will Russia fight in Syria
08 Tuesday Sep 2015
08 Tuesday Sep 2015
28 Tuesday Apr 2015
Vladimir Ahmedov (PhD)
“Russian team” in Syria?
As pulling the timing of convening a conference on Syria international activity, which should become the epicenter of Geneva, where it is planned its execution, increases in direct proportion to the escalation of warfare in Syria itself, the center of which is today Aleppo (Halab). Leading to the various international venues diplomatic battle for the “Geneva-I2» and bloody battle for Aleppo (Halab) are long parallel paths, using different methods and means, but at the same time, pursue the same goal – to ensure the transition of power in Syria. While there is reason to hope that, contrary to the laws of Euclidean geometry, these paths can, if you do not intersect, then, at least, match.
In fact, from the results of an eventual meeting in Geneva may depend not only on the lives of thousands of Syrians, but the fate of Syria itself, further ways of development and prospects of establishing a new order in the Middle East. In this regard, it is hoped that the periodic meetings of Russian Foreign Minister Sergei Lavrov and his American counterpart, if not dot the «i», then, at least, give the general impression of the true intentions of the US and Russia on Syria issue of concern not only to their European counterparts, demonstrating the growing discouragement while, but, above all, all Syrians, as did the rest of the Arabs and non-Arabs and.
But, if possible plans of the Obama administration can somehow be judged on the basis of numerous applications (formal, semi-formal, informal) representatives from various US agencies and allied them to all sorts of organizations, Moscow’s position in the Syrian issue, despite all the “transparency and a sequence of “our diplomacy continues to be a lot of questions, both in the Arab world and the West. It is clear that the Russian soul to the West has always been a mystery. Obviously, so they continue to study carefully the creativity FMDostoevsky.
Meanwhile, on the Russian policy in Syria, in terms of attempts to explain her written and said a lot in various publications, “thin and thick” magazines, in numerous interviews and materials of different case studies, both in Russia and abroad . But the question of what it wants Russia to Syria, and why Moscow is slow in making a final decision on the Syrian issue, continues to acutely worried about a significant part of the world community.
Not to repeat the well-known set of provisions and arguments on this issue, the author decided to turn to the memoirs of a former officer of the Syrian secret services of Brigadier General “IM”, held in one of the training centers in the 70-th of the last century the severe school of the KGB, which he shared in the pages of the Arabic-speaking Internet publication.
According to him, during the reign of Hafez al-Assad to the end of the 1990s, Moscow has played a key role in determining the main directions of the foreign policy of Syria. Matches the exclusive role of the USSR and then Russia in Syria is provided by a number of special circumstances, one of which was the presence of so-called “Russian team” in the shadow of Syrian power structures. Its representatives had the opportunity to directly influence the mechanism of decision-making on key issues of foreign policy.
“Russian team” was formed as an organized group in the early 70s and successfully operated until the end of the 90-ies of XX century. Basically it consisted of graduates of Soviet military schools, some of which was trained in intelligence centers of the KGB. Many of them have very high positions in the army, the Syrian security services, leadership of the ruling Baath Party. On most of them little known in the West and in the Middle East. A number were known only by virtue of their high positions in the public service. But the presence of “Russian team” did not know almost no one, even in Syria itself.Characteristically, despite their tremendous opportunities, thanks to hold positions in the system of real power, the team members, as can be inferred from the memoirs of Brigadier General. collaborated with Moscow mainly on the general political and ideological basis, exclusively on foreign policy and do not touch the “internal political kitchen” in Syria. In our opinion, this fact could indicate the highest degree of trust between the leaders of Syria and the Soviet Union (Russia) and the presence of tacit agreement between the relevant agencies of the two countries.
Work “team” was carried out on a sufficiently favorable background, which was designated a special attitude to Hafez al-Assad on foreign policy making. Firstly, foreign policy at H.Asade was totally pragmatic (secular) in nature and was subject to the achievement of the main goal – to confirm the role and place of the SAR as the center of the Arab Mashreq with balanced relations with Iran and Syria, KSA and good relations with the West.Secondly, H.Asad believed that the sphere of foreign policy should not be the domain of the “siloviki” and considered “overkill” unauthorized person named special services’ interference in this sensitive area. In this regard, he tried to reduce their exposure to the army and security services on the process of developing the most important foreign policy decisions. In this regard, the names of many original architects of the Syrian foreign policy were not well known even to a narrow circle close to the Syrian president, and the proposed solutions only formally carried out by the Syrian Foreign Ministry.
For example, Brigadier General “IM” was, according to him, the author of many of the key decisions in matters of building relations with Syria, Iran, Saudi Arabia, Egypt and Lebanon from 1976 to 1999. In view of the above there H.Asad relationship to the role of intelligence agencies in matters of foreign policy, members of the “Russian team” acted largely independently, outside the control of the Syrian security forces. For example “IM” leads another member of this group of Brigadier General “MS”, who oversaw one of the most important parts of the Russian-Syrian cooperation, he died under mysterious circumstances at his estate on the Mediterranean coast in Latakia. Another member of the “Russian team” A. better known in narrow circles as the “al-Ahtabut.” One of its main tasks was to prevent “distortions” in the foreign policy of SAR, as a result of a voluntary intervention in this sector leadership of a number of leading Syrian security services. It was he obliged to resign M.Holi and B.Nadjar.
One of the important factors of effective work “Russian team” was that its members were not corrupt, do not put personal gain factor at the heart of their work, have not experienced personal financial dependence on Iran and KSA and took care of maintaining the balance in the relationship with their CAP Arab and regional partners. According to brigadier general “IM” “Russian team” acted in the interests of national security of Syria, which fully meets Moscow’s policy in the Middle East, which looked at Damascus as its outpost in the region and tried not to impose the Syrian leadership their political “agenda”.
It is curious that, despite its broad penetration in Syria, Iran learned about the existence of “Russian team” relatively recently and was very wary of this fact. However, owing to a special relationship with Moscow, Tehran was forced to put up with its existence in the depths of the Syrian government. At the same time, one can not exclude the fact that the relevant departments of Iran could have the task of gradually weaken the work of the “team” and reduce the extent of its influence on the development of foreign policy decisions. But it would be naive to believe that as soon as Tehran was interested in it, other external players on the Syrian field could set ourselves the task similar way. There were opponents of “Russian team” and within Syria itself.
Critical to the “Russian team” was in 1999, which was, full of a number of adverse events in Syria, said as it turned out, very negative on the most important domestic and foreign policy development processes of the country. During this period, there was a strong exacerbation H.Asad that intensified competition for power within his inner circle and, as a result, contributed to deepening divisions within the ruling elite. It was during this period of “Russian team” decided to come to grips with the influential Syrian intelligence services t General Bahdje Suleiman. According to “IM” he first sought approaches to the members of the “team”, hoping to use their influence to strengthen its position in the immediate vicinity H.Asad. But then could not find a common language with them, and was rejected.
By the end of the 90s the situation inside the vertical of power in the SAR has changed dramatically as a result of a series of large-scale rearrangements in the army and security services, which are held within H.Asad taken his course there is no alternative to Bashar as his successor on the power field. Members of the “Russian team” had to deal with a number of highly influential figures within the new regime, and gradually began to weaken their position. It is interesting that, as said IM, one of the few who tried to help the individual members of the “team” was Assef Shawkat. Maybe he just did not see the whole picture, and had no idea with whom, exactly, is dealing with. In addition, during this period he enjoyed relative independence, being the daughter of her husband and sister H.Asada future president. But even he could not save the intercession of some members of the “team”, which will soon actually dissolved and ceased his work.
Gradually, their place in the shadow structures Syrian authorities took a group Bahdjet Suleiman, who at that time was able to get close to Bashar al-Assad and his influential cousins. One of the companions of B. Suleiman became a Major-General Hisham al-Bakhtiar, who became responsible for foreign policy and national security of SAR. In the narrow Syrian circles it is well known as the “people of Iran in Syria,” as indicated by its name. It is credited with unprecedented rapprochement with Tehran, Damascus, which is extremely negative impact on the site of SAR in Arab Mashreq, plunged the country into an endless regional struggle, turning Syria into a “playing card” in the global fight against powers in the Middle East.
According to Brigadier General “IM” Moscow saw what was going on with her former “Russian team.” Perhaps, following its principle of non-interference in the internal affairs of a friendly Syria, or on the basis of some other considerations, the Russian leadership is in fact little is done to prevent the departure of the group from the corridors of real power in the SAR. On the other hand, and in Russia by that time, much has changed. Perhaps Moscow decided to try to strengthen its relations with the new team on a new basis, which is more than meets the spirit of the time, where one of the main mottos became free market. And, perhaps, much has been done. And so to all and continued (for some time), if not for the “Arab Spring”.
Recalls IM from the beginning of the “Arab Spring” various Russian intelligence services were “scour” on Syria in search of members of his former “Russian team.” Moscow, however, got a nasty surprise. As a result of careful search revealed that no one, none of the members of the “Russian team” was not even in the slightest degree of significant positions in the Syrian leadership. As mentioned above, Moscow, of course, aware that “Russian team” is gradually weakening. But did not expect that it will be “cleaned” with such care.
Perhaps also for this reason, Moscow continues to hold on to Bashar al-Assad and his regime, knowing that if the wrong time (this is the key phrase) turn away from Damascus, Syria is in danger of losing, if not forever, then for a long time.
First published in July 2013
28 Tuesday Apr 2015
Владимир Ахмедов
«Русская команда» в Сирии?
По мере оттягивания сроков созыва конференции по Сирии международная активность, эпицентром которой должна стать Женева, где планируется ее проведение, нарастает прямо пропорционально эскалации вооруженной борьбы в самой Сирии, центром которой является сегодня Алеппо (Халеб). Ведущиеся наразличных международных площадках дипломатические сражения за «Женеву-I2» и кровопролитные бои за Алеппо (Халеб) идут пока параллельными путями, используют разные методы и средства, но, при этом, преследуют единую цель,- обеспечить переход власти в Сирии. Пока есть димир Ахмедовоснования надеяться, что вопреки законам Евклидовой геометрии эти пути могут, если не пересечься, то, хотя бы, совпасть.
На самом деле от результатов эвентуальной встречи в Женеве могут зависеть не только тысячи жизней сирийцев, но и судьба самой Сирии, дальнейших путей ее развития и перспективы установления нового порядка на Ближнем Востоке. В этой связи, остается надеяться, что периодические встречи министра иностранных дел России С. Лаврова с его американским коллегой, если и не расставят все точки над «i», то, хотя бы, дадут общее впечатление об истинных намерениях США и России по Сирии, вопрос, который волнует не только их европейских коллег, демонстрирующих растущую обескураженность происходящим, но и, прежде всего, всех сирийцев, как, впрочем, и остальных арабов и неарабов.
Но, если о возможных планах администрации Б. Обамы можно хоть как-то судить на основании многочисленных заявлений (официальных, полуофициальных, неофициальных) представителей различных ведомств США и союзнических им разного рода организаций, то позиция Москвы в сирийском вопросе, несмотря на всю «прозрачность и последовательность» нашей дипломатии продолжает вызывать много вопросов, как в арабском мире, так и на Западе. Понятно, что русская душа для Запада всегда была загадкой. Очевидно, поэтому они так тщательно продолжают изучать творчество Ф.М. Достоевского.
Между тем о российской политике в Сирии, с точки зрения предпринятых попыток объяснить ее, написано и сказано достаточно много на страницах различных изданий, «тонких и толстых» журналов, в многочисленных интервью и материалах различных ситуационных анализов, как в России, так и за рубежом. Но вопрос о том, что именно хочет Россия в Сирии, и почему Москва медлит с принятием окончательного решения по сирийскому вопросу, продолжает остро волновать значительную часть мировой общественности.
Чтобы не повторять известный набор положений и аргументов по данному вопросу, автор решил обратиться к воспоминаниям одного бывшего сотрудника сирийских спецслужб бригадного генерала И.М., прошедшего в одном из учебных центров в 70-х годах прошлого столетия суровую школу КГБ СССР, которыми он поделился на страницах одного арабоязычного интернет-издания.
По его оценке, при правлении Хафеза Асада до конца 1990-х годов Москва играла ключевую роль в определении основных направлений внешней политики Сирии. Во многом подобная исключительная роль СССР, а затем и РФ в Сирии обеспечивалась за счет ряда особых обстоятельств, одним из которых было наличие так называемой «русской команды» в теневых структурах сирийской власти. Ее представители имели возможность непосредственно влиять на механизм выработки решений по ключевым вопросам внешней политики страны.
«Русская команда» оформилась как организованная группа в начале 70-х годов и успешно действовала до конца 90-х годов XX века. В основном в ее состав входили выпускники советских военных вузов, часть из которых прошла обучение в разведывательных центрах КГБ СССР. Многие из них занимали весьма высокие посты в армии, сирийских спецслужбах, руководстве правящей ПАСВ. О большинстве из них мало кто знал на Западе и в странах Ближнего Востока. Ряд были известны исключительно в силу занимаемых ими высоких должностей на государственной службе. Но о наличии «русской команды» не знал практически никто, даже в самой Сирии. Характерно, что, несмотря на их широчайшие возможности, благодаря занимаемым постам в системе реальной власти, члены команды, как можно заключить из воспоминаний бригадного генерала. сотрудничали с Москвой в основном на идейной и общеполитической основе, исключительно в вопросах внешней политики и не касались «внутренней политической кухни» в Сирии. На наш взгляд данное обстоятельство могло свидетельствовать о высочайшей степени доверия между руководством Сирии и СССР (РФ) и наличием негласных договоренностей между соответствующими ведомствами двух стран.
Работа «команды» осуществлялась на достаточно благоприятном фоне, который определялся особым отношением Хафеза Асада к вопросам выработки внешней политики. Во-первых, внешняя политика при Х.Асаде носила исключительно прагматичный (светский) характер и была подчинена достижению главной цели, — утвердить место и роль САР как центра Арабского Машрика при сбалансированных отношениях Сирии с ИРИ и КСА и хороших отношениях с Западом. Во-вторых, Х.Асад считал, что сфера внешней политики не должна быть вотчиной «силовиков» и считал «перегибом» несанкционированное лично им вмешательство спецслужб в эту деликатную сферу. В этой связи, он старался сократить степень воздействия армии и спецслужб на процесс выработки важнейших внешнеполитических решений. В этой связи, имена многих подлинных архитекторов сирийской внешней политики были малоизвестны даже узкому кругу приближенных к сирийскому президенту, а предлагаемые решения лишь формально проводились через сирийский МИД.
Так, например, бригадный генерал И.М. был, по его словам, автором многих ключевых решений в вопросах выстраивания отношений Сирии с Ираном, Саудовской Аравией, Египтом и Ливаном в период с 1976 по 1999 годы. В силу вышеотмеченного отношения Х.Асада к роли спецслужб в вопросах внешней политики, члены «русской команды» действовали во многом автономно, вне рамок контроля со стороны сирийских силовых структур. В качестве примера И.М. приводит другого члена этой группы бригадного генерала М.С., который курировал один из важнейших участков российско-сирийского сотрудничества, и погиб при странных обстоятельствах в своем поместье на средиземноморском побережье в Латакии. Другой член «русской команды» А.А. больше известный в узких кругах под именем «аль-Ахтабут». Одной из его основных задач было недопущение «перекосов» во внешней политике САР, в результате волюнтаристского вмешательства в эту сферу руководства ряда ведущих сирийских спецслужб. Именно ему своей отставкой обязаны М.Холи и Б.Наджар.
Одним из немаловажных факторов эффективной работы «русской команды» было то, что ее члены не были коррумпированы, не ставили фактор личной наживы во главу угла своей работы, не испытывали личной материальной зависимости от Ирана и КСА и заботились о соблюдении баланса в отношениях САР со своими арабскими и региональными партнерами. По мнению, бригадного генерала И.М. «русская команда» действовала в интересах национальной безопасности Сирии, что полностью отвечало политике Москвы на Ближнем Востоке, которая смотрела на Дамаск как на свой форпост в регионе и старалась не навязывать сирийскому руководству свою политическую «повестку».
Любопытно, что, несмотря на свое широкое проникновение в Сирию, Иран узнал о существовании «русской команды» сравнительно недавно и был крайне насторожен этим обстоятельством. Однако в силу особых отношений с Москвой, Тегеран был вынужден мириться с ее существованием в недрах сирийской власти. В тоже время, нельзя исключать и того, что соответствующие ведомства ИРИ могли иметь задачу постепенно ослабить работу этой «команды» и снизить степень ее влияния на выработку внешнеполитических решений. Однако было бы наивным полагать, что лишь только Тегеран был в этом заинтересован, другие внешние игроки на сирийском поле могли ставить перед собой анологичную задачу. Нашлись противники «русской команды» и внутри самой Сирии.
Критическим для «русской команды» стал 1999 год, который оказался, насыщен целым рядом неблагоприятных событий для Сирии, сказавшихся, как оказалось впоследствии, крайне негативно на важнейших внутренних и внешнеполитических процессах развития страны. В этот период произошло сильное обострение болезни Х.Асада, что усилило соперничество за власть внутри его близкого окружения и, как следствие, содействовало углублению раскола внутри правящих элит. Именно в этот период «русской командой» решил вплотную заняться влиятельный генерал сирийских спецслужб Бахджет Сулейман. По словам И.М. он и прежде искал подходы к членам «команды», рассчитывая использовать их влияние для укрепления своего положения в ближайшем окружении Х.Асада. Однако тогда не смог найти с ними общего языка, и был отвергнут.
К концу 90-х годов ситуация внутри властной вертикали в САР серьезно изменилась в результате целой серии масштабных перестановок в армии и спецслужбах, которые проводил Х.Асад в рамках взятого им курса на безальтернативность Башара как своего преемника на властном поприще. Членам «русской команды» пришлось столкнуться с целым рядом очень влиятельных новых фигур внутри режима и постепенно их позиции начали ослабевать. Интересно, что, как рассказывает И.М., среди тех немногих, кто пытался помочь отдельным членам «команды» был Асеф Шаукат. Возможно, он просто не видел картины в целом, и не представлял с кем, именно, имеет дело. К тому же, в тот период он пользовался относительной независимостью, будучи мужем дочери Х.Асада и сестры будущего президента. Но даже его заступничество не смогло спасти некоторых членов «команды», которая вскоре фактически распалась и прекратила свою работу.
Постепенно их место в теневых структурах сирийской власти заняла группа Бахджета Сулеймана, который к тому времени сумел сблизиться с Башаром Асадом и его влиятельными кузенами. Одним из сподвижников Б. Сулеймана стал дивизионный генерал Хишам аль-Бахтияр, который стал отвечать за вопросы внешней политики и национальной безопасности САР. В узких сирийских кругах он хорошо известен как «человек Ирана в Сирии», на что указывает и его фамилия. Именно ему приписывают беспрецедентное сближение Дамаска с Тегераном, что крайне негативно сказалось на месте САР в Арабском Машрике, ввергло страну в бесконечную региональную борьбу, превратив Сирию в «игральную карту» в глобальной борьбе держав на Ближнем Востоке.
По словам бригадного генерала И.М. Москва видела, что происходит с ее прежней «русской командой». Возможно, следуя своему принципу не вмешиваться во внутренние дела дружественной Сирии, или исходя из каких-то других соображений, российское руководство на деле мало, что сделало, чтобы предотвратить уход этой группы из коридоров реальной власти в САР. С другой стороны, и в самой России к этому времени многое изменилось. Возможно, Москва решила попытаться укрепить свои отношения с новой командой на новой основе, которая более отвечала духу того времени, где одним из главных девизов стали свободные рыночные отношения. И, возможно, многое удалось сделать. И так бы все и продолжалось (еще какое-то время), если бы не «арабская весна».
Как вспоминает И.М. с самого начала «арабской весны» различные российские спецслужбы стали «рыскать» по Сирии в поисках членов своей прежней «русской команды». Однако Москву ждал неприятный сюрприз. В результате тщательных поисков обнаружилось, что никого, никого из членов «русской команды» не было даже на самых мало-мальски значимых постах в сирийском руководстве. Как, указывалось выше, Москва, конечно, осознавала, что «русская команда» постепенно слабеет. Но совсем не ожидала, что она будет «вычищена» с такой тщательностью.
Возможно, также и по этой причине, Москва продолжается держаться за Башара Асада и его режим, понимая, что если не вовремя (это ключевое словосочетание) отвернется от Дамаска, то рискует потерять Сирию, если не навсегда, то надолго.
Впервые опубликована в июле 2013 года
23 Thursday Apr 2015
Posted arab military, arab officers, arab ploitics, Assad, Ассад, Востоковедение в России, Сирия и США на Ближнем Востоке, армия на ближнем востоке офицерский корпус, личное, наука в России, iran-syria, middle east syria, Russia and the Middle East, Russia and USA in the Middle East, Save Syria, science in Russia, Syria Russia Iran Assad, Syria-Iran
inVladimir Ahmedov (PhD)
Save Syria: is military option the best only?
Some recent leaks of information indicate that in case of the failure of the upcoming political talks on Syria several regional countries led by America are considering the option of direct interventions (under pretext of battling ISIL) carried out by countries neighboring Syria. The core of this new plan consists of training some moderate rebel’s fronts in camps on the Turkish, Qatari, Jordanian and Saudi lands. The Saudi Arabia and Turkey are supposed to exert a major military pressure on specific fighting units near Damascus as well as in the South and the North. At least those preparations for now on have a clear policy aiming to shape the power balances in a way to affect any upcoming political negotiations.
On the other hand Egyptian-Turkish-Saudis differences (about the future role of the “Muslim Brothers” in Syria) is slowing the establishment of a joint Arab-Turkish ground force that could take part in the US-led Operation Inherent Resolve against ISIL and An-Nusra Front in Syria. Ankara insists that in order to allow access through lands for launching any ground operations to invade the lands controlled by the rebels in the Syrian north and north east, the operation must expand to include the areas controlled by Assad’s forces Meanwhile, Egypt is considering that the Arab-Turkish offense should be confined to the areas that are not controlled by Assad.
Washington believes that the Syrian opposition can enter the liberated areas and establish a government there in addition to security forces. In this case, negotiations can be held with the Assad regime in order for him to leave and to create united government. If the Assad regime collapses, then the opposition government can implement its control over the rest of Syria.
In this context, the plans of the pro-Damascus alliance to confront these new plans remain unclear so far. The Russians and the Iranians has already warned against the threat of reiterating the Libyan scenario in Syria. However, in view of the unilateral initiatives that were taken recently in Yemen it remains unclear how this warning will be translated in practice.
According to some Iranian opposition sources the rise of protests within the Iranian local arena due to the economic hardship and the spending on the wars in Iraq, Syria and Yemen, has forced Khamenei to order Brig. Dahkan to ask Russia and China to take some practical stands to support Iran in Yemen and Syria. Khamenei is insisting on proceeding with Iran’s external wars in Iraq, Syria and Yemen fearing that taking a step back in these wars will lead to an internal bruising of the Tehran regiment.
As to Russia it in fact is trying now to by side itself from the active role in Yemeni crisis keeping the neutral position. But in Syria Moscow may change its stance. As have witnessed Moscow-1, 2 forums Russia does not have any other option in Syria then Assad whom it perceives as the only guarantor of Russian interests in Syria. To date, Moscow has no acceptable alternative to Assad.
This very fact plays, in my view, a real obstacle on the way forward towards a negotiated solution. If we agree with the fact that some people in Russia feel unhappy about the energy and effort expended in Syria on behalf of Assad, then the key question is can/want Moscow find an acceptable alternative to Assad and his inner circle.
By knowing a little Russian-Syrian relations, I would hardly believe that the extensive experience (for at least 2-3 decades) that Moscow had accumulated in Syria and with the Syrian army and special services – both these key actors of the Syrian drama- prevent us from finding a collection of Syrians (grown up in our military academies and civil universities) that will protect Russian interests in Syria and in a far more effective mode than the “half man” Assad’s regime.
In view of this if only Moscow could abandon Assad (under some special preconditions for him and alawi community) it may easily take the lead in laying the groundwork for a serious negotiation process that leads to a new leadership. But to help Russia take this hard choice the pro-rebel regional coalition must show it readiness to recognize Russian interests in the Levant (not only Syria).
On the other hand many in Moscow simply couldn’t imagine a situation when Assad is removed – one way or another – and the army and special services won’t dissolve. In my view military professionals will be highly wanted under any future power. Otherwise who’ll defend Syria? Nevertheless they still believe (persuade themselves and others) that removing the head will collapse the army. I wonder why for the last 4 years they didn’t revive an infrastructure (as they should do by now) of created in the past years human capital that can be trusted and which could hold the Syria together?
And is it a big price to replace Assad’s immediate circle with nationalist, pro-resistance moderate fighters and army officers (many of them speaks Russian) and political figures who can keep the country together as well as ensure the sea access that Moscow demand in exchange of freezing the conflict and rolling back (not in Ukraine) ISIS finally?
P.S. Only one thing can”soothe” me. That in this situation we are not alone, sharing our views with Iran, Hezbollah, some political circles in USA and Israel. But enough is enough. It’s time to Save Syria. And it would be better to do it by diplomatic rather then military means.
19 Sunday Apr 2015
What’s that all about Russian policy in Syria?
To my mysterious follower P. B.
“It is clear that the Russian soul for the West has always been a mystery.” Yes!
You just simplify the approach to this question. Answering to you in these terms I can suggest the following: just take off sunglasses and wigs (it’s for joke) and Russian soul will open to you.
As to Syria, what do you want from us? Yes, in my view, we’ve made a lot of mistakes and were late dealing with Syrian crisis. But we’ll never step down till we have full assurance that our vital interests in Syria are solidly guaranteed and nobody (except ourselves) will double-cross us again like in Libya.
Yes, we still stick with Assad and his regime. But what choice you left for us. All people from regime that can really decide something and with whom we can deal and trust them are under western sanctions. They even cannot come to Geneva (that’s why we proposed Moscow as an eventual place for conference).
We lost our chance with Syrian opposition (SNC) that came to Moscow and proposed us a plan that saves all our interests in Syria. It happened for some reasons. First off all, SNC demanded huge reshuffles in senior command ranks of army and mukhabarat. Secondly, at that time, in SNC structures “Muslim Brothers” presence was very high. Today, as far as I know (could be mistake) we try to establish contacts with MB (moderate wing). But now the authority of MB in the opposition isn’t as high as it was due to their passive stance in military operations against regime (MB gave all priority to pure radicals, like JAN and others) and because KSA that took leading role in Syrian crisis from Qatar (which we happened to declare, as our “enemy” after one of UN SC session) doesn’t like much MB, preferring more salafi as some put it. Yes, our policy seems paradoxical.
Do you really think that people from regime side who supposed to come to Geneva can decide something even if they are in premier minister, deputy PM ranks? To think so means understand nothing in decision-making mechanism in Syria. Our Foreign Ministry rap ported to our President and all over the world that we managed to convince regime to come to Geneva. But who knows what will be after these people come back to Syria. Who can guarantee that Assad and his siloviky won’t say to them forget all you we talking about in Geneva. And you will say to us that we cannot fulfill our part of mutual efforts in seeking peace in Syria.
At the same time Syrian National Coalition, that was formed in Doha more then a half year ago under very thorough monitoring from your side cannot make a decision and find itself in full disarray. Why it’s so, I wonder?
Meantime, Assad’s army and rebels have a very positive dialog since more then a year, as it was shown during fighting’s in Bludan, Zabadany (more than a year ago) and in al-Qusair. But we both prefer to deal at first with “civilians” in opposition and look with high caution on military, as they mazy turn out “extremists”.
In my view, if in Geneva at the table of negotiations was from both sides military who know the price of war and peace better, it would be more sensible and may bring some concrete results that could hardly were reversed by Assad as it happened a year ago after Geneva 1.
It my be continued, but it’s enough for now.
By Dr. Vladimir Ahmedov from Moscow Institute of Oriental Studies whose views doesn’t reflect the official position of the Institute.
19 Sunday Apr 2015
Tags
اللوبي الموالي للأسد في روسيا
يوليو
09
2013
أنور آغاييف
أصبحت روسيا اليوم إحدى الدول القليلة التي تكون فيها لوبي موالي للأسد وهو لوبي نشيط
جداً ومؤثر. ويحبون في روسيا التأكيد، قولاً وكتابة، على وجود تأثير غير عادي للأطراف التي
تدعم المعارضة السورية، بدءاً من السلفيين والإخوان المسلمين ودول الخليج، وانتهاءً بواشنطن
وباريس. لكن الحقيقة هي أن فضاءنا الإعلامي والسياسي، وعلى مستوى الخبراء، نلحظ في صفوفه
موالاة غير مسبوقة للنظام السوري. ويمثل اللوبي الأسدي في روسيا شخصيات مختلفة من ذوي
الخلفيات والأجندات المختلفة، يجمعهم السعي للدفاع عن الرئيس السوري وحاشيته.
وعلينا الإشارة هنا إلى أن دمشق لا تبخل في دعم عملها في روسيا. وقد نجحت في تجميع جماعات
ذات ألوان مختلفة. ومن ضمنها شخصيات مؤثرة جداً إلى جانب أشخاص هامشيين ووصوليين. ويتبلور
انطباع بأنه يتم توحيد كل من يستطيع أن يصب الماء في طاحونة النظام السوري المتهاوي.
ويمكننا تقسيم اللوبي الأسدي في روسيا إلى المجموعات التالية:
1 .1 المتقاعدون ذوي الميول الوطنية:
من مؤسسة الأمن الروسية )الكي جي بي والاستخبارات الخارجية( ومن وزارة الخارجية الروسية الذين
عملوا في سوريا لمدد طويلة، وكانت لهم علاقات متينة مع ممثلي السلطة في دمشق، والذين بذلوا
جهوداً كبيرة من أجل توطيد البنية التحتية السياسية والعسكرية. ويعتبر الدفاع عن الأسد اليوم بالنسبة
لهم ليس مهماً بحد ذاته، فذلك هو جزء من حربهم الشخصية الكبيرة مع الغرب وأمريكا وغورباتشوف
ويلتسين، وكل من هدم الاتحاد السوفييتي، الذي اعتبروه وطنهم المثالي ودولتهم التي بنوها طيلة
حياتهم.
وهؤلاء الناس يظنون من كل قلبهم بأن سورية الأسدية هي قلعة المجابهة مع الغرب وإسرائيل، وبأن
المعارضة ما هي إلا شلة مأجورين للأجانب وهم عصابات وإرهابيين. وبذلك فهم يتعاملون ليس مع
سورية الحقيقية، وإنما مع صورتها التي شكلوها في مخيلتهم والتي أحبوها واحترموها.
ونقول بأن «معاداة الأسد لأمريكا » تتحدث عنها سنوات طويلة من التعاون مع وكالة الاستخبارات
الأمريكية )السي إي إي( في اختطاف الناس في كل العالم. ويتحدث الشارع العربي، الآن، عن أن الغرب
لا يتسرع في التدخل في سوريا، وإنما يقتصر على النشاط الدبلوماسي. وذلك يتناقض بشكل صارخ مع
ما يحدث في مالي حيث تم التدخل الغربي خلال أسابيع. ويتحدث الشارع العربي عن العلاقات السرية
الطويلة بين دمشق وتل أبيب وعن بيع مرتفعات الجولان لإسرائيل مقابل 100 مليون دولار على أعتاب
حرب حزيران 1967 ، وعن الحدود الهشة مع إسرائيل، وعن التعاون الثابت مع أجهزة استخباراتها وكأنها
تتعامل مع دولة جارة وذلك لمحاربة الثوار والمقاومين.
ومن المفارقات أن هجوم الطيران الإسرائيلي الأخير على مواقع سورية فُسِّر أيضاً لصالح الأسد. لأن
النظام حاول استثمار هذا الاعتداء ليبرئ نفسه في أعين السوريين من قصة تعاونه مع تل أبيب. ولم
يؤثر هذا الحادث على ازدياد التذمر من النظام.
وفي حقيقة الأمر فإن المسألة أعقد مما يتصور الوطنيون الروس. لكن إقناعهم بذلك أمر في غاية
الصعوبة. وكأن القضية أصبحت شخصية وعاطفية وليست سياسية. فكم يصعب على هؤلاء أن يروا
سوريا وهي تخرج من فلك روسيا، بعد أن قدموا لها كل ما يستطيعون.
2 .2 العلماء:
ومعظمهم من المستشرقين والمستعربين والمختصين في الشؤون الإسلامية وخبراء سياسيين من
مختلف المشارب، يقومون بخدمة الأسد بالطرق المتاحة. ولن نذكر هنا الأسماء التي يمكن لمن يشاء
أن يجدها في صفحات الإنترنت المتعلقة بسورية وفي وسائل الإعلام الروسية. فمنهم من يقوم بهذه
المهمة بنية صادقة وبقناعة بأن النظام الحالي على حق والمعارضة على خطأ، ومنهم من ينفذ أجندة
مرسومة، وآخرين يريدون إيصال رسالة لدمشق بأنهم يرغبون في التعاون معها. ومن خلال متابعة
طبيعة تداخلات هؤلاء جميعاً، يمكننا ببساطة أن نعرف الدوافع وراء كل متحدث.
3 .3 ممثلوا لكنيسةا لأرثوذكسيةا لروسية:
وهي لا تتدخل مباشرة في الوضع السوري، ولكنها تعبر عن قلقها على مصير المسيحيين والأماكن
المسيحية المقدسة. إلا أن بعض العاملين في الكنيسة من العلمانيين مثل رومان سيلانتيف المعروف
بنشاطه الموجه الذي ينشر التخوف من الإسلام، أيضاً انخرط في اللوبي الأسدي.
إن سيلانتيف، الذي عمل طيلة حياته من أجل منع تلقي المسلمين الروس تعليمهم الديني خارج روسيا،
وحارب دعوة مدرسي العلوم الفقهية من الأجانب إلى روسيا، بحجة أن ذلك هو السبب في كل مصائب
روسيا المتعلقة بالإسلام، قد أجرى منذ فترة قريبة استثناءً لسورية الأسدية. فقد أفصح مراراً عن تأييده
للنظام السوري الحالي وشن هجوماً قوياً على المعارضة متهماً إياها بالإرهاب والتطرف وغيره.
4 .4 لوبي التخويف من الإسلام:
تقوم شخصيات عرفت بنشاطها ضد خطط معاداة الإسلام )ومنهم العاملون في المعهد الروسي للدراسات
الاستراتيجية مثل رئيس سليمانوف ويانا أميلينا وغيرهما( بعمل منظم في الدفاع عن الأسد.
5 .5 مسؤولون مكروهون في منظمات إسلامية:
مثل رئيس المفتيين في مدينة بيرم المكروه محمد غالي حسين وصديقه المقرب فريد سليمان الذي
يسمي نفسه رئيساً لمجلس العلماء في المعهد الروسي للدراسات الاستراتيجية )علماً أنهما مطرودان
من هذا المعهد( وقد قاما بزيارة سورية بدعوة من السلطات السورية، ويستقبلون باستمرار ويرافقون
الوفود الرسمية السورية بما فيها مرافقة البطريرك كيريل كممثلين عن مسلمي روسيا.
هذان الشخصان اللذان فقدا احترام وثقة المسلمين في روسيا نتيجة سلوكهما وعلاقاتهما مع الجهات
المعادية للإسلام وبسبب الاتهامات التي يوجهونها بدون وجه حق للجميع وتأييدهما للأسد في وسائل
الإعلام. وأبلغ محمد غالي حسين المسؤولين السوريين أثناء زيارة له إلى سوريا بأن «جميع شرائح
الشعب في روسيا وطوائفه الدينية » تدعم السلطة السورية في «محاربتها للمتطرفين الإسلاميين
والضغط الأمريكي واعتداء الجماعات المسلحة .»
أما فريد سليمان فقد وصل به الخبث إلى أن يربط بين اجتماع مواطنين في مدينة محج قلعة )عاصمة
جمهورية داغستان الروسية( وبين المعارضة السورية، علماً أن الاجتماع كان مكرساً للاحتجاج على
استخدام أجهزة الشرطة والأمن الروسية أساليب غير قانونية في تعاملهم مع السكان هناك. ويزعم
سلمان بأن تعاطف الداغستانيين مع إخوتهم في الدين في الشرق الأوسط «ما هو إلا عمل مصطنع .»
ويرى سلمان بأن الاجتماع «ليس له علاقة بمسلمي داغستان الروسية وإنما شارك فيه أناس مخدوعون .»
6 .6 الجماعاتا ليسارية والقومية والوطنية:
يعتقد هؤلاء بأن دعم الأسد هو نوع من مقاومة الإمبريالية والغرب وأمريكا وغيرهم. وبناء على مبادرة
منهم تأسست «لجنة التضامن مع شعبي ليبيا وسوريا » )في الحقيقة هي لجنة تضامن مع القذافي
والأسد(. ويرأس هذه اللجنة رئيس حزب الشعب الروسي والرئيس السابق للجامعة الحكومية الروسية
للتجارة سيرغي بابورين )خطاباته تذكرنا بخطابات البعثيين(. ومن أعضاء تلك اللجنة الكاتب نيكولاي
سولوغوبوفسكي، والناشطة اليسارية داريا ميتينا )وهي من ألد أعداء المعارضة السورية(، ونواب مجلس
الدوما الروسي: أوليغ شيين والكسي كورنيينكو والرئيس المناوب لاتحاد كتاب روسيا سيرغي كوتكالو،
وغيرهم من الشخصيات الاجتماعية. وتقيم السطات السورية عالياً موقف هؤلاء وتقوم بدعوتهم إلى
سوريا وتحتفي بهم كتعبير عن شكرها. وبعض هؤلاء يعمل علنا مع النظام السوري. ومنهم السيد مرات
موسين وهو شخصية علمية واجتماعية مقربة من بابورين وصديق لسيلانتييف. وتملأ صفحات الإنترنت
أشرطة الفيديو التي يصورها موسين أثناء مرافقته لقوات الجيش الأسدي. ويروج موسين لأفكار تقول بأن
ما يحدث في سوريا يشكل «تحدياً كبيراً لحضارتنا المسيحية .»
وبالمناسبة فإن المواطن الروسي سيرغي بيريجنوي الذي جرح مؤخراً في المعارك في سوريا كان قد
حضر برفقة موسين لقضاء عطلته السنوية في سوريا وللعمل كصحفي مستقل. وقد حازت قصصه عن
الحرب على جائزة، وهو الآن يعمل قاضياً ونائب رئيس محكمة التحكيم في مدينة بيلوغورودسكي.
وتنشط كذلك بعض وكالات الأنباء وتصوير الفيديو ضعيفة الاحتراف )للغرابة فإن بعضها مسجل في
جمهورية أبخازيا( وهم جميعاً ينقلون صورة الوضع في سوريا من وجهة نظر النظام. ويقف وراء هؤلاء
ممثلو ما يسمى بالجماعات الوطنية.
7 .7 اللوبي الشيعي الموالي لإيران:
وانخرط في حملة دعم الأسد كل الموالين لإيران في روسيا، ويعتبر هذا اللوبي أكبر حليف للنظام
السوري. ومنهم حيدر جمال رئيس اللجنة الإسلامية الروسية، الذي صرح يوماً بأن إسقاط الفئة الحاكمة
في سوريا وتلاحم العالم السني سينذر بالحرب على روسيا.
8 .8 مجموعات رجال الأعمال وغيرهم:
من المتنفعين من الصلات الخاصة مع سوريا.
وغالباً ما تتقاطع هذه المجموعات فيما بينها. وقد نشاهد ضمنها الشخصيات نفسها. وهم يشاركون كل
يوم في وسائل الإعلام وفي الطاولات المستديرة، ويكتبون مقالات تحليلية ويدعمون النظام من خلال
قنواتهم الشخصية.
ويقول الكاتب والمحلل السياسي رينات محمدوف «إن أهداف ممثلي المجموعات المختلفة المؤيدة
للأسد يمكن أن تكون مختلفة ولكنها «ويا للعجب » تصب كلها في مصلحة إسرائيل ». ويضيف محمدوف
بأن دعم الأسد سيكلف روسيا غالياً، لأنها أصبحت في نظر العالم الإسلامي قوة مجابهة له. ويشير
محمدوف إلى أن «الأمر ليس كذلك. لكن الشارع العربي بدأ يستقبل روسيا على هذه الصورة السلبية
تماماً ». ويؤكد محمدوف «إذا اتخذت مؤسسات السياسة الخارجية الروسية استراتيجية رجعية مفادها
أن «روسيا هي شرطي الشرق الأوسط »، أي إذا ركزت جهودها على قمع وإدانة الربيع العربي الثوري،
وهذا ما يدعو إليه أنصار اللوبي الأسدي في روسيا، فإننا سنصل إلى نتيجة وحيدة وهي أن الشريك
الوحيد الباقي لروسيا في الشرق الأوسط هو إسرائيل وهو المطلوب على ما يبدو ■ »
روسيا والانتفاضات العربية
يوليو
09
2013
هاني شادي
من المؤكد أن عدم «ترحيب » روسيا ب «الربيع العربي » له أسباب وأبعاد عدة منها ما يتعلق
بالجيوسياسي في منطقة الشرق الأوسط ومحاولة التنافس على مناطق النفوذ مع الولايات
المتحدة والغرب، ومنها ما يتعلق بالداخل الروسي وطبيعة النظام السياسي في روسيا. ويتشابك الخارج
والداخل في الموقف الروسي من الثورات العربية في معادلة روسية براغماتية تختلط فيها بقوة
المصالح والمخاوف من انتقال «العدوى »، وفقدان ما تبقى لروسيا من مواقع موروثة من العهد
السوفياتي في المنطقة.
الفرصة التاريخية ونظرة روسيا للثورات العربية
تنطلق روسيا في نظرتها «المتحفظة » للثورات العربية من محاولتها التنافس مع الولايات المتحدة
الأمريكية والناتو على مناطق النفوذ في العالم بما فيها منطقة الشرق الأوسط، وهو المبدأ الموروث
من العهد السوفياتي، وإن تلاشى عنه القناع الأيديولوجي ليبقى الصراع أو التنافس على المصالح واضحاً
وصريحاً. ولذلك نجد موسكو تعتبر «الربيع العربي » صناعة أمريكية غربية تهدف إلى إعادة تغيير
خريطة العالم والشرق الأوسط وبناء نظام عالمي تهيمن عليه الولايات المتحدة الأمريكية وحلفاؤها.
وتربط موسكو موقفها أيضاً بأهمية الحفاظ على الاستقرار في الدول العربية، وهو ما يعني في التفكير
الروسي الرسمي ضرورة الحفاظ على الأنظمة القائمة بغض النظر عن استبدادها وفسادها، طالما أن
هذه الأنظمة تحقق لروسيا بعض المكاسب. ولكن هذا لا يمنع القيادة الروسية من التعامل ببرغماتية
شديدة مع نتائج الثورات العربية في محاولة للحفاظ على مصالحها.
وإذا كانت موسكو لم تعلق عملياً على الثورة التونسية إلا بعد هروب زين العابدين بن علي إلى
السعودية، حيث أصدرت الخارجية الروسية بياناً دعت فيه إلى الاستقرار في تونس وحذرت رعاياها من
السفر إلى السياحة في هذا البلد العربي، فإنها انخرطت بدرجة أكبر في أحداث ثورة 25 يناير في مصر
عبر بيانات الخارجية وتصريحات المسؤولين الكبار الروس وإرسال ألكسندر سلطانوف مبعوث الرئيس
الروسي آنذاك للقاء مبارك قبل يومين من خلعه، داعية للحفاظ على الاستقرار وعدم التدخل في الشؤون
المصرية الداخلية. فموسكو كانت تعول على نظام مبارك في تطوير العلاقات بين البلدين سياسياً
واقتصادياً، حيث شهدت هذه العلاقات في السنوات الماضية تطوراً ملحوظاً تمثل في زيادة واضحة في
حجم التبادل التجاري السلعي وتزايد أعداد السائحين الروس الوافدين إلى مصر، الذين وصل عددهم
إلى 1.8 مليون سائح في عام 2010 . كما كانت موسكو تأمل في فتح أبواب السوق المصرية أمام رأس
المال الروسي عن طريق إنشاء منطقة صناعية روسية خاصة في مصر وتطوير التعاون في مجال الطاقة،
وعقد صفقات لبيع السلاح الروسي وقطع الغيار للأسلحة السوفياتية الموجودة لدى الجيش المصري.
ومنح الرئيس المخلوع حسني مبارك هذه الفرصة لموسكو عندما بدأ في تحسين العلاقات معها في
التسعينيات من القرن الماضي، ولكن ليس على حساب العلاقات مع الولايات المتحدة والغرب. ولا
يخفى أن مصر التي خرجت من دائرة نفوذ موسكو في السبعينيات من القرن العشرين على يد الرئيس
أنور السادات وتحولت إلى دائرة النفوذ الأمريكي، كانت تمثل أحد المنافذ لعودة روسيا إلى الشرق
الأوسط والمنطقة العربية بعد سنوات من الغياب في أعقاب انهيار الاتحاد السوفياتي، حيث أصبحت
السياسة الخارجية الروسية أكثر برغماتية وتحرراً من القيود الأيديولوجية. ولذلك كانت موسكو الرسمية
أميل، وحتى اللحظة الأخيرة، إلى دعم الرئيس المخلوع حسنى مبارك من خلال الدعوة إلى الحفاظ على
الاستقرار ورفض الضغوط الخارجية على مبارك وتجنب العنف وضرورة الحوار بين طرفي الأزمة. لقد
كانت موسكو الرسمية تعتقد أن ما يجري في مصر ليس ثورة، وإنما مجرد أزمة يمكن التغلب عليها عن
طريق الحوار والتفاوض بين الأطراف المشاركة فيها من أجل الحفاظ على «الاستقرار »، أي الحفاظ على
مبارك ونظامه بعد إدخال بعض الإصلاحات التجميلية.
وفي سياق محاولات التأكيد على اليد «الأمريكية – الغربية » في الثورة المصرية، حذر الرئيس الروسي
دميتري ميدفيديف في العام 2011 من خطورة المساس بوحدة الدول ذات الكثافة السكانية المرتفعة،
مثل مصر، واحتمالات تفكك هذه الدول إلى أجزاء صغيرة ووصول المتطرفين إلى السلطة، قائلاً «إن
مثل هذا السيناريو كان معداً لروسيا من قبل، وسيحاولون تنفيذه ». ويقصد ميدفيديف هنا الولايات
المتحدة الأمريكية والغرب. كما حذر فلاديمير بوتين من تأثير احتمال وصول الإسلاميين المتطرفين إلى
السلطة على الوضع في شمال القوقاز الروسي. ولكن بعد تخلي مبارك عن الحكم، سارع وزير الخارجية
الروسي سيرغي لافروف لزيارة القاهرة في مارس / آذار 2011 لمد الجسور مع المجلس العسكري. كما
أنه التقى أثناء هذه الزيارة بعض ممثلي شباب الثورة حسب مصادر روسية. في نفس الوقت حرص
السفير الروسي في مصر على الاجتماع بممثلي حزب «الحرية والعدالة » المنبثق عن جماعة «الإخوان
المسلمين »، بالرغم من أن هذه الجماعة لا تزال على القائمة الروسية للمنظمات الإرهابية.
وفي ما يتعلق بالثورة اليمنية رحبت موسكو بالمبادرة الخليجية على أساس أنها تضمن الاستقرار في
اليمن عبر استبدال الرئيس علي عبد الله صالح بنائبه مع الحفاظ على استمرار النظام، الذي لديه
علاقات اقتصادية وعسكرية مع موسكو. وأثناء الثورة الليبية تقلب الموقف الروسي من القذافي
والمجلس الانتقالي الليبي عدة مرات. في البداية كانت روسيا ترفض التغيير في ليبيا وبعد ذلك انضمت
إلى صفوف المطالبين بخلع القذافي، ومن ثم امتنعت عن التصويت على قرار مجلس الأمن الدولي
رقم 1973 لحماية المدنيين وفرض حظر جوي على ليبيا، مما سمح لحلف شمال الأطلسي بتوجيه
ضربات جوية لكتائب القذافي. وهنا دب الخلاف داخل النخبة الحاكمة الروسية، حيث وصف فلاديمير
بوتين العمليات العسكرية للناتو ب «الحروب الصليبية »، في وقت بدا فيه دميتري ميدفيديف أكثر قرباً
من الموقف الغربي تجاه القذافي. وفي سبتمبر / أيلول 2011 عندما بات واضحاً أن مصير القذافي
قد حُسم، سارعت موسكو إلى مد جسور الحوار مع المجلس الانتقالي الليبي ودعته لزيارة موسكو،
مشترطة ضرورة الحفاظ على عقود شركاتها العاملة في مجال الطاقة والبنية الأساسية، التي وُقعت مع
العقيد القذافي.
ولعل الموقف الأكثر تشدداً لروسيا تجاه «الربيع العربي »، هو موقفها من الثورة السورية. فمنذ اللحظة
الأولى رفضت موسكو أي إدانة لممارسات بشار الأسد وتبنت الرواية الرسمية للنظام، التي تنفي وجود
الثورة وتسوق ما يجري على أنه مواجهة مع مجموعات مسلحة متطرفة. ولم تسفر زيارات المعارضة
السورية للعاصمة الروسية عن حلحلة الموقف الروسي، بل أفهم المسؤولون الروس المعارضة السورية
أن عليهم التفاوض مع بشار الأسد ووقف العنف من طرف المسلحين. ولكن هذا لم يمنع وزير الخارجية
الروسي سيرغي لافروف، الذي وصف المعارضة السورية بالمتشددة، من التلميح في شهر يوليو 2011
أثناء مقابلة مع قناة «روسيا – »24 التلفزيونية إلى إمكانية السيناريو اليمني في سورية قائلا: «نحن
نريد أن يكون الموقف تجاه سورية كما هو الموقف تجاه اليمن .. فعلى الرغم من أن اليمن شهد
اشتباكات مسلحة خطيرة، فلا أحد يحاول إثارة الوضع هناك أو ينحاز لأي طرف من طرفي النزاع أو
يرفع القضية إلى مجلس الأمن الدولي .. وهذا ما نريده لسورية، ونحن نرى أن شركاءنا الغربيين يجب
أن يتخذوا الموقف ذاته ». وإمعاناً في المراوغة السياسية حذر الرئيس الروسي دميتري ميدفيديف في
أغسطس 2011 نظيره السوري من «مصير محزن »، إذا لم يبدأ حواراً مع المعارضة ويباشر بالإصلاحات
في سورية. ولكن عندما نُقل الملف السوري إلى مجلس الأمن الدولي استخدمت روسيا الفيتو ورفضت
أي إدانة لنظام الأسد وأصرت على تحميل مسئولية العنف لطرفي النزاع، كما رفضت أي عقوبات أممية
على النظام السوري متوافقة في ذلك مع الصين. ثم دعمت موسكو جهود كوفي عنان، ومن بعده
الإبراهيمي، وصولاً إلى وثيقة «جنيف »، التي أصرت القيادة الروسية على خلوها من أي إشارة مباشرة
لتنحي الأسد.
الداخل الروسي و «الربيع العربي »
يمكن القول، ومن دون مبالغات كبيرة، إن «الربيع العربي » أثر بدرجة ما على الداخل الروسي. ففي
مارس / آذار 2011 ، أوضح استطلاع للرأي أن 49 % من الروس الذين شاركوا في الاستطلاع عبروا عن
استعدادهم للخروج إلى الشارع للاحتجاج ضد السلطات الرسمية بسبب الأوضاع الاقتصادية والسياسية
في روسيا. وقبل ذلك في 14 فبراير / شباط 2011 ، أي بعد أيام قليلة من خلع مبارك، خرجت مظاهرة
للمعارضة الروسية في قلب العاصمة موسكو، رافعة شعاراً يقول «روسيا ستسير على خطى الثورة
المصرية ». وبعد الانتخابات البرلمانية الأخيرة، التي جرت في ديسمبر / كانون الأول 2011 ، والتي شابها
التزوير بشكل فاضح لصالح حزب السلطة )حزب بوتين(، انطلقت احتجاجات شعبية لم يسبق لها مثيل
في موسكو ومدن روسية أخرى منذ مطلع تسعينيات القرن الماضي. وطالبت هذه الاحتجاجات بإجراء
انتخابات نزيهة وتنحى بوتين عن السلطة وعدم عودته إلى الكرملين. ولكنه عاد إلى عرش الكرملين
مرة أخرى عبر انتخابات رئاسية في الرابع من مارس / آذار 2012 ، تقول عنها المعارضة الشعبية الروسية
إنها كانت مزورة أيضاً.
إن طبيعة النظام السياسي الذي تشكل في روسيا مع صعود فلاديمير بوتين إلى سدة الحكم في عام
2000 ، تمثل عاملاً هاماً في تفسير الموقف الروسي المتحفظ من «الربيع العربي ». فهذا النظام يعتمد
ما يسمى «الديمقراطية الموجهة »، التي تسمح بتبادل السلطة العليا في البلاد داخل النخبة الحاكمة
الضيقة وليس على التداول الحر للسلطة السياسية. ومثال اختيار بوتين لميدفيديف ليخلفه في رئاسة
روسيا في الانتخابات الرئاسية لعام 2008 لدليل واضح على ذلك. كما أن عودة بوتين من جديد للكرملين
تعكس بوضوح «لعبة الكراسي الرئاسية » التي يتبعها، والتي بدأ الكثير من الروس يشعرون بالتململ
منها.
إن نظم «الديمقراطية الموجهة » هي نظم تستخدم الستار الديمقراطي «للتغطية » على طبيعتها
التسلطية سواء الصريحة أو المستترة. وهذه النظم تتضمن بعض الحريات والحقوق، التي تُستخدم في
الأساس للاستهلاك الخارجي أمام الرأي العام الدولي، وللاستهلاك الداخلي أمام قوى المعارضة التي يعمل
نظام «الديمقراطية الموجهة » على إضعافها باستمرار. وتختلف «الديمقراطية الموجهة » عن النظام
التسلطي الصريح بأنها مغلفة ببعض مظاهر الديمقراطية الدستورية الحديثة، حيث تُوجد انتخابات
برلمانية ورئاسية، ودستور وحرية «مُقيدة » للتعبير عن الرأي. ففي روسيا، على سبيل المثال، نلاحظ
وجود ملامح لحرية التعبير عن الرأي. وهذا يرجع إلى أن السلطة الروسية تدرك أن مثل هذه الحرية
«المُقيدة » للتعبير عن الرأي لن تؤثر كثيرا على الوضع في روسيا ولذلك تسمح بها. وهذه الحريات
المُقيدة – في رأي بعض الباحثين الروس – ربما تتشابه مع الوضع الذي كان قائماً في مصر نهاية عهد
الرئيس المخلوع حسني مبارك. ويقتصر دور الناخب في «الديمقراطية الموجهة » على مباركة نتائج
الانتخابات، حيث يُحرم من حق الاختيار الحقيقي أثناء الانتخابات عن طريق تزوير إرادته.
إن نظام «الديمقراطية الموجهة » في روسيا وضع أساسه الرئيس الروسي الأسبق بوريس يلتسين عندما
قصف البرلمان في 1993 بالدبابات، وأقر دستوراً جديداً يمنحه صلاحيات قصوى في مواجهة السلطة
التشريعية، وعندما شاب التزوير الانتخابات الرئاسية لعام 1996 ، التي فاز بها يلتسين ليستمر لولاية ثانية
بمساعدة المال السياسي الملتحم مع السلطة، وأخيراً عندما «ورث » الحكم لفلاديمير بوتين في نهاية
عام 1999 . وجاء بوتين ليرسخ «الديمقراطية الموجهة » في روسيا على مدار ولايتين رئاسيتين ) 2000 –
2008 (، وعبر توليه منصب رئيس الوزراء في 2008 . ومع عودة بوتين إلى عرش الكرملين في 2012 تبين
أن السلطة الحاكمة ونخبتها ترغب في البقاء في الحكم مدى الحياة، وترفض تداول السلطة مع القوى
السياسية الأخرى بطريقة شفافة ونزيهة. ولذلك اندلعت موجة من التظاهرات والاحتجاجات الشعبية
على تزوير الانتخابات البرلمانية التي جرت نهاية 2011 ، وعلى عودة فلاديمير بوتين إلى عرش الكرملين
لولاية ثالثة. وكما يقول الباحث الروسي، فلاديمير بريبيلوفسكي: «إن ما يجري في روسيا يهدد بالانتقال
من الديمقراطية الموجهة إلى النظام التسلطي الصريح ». وبعبارة أخرى يمكن القول إن «الديمقراطية
الموجهة » قابلة للتحول إلى التشدد والتسلط وربما الديكتاتورية.
بجانب ذلك يخشى الكرملين أن يؤثر صعود الإسلاميين في بلدان «الربيع العربي » على منطقة القوقاز
الروسي وعلى المسلمين الروس عموما، الذين تقدر أعدادهم اليوم بأكثر من 20 مليون مسلم. ويسود
اعتقاد لدى الكرملين بأن الصعود الاسلامي في البلدان العربية قد يُنعش النزعة الانفصالية في القوقاز
الروسي من جديد. ولكن هذا، برأينا، من مبالغات السياسة الروسية، لأن الحديث يدور اليوم عن
احتجاجات شعبية في عموم روسيا تطالب بالحرية وتداول حقيقي للسلطة والتخلص من معادلة احتكار
السلطة والفساد المستشري.
لقد حذر بوتين عدة مرات من صعود الإسلاميين الراديكاليين في بلدان «الربيع العربي » على الوضع في
شمال القوقاز الروسي. وفي مقال نشرته صحيفة «موسكوفسكييه نوفوستي » الروسية في عددها الصادر
27 في شهر شباط 2012 تحت عنوان «روسيا والعالم المتغير »، يقول بوتين «إن العديد من البلدان
العربية شهد قبل عام مظاهرات متزامنة ضد أنظمة الحكم الفردي. وكان هناك أمل في أن يؤدي «الربيع
العربي » إلى تغيرات إيجابية. ولكن سرعان ما بات واضحاً أن أحداث الكثير من البلدان لا تأخذ المنحى
الحضاري، إذ جرى استبدال سيطرة إحدى القوى بسيطرة قوة أخرى أكثر تشدداً وبطشاً بدلاً من ترسيخ
الديمقراطية وحماية حقوق الأقليات ». تقييم بوتين هذا، الذي يلمح فيه إلى خطر وصول الإسلاميين
إلى السلطة في بلدان «الربيع العربي »، لم يمنعه بأي حال من الأحوال في إطار البرغماتية الروسية أن
يتواصل مع هؤلاء الإسلاميين عبر سفراءه في البلدان العربية المعنية، ولم يمنعه من استقبال الرئيس
المصري، محمد مرسي، الذي يمثل جماعة «الإخوان المسلمين » في مصر. إن هذا الخوف من انتقال
«عدوى » الربيع العربي إلى روسيا عامة أو إلى القوقاز خاصة، دفعت ببعض المحللين الروس من ذوي
التوجهات القومية للحديث عن «تحالف أمريكي – إسلامي » ضد روسيا، وهو ما يلقى رواجاً في بعض
الدوائر الرسمية والإعلامية الروسية.
المصالح الروسية و «ربيع العرب »
بعد انهيار الاتحاد السوفياتي دعت روسيا، ولا تزال، إلى بناء عالم متعدد الأقطاب في محاولة منها
للحفاظ على مصالحها بسبب اقتراب حلف الناتو من حدودها ومرابطة طائرات هذا الحلف في دول
البلطيق على مقربة من العاصمة الروسية، وبسبب التهديدات التي تراها محتملة على أمنها من جراء
الدرع الصاروخية. وسارعت القيادة الروسية مع وصول بوتين إلى سدة الحكم في عام 2000 إلى ترتيب
أوراقها على الساحة الدولية والشرق الأوسط. فكان بوتين أكثر زعيم روسي في عدد زيارته إلى البلدان
العربية إبان ولايته الرئاسية الثانية ) 2004 – 2008 (، حيث زار مصر والجزائر والمغرب والمملكة العربية
السعودية والإمارات وقطر والأردن وليبيا والأراضي الفلسطينية. وأكمل ميدفيديف هذه الزيارات بزيارة
سوريا في عام 2010 بجانب بعض الدول العربية الأخرى من بينها مصر والجزائر.
وكان الهدف من وراء هذه الزيارات فتح الطريق أمام الشركات الروسية العاملة في مجال الطاقة
ومشاريع البنية الأساسية للعمل في هذه البلدان وبيع الأسلحة الروسية لها. وبالفعل تمكنت القيادة
الروسية من زيادة حجم التبادل التجاري مع البلدان العربية من أقل من ملياري دولار في عهد الرئيس
الروسي الأول بوريس يلتسين في تسعينيات القرن الماضي إلى حوالي 8 مليارات دولار في 2010 .
في مقاله «روسيا والعالم المتغير »، المذكور أعلاه، يفصح بوتين بوضوح عن هواجسه من تأثير «الربيع
العربي » على المصالح الاقتصادية الروسية في البلدان العربية. فيقول «إن الشركات الروسية تفقد
مواقع عملت من أجلها خلال عشرات السنين في أسواق البلدان التي اجتازت «الربيع العربي » ويتم
تجريدها من عقود كبيرة في هذه الأسواق مثلما حصل في العراق في وقت سابق، وتحتل هذه المواقع
شركات الدول التي كانت لها اليد الطولى في تغيير أنظمة الحكم. وقد يخطر على بال المرء أن الأحداث
المأساوية لا يقف وراءها الحرص على حماية حقوق الإنسان بقدر ما تقف وراءها رغبة أحد ما في
إعادة اقتسام الأسواق. على أي حال فإننا لا يمكن أن ننظر نظرة هادئة إلى هذا، ونعتزم أن نعمل مع
السلطات الجديدة في البلدان العربية على استعادة مواقعنا الاقتصادية في وقت سريع ». إلى هنا ينتهي
الاقتباس من مقال بوتين، والذي يعكس بوضوح أن الموقف الروسي من الثورات العربية يتعلق بأسواق
فقدتها أو قد تفقدها روسيا بسبب هذه الثورات وأنها تسعى حالياً للبحث عن طرق لاستعادة هذه
الأسواق، بما في ذلك التعامل مع الحركات الإسلامية الصاعدة في المنطقة، والتي عبر بوتين مراراً وتكراراً
عن خشيته منها على القوقاز. وربما يفسر هذا جزئياً تشدد روسيا تجاه الثورة السورية، فالأمر يبدو
وكأنه يتعلق بحصول موسكو على ضمانات كافية للبقاء في السوق السورية وغيرها من البلدان العربية.
في هذا السياق تعمل أيضاً الآلة الإعلامية الحكومية الروسية عبر مقالات وتصريحات تُعدد حجم
الخسائر، التي تكبدتها روسيا وسوف تتكبدها بسبب الثورات العربية. ففي مقال نُشر في صحيفة
«نيزافيسمايا » ذائعة الصيت بتاريخ 29 شباط 2013 ، يكتب إيغور ناؤموف «إن تغيير وخلع الأنظمة
الحاكمة في الشرق الأوسط وشمال أفريقيا يحمل ضرراً كبيراً للاقتصاد الروسي، فالشركات الروسية
تفقد عقوداً مفيدة وأسواق هامة في هذه المنطقة. ومن ثم ستتحمل ميزانية الدولة الروسية خسائر
بمليارات الدولارات ». ويفسر كاتب المقال موقف موسكو المدافع عن النظام الحاكم في سورية بحجم
استثمارات الشركات الروسية في الاقتصاد السوري، التي يقدرها ب 20 مليار دولار في مشاريع البنية
الأساسية والطاقة والسياحة. ويضيف إلى هذه الخسائر بعض العقود العسكرية المحتملة التي تم بحثها
مع النظام السوري بمبلغ 4 مليارات دولار، بجانب شطب روسيا لأربعة مليارات دولار أخرى من ديون
سورية التي كانت مُستحقة للاتحاد السوفيتي.
وفي ما يتعلق بليبيا يشير المقال إلى خسائر روسيا المتمثلة في عقد لتوريد أسلحة روسية للعقيد
القذافي بمبلغ 1.8 مليار دولار جرى التوقيع عليه في يناير 2010 ، وعقود أخرى افتراضية نُوقشت مع
النظام الليبي السابق تتعلق ببيع طائرات حربية وللنقل العسكري ومنظومات للدفاع الجوي بمبلغ
إجمالي 4.5 مليار دولار. إضافة إلى أكثر من 4.5 مليار دولار شطبتها روسيا من مديونية ليبيا المستحقة
للاتحاد السوفيتي السابق في أبريل 2008 مقابل شراء أسلحة روسية وعقود للشركات الروسية في مجال
الطاقة والبنية الأساسية. كما أن شركة السكك الحديدية الروسية في 2008 ، فازت بمناقصة لبناء خط
سكك حديدية سريع في ليبيا بمبلغ إجمالي 2.2 مليار يورو. ويعترف كاتب المقال بأن 40 % إلى 50 %
من قيمة العقود التي وقعت مع القذافي كانت عبارة عن عمولات غير مشروعة تدخل في إطار الفساد
المالي. ويختتم الكاتب الروسي مقاله هذا بالتحذير من أن ما حصل مع روسيا في العراق في 2003
وخسرت موسكو بسببه أكثر من 30 مليار دولار )حسب تقديراته( يتكرر اليوم معها في ليبيا وسورية
وبعض البلدان العربية الأخرى بسبب الثورات العربية. ولكن من يحسب الخسائر الاقتصادية والعسكرية
الروسية من جراء «الربيع العربي » يتناسى مكاسب روسيا الهائلة من ارتفاع أسعار النفط والغاز خلال
السنوات الأخيرة، والتي أدت عملياً إلى تحقيق نمواً اقتصادياً كبيراً في روسيا بما في ذلك زيادة الأجور
والمرتبات.
بعض المراقبين يضيف إلى أسباب تشدد روسيا في موقفها من الثورة السورية وجود قاعدة عسكرية
بحرية روسية في طرطوس. ولكن هذه «القاعدة » في حقيقة الأمر هي مجرد مركز لصيانة السفن
وتزويد الأسطول العسكري الروسي بالوقود والمؤن عند مروره عبر البحر المتوسط. وفي السنوات
الماضية كثر الحديث عن تحويل هذا المركز إلى قاعدة عسكرية فعلية للأسطول العسكري البحري
الروسي، ولكن لم تتخذ خطوات عملية في هذا الموضوع حتى يومنا الحاضر.
النخبة الروسية والأزمة السورية
في سياق الموقف الرسمي الروسي «المتحفظ » تجاه الحراك الثوري العربي عامة، و «المتشدد » تجاه
الحراك الثوري السوري خاصة، تبرز أهمية التعرف على آراء ومواقف النخبة الروسية من سياسيين
وإعلاميين وأكاديميين من هذا الموضوع لما لهم من تأثير على الرأي العام الروسي وصانع القرار في
الكرملين. ونبدأ بالسياسي المخضرم والمختص في شؤون الشرق الأوسط يفغيني بريماكوف، الذي أيد
عملياً ثورتي تونس ومصر وفند مزاعم روسية بأن الثورة المصرية كانت من صناعة أمريكية – غربية
في مؤتمر صحفي عقده خصيصاً بعد تخلي مبارك عن السلطة في شباط 2011 . لقد قال بريماكوف
حينذاك «لقد ظننا أن الثورات الاجتماعية ضد الأنظمة الاستبدادية باتت من الماضي، ولم نأخذ في
الحسبان التطورات، التي جرت في العالم مثل تطور الإنترنت، ووسائل الاتصال الحديثة ». ودافع عن
الثورة المصرية ونفى عنها شبهة ارتباطها بالولايات المتحدة الأمريكية.
ولكن مع الحراك السوري بدأ بريماكوف بالتنظير حول ضرورة التمييز بين ثورتي تونس ومصر السلميتين
وما جرى في ليبيا ويجري في سوريا. وأعلن بريماكوف في عدة مقابلات صحافية أن القذافي وبشار
الأسد واجها منذ البداية جماعات مسلحة على عكس الطريقة السلمية التي جرت بها الأحداث في تونس
ومصر، مشدداً على أن الغرب خدع روسيا وشن الحرب على ليبيا بالرغم من أن القرار 1973 لم يخوله
بذلك. ويصف السياسي الروسي المخضرم موقف بلاده من الأحداث في سوريا بالأخلاقي، ويقول «أعتقد
أن روسيا تنتهج موقفاً يمكن أن نسميه بأنه الموقف الوحيد الصحيح في هذه الأوضاع. فلو كنت رئيساً
للحكومة حالياً أو وزيراً للخارجية، لكنت اتخذت الموقف نفسه. والأمر الذي يعجبني أن هدفنا ليس
الحصول على مكاسب من هذا الصراع بأية وسيلة، لأن موقفنا أخلاقي وجوهره المحافظة على حياة
الملايين من الناس، وكذلك الاهتمام باستقرار منطقة مهمة.
أما المفكر والمنظر الجيوسياسي ألكسندر دوغين زعيم حركة أوراسيا الروسية، فيعتبر أن الولايات
المتحدة تؤسس لشرق أوسط جديد انطلاقاً من مصالحها فقط عبر نشر الفوضى ودون أن تأخذ في
الحسبان مصالح الدول الأخرى. ويقول دوغين «إن مصالح روسيا تكمن في منع تأسيس عالم أحادي
القطبية والسعي لبناء عالم متعدد الأقطاب بغض النظر عن مصالح ورؤى الولايات المتحدة الأمريكية .»
ويعتبر أن مصير العالم المتعدد الأقطاب يتقرر اليوم في سوريا، ولذلك يجب على موسكو – برأيه – عدم
التخلي عن بشار الأسد. ويصل دوغين إلى حد القول بأن «تخلي روسيا عن بشار الاسد سيعني أنها تكتب
شهادة وفاتها ووفاة العالم متعدد الأقطاب.
ويصر الكسندر إيغناتينكو، مدير معهد دراسات الأديان والسياسة وعضو لجنة الأديان التابعة للرئيس
الروسي، يصر على تشبيه ثورات «الربيع العربي » بالثورات الملونة في جورجيا ) 2003 ( وأوكرانيا ) 2004 (
من حيث إنها صناعة أمريكية – غربية. ويرى أن ما يجري في بعض البلدان العربية افتُعل من قبل
السعودية وقطر والإمارات من أجل مواجهة إيران وكل ذلك مرتبط مع خطوط نقل النفط. أما إيغور
بانارين أستاذ علم السياسة في جامعة موسكو، فيشدد من جانبه على أن دعم روسيا لبشار الأسد يؤكد
على أن موسكو لا تتخلى عن حلفائها ويطالب بضرورة توسيع مناطق النفوذ الروسية حول العالم. ومن
جانبه يؤكد الصحفي الروسي ذائع الصيت والمقرب من الكرملين، ماكسيم شيفشينكو، أن تجربة روسيا
المريرة مع الأزمة الليبية كانت ضربة قوية لمصالح روسيا. ويطالب شيفيشنكو القيادة الروسية بالوقوف
إلى جانب النظام السوري والاستمرار في دعم بشار الأسد وعدم تأييد الغرب وقطر والسعودية في
مساعيهم لإسقاط النظام السوري لأن هذا، في رأيه، سيعني انتقال الحرب مباشرة الى الحدود الروسية.
ويعتبر دفاع موسكو عن النظام السوري هو دفاع عن روسيا نفسها.
على خلفية مواقف وآراء تلك العينة المشار إليها أعلاه من النخبة الروسية والتي هي الأكثر تأثيراً على
الرأي العام في روسيا، تظهر بين الفينة والأخرى آراء ومواقف أخرى لبعض المحللين والمراقبين الروس
تتسم بالمرونة في نظرتها للحراك العربي. فالمحلل السياسي المعروف إيفان سافرانتشوك يعتبر أن
الأزمة السورية وضعت الدول التي تدعم الأسد وتلك التي تطالب برحيله في موقف لا تحسد عليه.
ويرى أن روسيا فقدت الكثير من شعبيتها في الشارع العربي بسبب موقفها من الأزمة السورية. ويقول
«إن روسيا لا تريد أن تتكرر في سورية سيناريوهات سبق أن جُربت في أماكن أخرى وأسفرت عن نتائج
مأساوية، ولا تريد كذلك أن تنتقل عدوى التطرف الديني السني من سوريا إلى منطقة شمال القوقاز
أو إلى آسيا الوسطى خاصة وأن رؤساء جمهوريات أوزبكستان وكازاخستان وطاجيكستان، ليسوا أفضل
من الرئيس السوري .»
ويرى فيودور لوكيانوف رئيس تحرير مجلة «روسيا في السياسة الدولية » أن موقف روسيا إزاء الأزمة
السورية القائل بأنها تتمسك بمبادئ القانون الدولي ولا تتمسك بالأسد لا يلقى تفهماً في العواصم
العربية. ويقول «عندما قررت روسيا أن تكبح جماح الغرب، وتلعب نفس الدور إزاء الأزمة السورية،
فوجئت بحكومات الدول العربية، كلها تقريبا، تقف على الضفة الأُخرى ». ويطالب لوكيانوف على
استحياء الدبلوماسية الروسية في مقالات أخرى بإعادة النظر بدرجة أو بأخرى في كيفية حل الأزمة
السورية.
وتعتقد مارينا سابرونوفا الأستاذة بجامعة العلاقات الدولية والمتخصصة في العلوم الشرقية بعدم قدرة
أي طرف من أطراف النزاع في سوريا على الحسم العسكري. وتقول «في هذه الحالة ينبغي انعاش
الحلول السلمية، حيث يمكن لروسيا أن تساعد الأخضر الإبراهيمي في هذا الشأن ». وتضيف الباحثة
الروسية «إن موقف الإبراهيمي من التسوية في سوريا قريب من الموقف الروسي والصيني، حيث إنه
يدعو إلى ضرورة مشاركة جميع الأطراف في المفاوضات السلمية، بما في ذلك الرئيس بشار الأسد .»
وترى مارينا سابرونوفا أن الوقت حالياً مناسب لقيام روسيا بالوساطة من خلال الضغط على الحكومة
السورية، كما أنه مناسب – من وجهة نظرها – من حيث ضرورة اللجوء إلى المراقبة الدولية لما يجري
على الأرض في سوريا وإمكانية البداية بمفاوضات ولو جزئية بين الأطراف المتنازعة عن طريق عقد
مؤتمر دولي في عاصمة محايدة. وتخلص مارينا سابرونوفا إلى استنتاج مفاده أن مصالح روسيا في
الشرق الأوسط تكمن قبل أي شيء في مجال الأمن، وأن استعادة سمعة روسيا في هذه المنطقة،
والتي تضررت على خلفية الربيع العربي، ستكون أمراً معقداً وصعباً لأن موسكو تخسر بقوة في الحرب
الإعلامية الدائرة حالياً.
هكذا تبدو مواقف وآراء النخبة الروسية من الحراك العربي ومن الأزمة السورية وتتراوح كما رأينا بين
تبني كامل للموقف الرسمي وبين محاولات بتوخي بعض الموضوعية. وقد لعبت هذه الآراء وتلك دوراً
كبيراً على مدار العامين الماضيين في تشكيل الرأي العام الروسي، الذي بات في قسم كبير منه ينظر
بحذر شديد للربيع العربي.
هل سيتخلى بوتين عن الأسد؟
بعد عودته إلى الكرملين من جديد لولاية رئاسية ثالثة لمدة ست سنوات قادمة قد تطول إلى 12 سنة
)أي حتى عام 2024 ( يتردد السؤال المطروح أعلاه – هل سيتخلى بوتين عن بشار الأسد؟ يقول بوتين
في مقاله المنشور بتاريخ 27 / 2 / « 2012 لا يجوز لأحد أن يحاول تنفيذ السيناريو الليبي » في سورية.
ويجب أن يبذل المجتمع الدولي جهوده في سبيل تحقيق المصالحة بين السوريين. ومن الهام بمكان
أن يتم وقف العنف مهما كانت مصادره في أسرع وقت، وإطلاق الحوار الوطني الشامل بين السوريين
دون شروط مسبقة ودون تدخل أجنبي مع احترام سيادة الدولة. وسيمهد هذا لتنفيذ ما أعلنته القيادة
السورية من إجراءات لإشاعة الديمقراطية ». هذا الاقتباس يتكون عملياً من معظم البنود التي جاءت في
الاتفاق العربي الروسي، الذي تم التوصل إليه أثناء اجتماع وزير الخارجية الروسي سيرغي لافروف في
العاشر من مارس / آذار 2012 مع وزراء الخارجية العرب في مقر الجامعة العربية بالقاهرة. وهو اتفاق
مثل، برأي الكثيرين، تراجعاً عربياً لصالح الموقف الروسي.
ولأن روسيا تدرك جيداً عدم رغبة الولايات المتحدة والدول الغربية الأخرى بالقيام بعمل عسكري ضد
نظام بشار الأسد بسبب العديد من الاعتبارات ضمنها الموقف الإسرائيلي من الثورة السورية، فإن
موسكو تواصل تشددها في انتظار إجراء «مساومة كبرى » مع الغرب تحقق عبرها ما تصبوا إليه من
مكاسب. فالكرملين، على ما يبدو، يعتبر الثورة السورية فرصة تاريخية لإثبات وجود روسيا على الساحة
الدولية كلاعب رئيسي في إطار ما يروج له مع الصين من ضرورة بناء نظام عالمي متعدد الأقطاب بغض
النظر عن سقوط آلاف القتلى والجرحى وإهدار حقوق الإنسان وارتكاب النظام السوري لجرائم ضد
الإنسانية. فهذا الجانب الحقوقي من الجوانب الضعيفة للغاية في السياسة الخارجية والداخلية لروسيا.
ونعتقد بوجود «تفاهمات أولية » بين موسكو وواشنطن تجلت في دعوة لافروف وكيري في السابع
من مايو / أيار 2013 إلى عقد مؤتمر دولي «جنيف »2 لتسوية الوضع في سوريا على أساس وثيقة
«جنيف » الموقعة في شهر حزيران 2012 . فالتخوف الروسي الأمريكي المشترك من «الجماعات
الإسلامية المتطرفة »، ربما دفع البلدين إلى مثل تلك التفاهمات الأولية، والتي لا تعني بأي حال غياب
خلافات بينهما بشأن التسوية، وتحديداً حول مصير الرئيس السوري. فمصير الأسد، حسب الكرملين،
يمكن التطرق إليه بعد بدء المفاوضات وعندما يقترب موعد الاستحقاق الرئاسي في العام 2014 .
وتعتمد هذه الرؤية، التي يبدو أنها باتت روسية أمريكية مشتركة حالياً، تعتمد على إبقاء جزء من النظام
السوري الحالي فاعلاً في أية تسوية سياسية مقبلة مع تطعيم هذا النظام مستقبلاً بعناصر من المعارضة
السورية. ولكن هذا الحل «المفترض » يواجه معضلات عدة، منها صعوبة ضمان موسكو لتنحي الرئيس
السوري حتى في العام القادم، وإغفال وجود لاعبين إقليميين باتت لهم قدرات كبيرة على التأثير في
الوضع الداخلي السوري. والأهم، برأينا، أن هذا الحل يتجاهل طموحات السوريين، الذين انتفضوا من
أجل الحرية والكرامة الإنسانية وبناء الدولة الديمقراطية المدنية
إفلاس مدرسة الاستعراب السياسي الروسية
يوليو
09
2013
عمار شعار
بلا شك شكلت ثورات الربيع العربي حالة من الصدمة غير المتوقعة لأغلب المستعربين
الروس ومن المحزن أن قدراتهم الإبداعية والعلمية لم تبتكر لفهم كل ما يجري في البلدان
العربية من تحولات عميقة بنيوية وفكرية وسياسية سوى ربطها بالمخططات الإمبريالية العالمية وحلف
الناتو. فعوضاً عن البحث في الأسباب الاجتماعية والسياسية ربطوا ثورات الربيع العربي بالعوامل
الخارجية والجيوسياسية، وإذا أخذنا بعين الاعتبار أن روسيا من الناحية الجيوسياسية تعتبر دولة أوراسية
وتربطها بالمشرق العربي علاقات تاريخية قديمة ثقافية وروحية، ولديها مدرسة استعرابية عريقة، كان
من المفترض من باحثيها المستعربين أن يدرسوا القاع العربي بعمق والتحولات الاجتماعية والسياسية
والفكرية التي جرت في المجتمعات العربية، وتحديداً في النصف الثاني من القرن الفائت. إلا أنهم
فضلوا اللجوء إلى أسهل الطرق، وحملوا الغرب الإمبريالي مسؤولية كل ما يحدث. ويمكن القول إن
مدرسة الاستعراب السياسية الروسية تعاني حالياً من أزمة عضوية أدت إلى إفلاسها وتقهقرها إلى
مستوى التحليلات السطحية التقليدية البعيدة عن التحليل العلمي الرصين، والاكتفاء بالقول: «كل
الذنب يتحمله الغرب .»
وتنحصر أسباب إفلاس مدرسة الاستعراب السياسية الروسية واغترابها عن الواقع العربي في عدة عوامل
أهمها:
أولا: لقد تأسست مدرسة الاستعراب السياسية الروسية الحديثة في المرحلة السوفيتية، وتحديداً في
بداية الخمسينات من القرن العشرين بعد وفاة ستالين، أي في بداية الحرب الباردة والمجابهة بين
القطبين العالميين الاشتراكي والرأسمالي على الساحة الدولية. في تلك المرحلة اتجه الاتحاد السوفيتي
للبحث عن حلفاء له في بلدان العالم الثالث، ومن ضمنها دول المشرق العربي، التي أحرزت استقلالها
السياسي بعد الحرب العالمية الثانية، وبدأت تتطور اقتصادياً واجتماعياً تحت قيادة البرجوازيات المحلية
الوطنية، ضمن استمرارية مشروع النهضة العربي الذي بدأ في النصف الثاني من القرن التاسع عشر.
تنحصر مشكلة مدرسة الاستعراب السوفيتية الغارقة بالمقولات الإيديولوجية الشيوعية، أنها نظرت إلى
دول المشرق العربي بمنظار ماركسي لينيني، ومن زاوية الصراع بين الاتحاد السوفيتي والإمبريالية
العالمية بزعامة الولايات المتحدة الأمريكية. ولذلك قيم المستعربون السوفييت الأنظمة العربية التي
كانت سائدة في الخمسينات من القرن الفائت بأنها أنظمة رجعية وتدور في فلك الإمبريالية العالمية،
وكل مشروع النهضة العربية الطامح نحو إقامة أنظمة مدنية ديمقراطية، كانت تنظر إليها مدرسة
الاستعراب السوفيتية لا أكثر من أنها دعايات وشعارات إمبريالية أمريكية.
في المقابل، قدم الاتحاد السوفيتي مختلف أشكال الدعم للحركات والأحزاب السياسية القومية
واليسارية مثل حركة القوميين العرب والناصريين والبعثيين، وأطلق عليها مصطلح الحركات «الثورية
الديموقراطية »، تيمنا بظاهرة الديمقراطيين الثوريين الروس، التي كانت سائدة في روسيا في النصف
الثاني من القرن التاسع عشر. وقيمت المدرسة الاستعرابية السياسية السوفيتية إيجابياً الانقلابات
العسكرية في مصر عام 1952 وسوريا عام 1963 وغيرها من الدول العربية، مثل السودان والعراق وليبيا
والجزائر بقيادة الحركات والأحزاب «الديمقراطية الثورية »، واعتبرت الأنظمة السياسية التي أنتجتها هذه
الانقلابات العسكرية أنظمة تقدمية معادية للقوى الرجعية والإمبريالية العالمية. ولم تأخذ بعين الاعتبار
حقيقة أن هذه الانقلابات العسكرية حرفت الدول العربية عن مسار تطورها الطبيعي، وأدخلتها في
متاهة العطالة الاقتصادية والاجتماعية والسياسية، تحت شعارات براقة مزيفة. وهذه الحقيقة لم تكن
تهم المستعربين السوفييت، وكل ما كان يهمهم هو بروز حلفاء جدد للاتحاد السوفيتي على الساحة
الدولية، في صراعه ضد المعسكر الإمبريالي العالمي بزعامة الولايات المتحدة الأمريكية. وبالنسبة
لصيرورة تطور الأنظمة التقدمية اجترحت قريحة المستعربين السوفييت نظرية «التطور اللا رأسمالي ،»
اعتقاداً منهم أن هذه الدول يمكن أن تقفز فوق مرحلة الرأسمالية، وتنتقل فوراً إلى النظام الاشتراكي.
وفور ذلك قامت هذه الأنظمة بنسخ التجربة السوفيتية الاقتصادية والاجتماعية، من خلال الإصلاح
الزراعي وتأميم الشركات الصناعية الكبيرة والمتوسطة وأحياناً الصغيرة، والهيمنة على التجارة الخارجية
والداخلية. وقد أدت عملية النسخ المتهورة للتجربة السوفيتية وتطبيقها على الواقع العربي إلى نتائج
اقتصادية واجتماعية كارثية، أدخلت «الدول التقدمية » في حالة من العطالة والشلل الكامل، وأصبحت
تعيش على معونات الدول الخليجية الاقتصادية والقروض الأجنبية. ونظراً لتدهور الأوضاع الاقتصادية
والاجتماعية، وانتشار الفساد والرشوة والبيروقراطية في الدول «التقدمية » ونهب ثروات البلاد، وخشية
سقوط هذه الأنظمة، قامت الفئات الفاسدة الحاكمة «الديمقراطية الثورية » بنسخ تجربة المخابرات
والأجهزة الأمنية في الدول الاشتراكية، وخاصة السوفيتية والألمانية الشرقية، لقمع الشعوب العربية
وتحويل المجتمعات «التقدمية » إلى سجون ومعسكرات اعتقال.
ثانيا: الموقف السلبي الذي تتخذه مدرسة الاستعراب الروسية من الإسلام ودوره في الحياة الروحية
والاجتماعية والسياسية في المجتمعات العربية والإسلامية. ومن دون أخذ العامل الإسلامي بعين الاعتبار
ودوره لا يمكن فهم حقيقة ما يجري في الدول العربية، وبالأخص دور الإسلام الروحي والفكري على
أثر انهيار الإيديولوجيات القومجية والماركسية، وبالأخص على أثر فشل التجارب الشمولية في الاتحاد
السوفيتي ودول أوروبا الشرقية ومثيلاتها في مختلف القارات. وتعود جذور موقف مدرسة الاستعراب
الروسية السياسية السلبي من الإسلام إلى المرحلة السوفيتية التي كانت تعتبر الأديان معرقلة لتطور
المجتمعات، وهذا الموقف السلبي من الإسلام دفع الاتحاد السوفيتي للاعتماد على الأقليات الدينية،
كما هو الحال في سوريا، وعندما ثار الشعب السوري من أجل حريته وكرامته نسي المستعربون الروس
المدخل الاجتماعي والسياسي في تحليل الحركات الاجتماعية والسياسية، واعتبروا ما يجري في سوريا
ثورة السنة ضد سلطة الأقليات الدينية، ولم يفهموا أن جوهر الثورة السورية وهدفها هو الإطاحة بنظام
ديكتاتوري شمولي والانتقال إلى نظام ديمقراطي تعددي يحرر كافة أطياف الشعب السوري من سلطة
الاستبداد والفساد.
ثالثا: اعتبرت مدرسة الاستعراب السياسية الروسية أن ثورات الربيع العربي ستؤدي إلى الإطاحة بالنخب
الحاكمة في الدول العربية، وستعم الفوضى والخراب، وبنتيجتها ستفقد روسيا مصالحها، كما جرى في
ليبيا وقبلها في العراق. وهذا الخوف الروسي من ثورات الربيع العربي يكمن في أن الروس، وعلى
مدى عدة عقود، كانوا يحصرون علاقاتهم مع الدول العربية بالنخب الحاكمة، ولم تكن لهم علاقات
وقنوات مع الأحزاب والحركات المعارضة، ولذلك كانوا بعيدين عن الشارع العربي، ولم يفهموا حقيقة
أن الشعوب العربية تعتبر الحكام العرب فئة فاسدة تنهب ثروات البلاد، وخائنة لمصالح الشعوب
العربية القومية، وما هي أكثر من بيادق تتربع على عروش الحكم بدعم من الدول الغربية، ولذلك لم
يفهم المستعربون الروس أن في ثورات الربيع العربي توجِد اتجاهات معادية للسياسة الأمريكية في
منطقة الشرق الأوسط المؤيدة للسياسة الإسرائيلية على عدة عقود.
ويمكن القول إن إخفاق مسيرة التحولات الديمقراطية في روسيا على أثر انهيار الاتحاد السوفيتي،
ساهم إلى حد كبير في عودة هيمنة التيارات الفكرية والسياسية ذات الطابع القومي في الساحة
الفكرية والسياسية الروسية. ولذلك لا يفهم المستعربون الروس لماذا تريد الشعوب العربية الحرية
والديمقراطية، والشعوب العربية أيضا، وبالمقابل، لا تفهمهم. ولا يمكن أن تغفر لهم مساندتهم
المفتوحة واللاأخلاقية للطغاة قتلة الشعب في سوريا
19 Sunday Apr 2015
Владимир ахмедов
Сирия между миром и войной.
На протяжении последних десятилетий Ближний Восток является одним из самых неспокойных регионов мира. При этом степень конфликтогенности региона имеет ярко выраженную тенденцию к росту. Такая ситуация определяется как особенностями геостратегического положения региона, наличием здесь ряда крупных государств с не совпадающими интересами, так и стремительным развитием демографических процессов, обострением проблемы водных ресурсов и не всегда позитивным влиянием внешних сил.
Не абсолютизируя роль Сирии в ближневосточном конфликте, необходимо констатировать, что Дамаск вольно или невольно оказывал и продолжает оказывать значительное влияние на весь ход противостояния между арабскими странами и Израилем. Более того, в последние десятилетия роль Дамаска в арабо-израильском конфликте только усилилась и отнюдь не исчерпывается собственно сирийско-израильским противостоянием. Без прямого участия Сирии сегодня практически невозможно добиться прочного и длительного мира на палестино-израильском и ливано-израильском направлении ближневосточного конфликта.
К истории конфликта
Важным этапом ближневосточного кризиса стала июньская война 1967 г. Ей предшествовало обострение обстановки на границах Израиля и ряда арабских стран, прежде всего Сирии и Египта, вызванное возросшими взаимными опасениями в связи с прежними неурегулированными конфликтами и появлением новых озабоченностей в вопросах собственной безопасности. Израиль и США весьма настороженно относились к возможным действиям пришедшего к власти в Египте, Сирии и Ираке революционного офицерства, которое могло попытаться в практическом плане реализовать свои идеологические установки арабского национализма, общеарабского единства и некоторых принципов социализма. Одновременно активизировали свою деятельность созданная в 1964 г. Организация Освобождения Палестины (ООП) и Палестинское движение сопротивления (ПДС). В этих условиях военно-политическое руководство Израиля приняло решение о нанесении 5 июня 1967 г «превентивного удара» по противостоящим силам арабских государств. В результате арабские армии понесли тяжелейшее поражение. За 6 дней войны израильские войска захватили Синайский полуостров (Египет), Западный берег реки Иордан (Иордания), Голанские высоты (Сирия). 13 июня 1967 года Советский Союз осудил действия Изра¬иля. СССР потребовал немедленного созыва чрезвычайной специальной сессии ГА ООН для рассмотрения ситуации на Ближнем Востоке. Продолжавшаяся в течение нескольких месяцев напряженная поли¬тическая работа завершилась принятием СБ ООН в ноябре 1967 года резолюции 242. Данная резолюция заложила основы общепризнанных принципов и схем арабо-израильского урегулирования. В целом ее основной смысл укладывается в известную формулу «мир в обмен на землю».
Несмотря на это быстрого продвижения к урегулированию на Ближнем Востоке не последовало. Израиль не спешил освобождать оккупированные территории, рассматривая их удержание как предмет торга с целью обеспечении собственной безопасности. Ряд арабских стран, в частности Сирия, полагали, что вывод израильских войск увязывался с неприемлемыми для арабов уступками. В результате обстановка в регионе только осложнилась, что привело к так называемой «войне на истощение», которая длилась между Египтом и Израилем с октября 1968 г. по август 1970 г. В этот период СССР оказал огромную по своим масштабам военно-техническую помощь Египту и Сирии.
К началу 1970-х гг. расстановка сил на Ближнем Востоке кардинально изменилась. Пришедший к власти в Египте после смерти Г. А. Насера в сентябре 1971 г. А. Садат вынашивал планы «реванша» и планировал силой заставить Израиль освободить оккупированные территории. 6 октября 1973 года египет¬ская армия форсировала Суэцкий канал и приступила к освобождению Синайского полуострова. Одновременно сирийские войска начали операцию против израильских войск на Голанских высотах. Однако нескоординированный подход к военным действиям между Сирией и Египтом привел в конечном итоге к их поражению, несмотря на достигнутые в начале боев весомые преимущества. Так, в результате низкой активности действий египетских войск израильтяне сумели перейти в контрнаступление и на сирийском участке, отбив значительную часть территории Голан¬ских высот, которую сирийцам удалось освободить в ходе первого этапа кампании. Как и в 1967 г. позиция СССР позволила предотвратить сокрушительное поражение арабов и не допустить смену политических режимов в Египте и Сирии. Благодаря советско-американским контактам на высшем уровне и кропотливой работе в ОНН Совет Безопасности принял 22 октября 1973 г. резолюцию 338. Данный документ содержал ориентиры для пре¬кращения состояния войны и строительства мирной инфраструктуры в регионе. Сирийско-израильское соглашение о разъединении войск, подписанное 31 мая 1974 года предусматривало отвод израильских войск к западу от Кунейтры. Между израильскими и сирийскими войсками создавалась демилитаризованная зона, которая контролировалась наблюдателями ООН. В результате активного международного вмешательства в конфликт октябрьская война 1973 г. окончилась как бы «вничью». И арабская и израильская стороны рассматривали итоги войны как свою победу.
На самом деле война 1973 года стала важнейшим этапом эволюции в арабо-израильском конфликте и положила начало формированию новой военно-политической ситуации в регионе. С одной стороны, эта война стала одним из самых крупных сражений, которые велись после 1945 г. с применением обычных вооружений. С другой, эта война по своим масштабам стала последней такого рода (обычной – А.В.) войной между арабскими странами и Израилем. Нельзя исключать, что этому способствовал тот факт, что у лидеров Египта и Сирии появилась информация о возможном обладании Израилем ядерным оружием и готовности его применения в случае, если на карту будет поставлена судьба самого государства Израиль. Если факт наличия у Израиля к тому времени ядерного оружия практически не подается достоверной проверке, то не приходится сомневаться в том, что во второй половине 1970-х гг. армия обороны Израиля (АОИ) значительно нарастила свою военную мощь. К концу 70-х, началу 80-х гг. XX века АОИ превратилась в одну из сильнейших военных машин не только в регионе, но и во всем мире, а угроза существованию израильского государства перестала существовать. Не случайно, что именно в этот период поиски мира на Ближнем Востоке значительно усилились, причем при активном участии арабских стран. Возникшие в регионе благоприятные условия, были использованы американской дипломатией для втягивания Египта в процесс сепаратных переговоров с Израилем, окончившихся подписанием Кэмп-дэвидского договора в 1979 г., в результате которого Египет был выведен с орбиты единого антиизраильского фронта арабских государств. Несмотря на проведенную Израилем в ноябре 1981 г. в одностороннем порядке аннексию Голанских высот, никаких ответных действий вооруженного характера с сирийской стороны не последовало. Более того, сирийско-израильская граница на Голанских высотах оставалась наиболее спокойным местом на линиях противостояния Израиля и арабских стран, а Дамаск и Тель-Авив предпочитали выяснять отношения преимущественно в Ливане и Палестине.
Действительно в конце 1970-х, начале 1980-х гг. важным измерением ближневосточного конфликта стала ситуация в Ливане и Палестине. Еще после I арабо-израильской войны 1948-1949 гг. в Ливане оказалось большинство палестинских беженцев. После вооруженного конфликта палестинцев с властями Иордании в сентябре 1970 г. их количество увеличилось. Участившиеся столкновения палестинцев с израильскими войсками на границе Ливана, побудили Израиль ввести свои войска в южные районы Ливана весной 1978 г. Принятая 19 марта 1978 года СБ ООН резолюция 425 призвала Израиль к строгому уважению территориальной целостности, суверенитета и политической независимости Ливана. Однако летом 1982 года военные действия в Ливане возобновились. Войска Армии обороны Израиля вторглись в глубь ливанской территории и окружили Бейрут. В результате достигнутых соглашений о прекращении огня председатель ООП Я.Арафат и его вооруженные сторонники вынуждены были покинуть Ливан и переместиться в Тунис. Важными последствиями израильской агрессии в Ливан и исламской революции в Иране 1979 г. стали радикализация мусульманского, прежде всего, шиитского населения страны и возникновение в 1982 г. организации ливанской «Хизбаллы», поставившей перед собой цель освобождение вооруженным путем всех оккупированных Израилем ливанских территорий. Усилиями Национально патриотических сил (НПС) и представителей шиитских военно-политических движений удалось сорвать попытку навязать Ливану капитулянтский договор в мае 1983 г. Обстановка в Ливане осложнялась непрекращающейся с 1975 г. гражданской войной, сохраняющейся оккупацией Израилем южных районов Ливана и присутствием в этой стране воинского контингента Сирии. Состоявшийся в октябре 1976 г. в Эр-Рияде (Саудовская Аравия) саммит ведущих арабских стран принял решение о том, что сирийский контингент составляет основу Межарабских сил сдерживания (МСС), призванных разъединить противоборствующие стороны и обеспечить условия для прекращения гражданской войны в Ливане. В октябре 1989 года в г. Ат-Таиф (Саудовская Аравия) лидеры ведущих политических партий и движений Ливана при посредничестве Саудовской Аравии, Марокко и Алжира подписали Хартию национального согласия («Таифские соглашения»), призванные закрепить развитие мирных тенденции в стране. В 1991 г. Сирия заключила с ливанским правительством Договор о братстве сотрудничестве и координации. Таким образом, был положен конец гражданской войне в Ливане. Дамаск фактически признавал суверенитет и независимость Ливана. Годом раньше сирийские войска в Ливане при поддержке прогрессивно-патриотических сил этой страны провели крупномасштабную военную операцию против остатков мятежных сил и положили конец двоевластию в стране.
К началу 1990-х гг. в ближневосточном урегулировании сформировалась компромиссная модель переговорного процесса, общий смысл которой – «земля в обмен на мир» базировался на принципах, зафиксированных в резолюциях 242 и 338 Совета Безопасности ООН. В тоже время, решающее значение для запуска мирного процесса имело изменение общего политического климата в мире. Советско-американское соперничество начало “отмирать”. Достигнутые между США и СССР соответствующие договоренности позволили провести международную конференцию в Мадриде в 1991 г. В ней приняли участие основные фигуранты конфликта. Мадридская конференция запустила мирный переговорный процесс. Созданный переговорный механизм позволял гибко сочетать помощь внерегиональных спонсоров и обеспечивал условия для выхода конфликтующих сторон на прямой разговор друг с другом. Ключевым направлением было признано двустороннее. В 1993 г. в Осло был запущен процесс палестино-израильского урегулирования, который, как тогда казалось, позволил бы впоследствии вплотную подойти к решению самых важных и болезненных проблем ближневосточного конфликта. Приблизительно в это же время был достигнут определенный успех на израильско-иорданском треке БВУ, когда в октябре 1994 г. в Вашингтоне стороны подписали политический документ, в котором провозглашалось прекращение состояния войны между Израилем и Иорданией. При этом Король Иор¬дании Хусейн не заключал соглашение о мире с Израилем до тех пор, пока не было подписано соглашение между Из¬раилем и ООП. Вместе с тем, как показало дальнейшее развитие событий, прорыв на одном переговорном направлении не обязательно означал ускоренное движение на других. Так, иордано-израильский успех оказался не подкреплен ощутимым прогрессом в сирийско-израильских и ливано-израильских переговорах. К тому же нерешенная до конца проблема раздела Палестины не позволяла рассчитывать на достижение прочных договоренностей по другим аспектам урегулирования. Несмотря на неоднократно предпринимавшиеся попытки найти «окончательное решение» палестинской проблемы, все они окончились безрезультатно. Будь то июльский 2000 г саммита в Кемп-Дэвиде, в повестку дня которого был включен вопрос о будущей автономии для палестинских арабов или январские 2001 года пе¬реговоры в Табе, где происходили редкие на сегодняшний день официальные прямые контакты между израильтянами и палестин¬цами. Надежды на достижения ощутимого прогресса в деле арабо-израильского урегулирования были окончательно похоронены в волнах начавшейся в сентябре 2000 г. второго витка палестинской интифады. Вслед за этим восемь арабских стран, которые ранее открыли в Израиле свои представительства, были вынуждены их закрыть. Таким образом, после определенных подвижек и интенсивных контактов в период 1990-х гг., развитие мирного процесса на двусторонних направлениях было в дальнейшем по существу парализовано. Сирийско-израильское направление мирного процесса оказалось в тупике после безрезультатного окончания сирийско-израильских переговоров, проходивших при посредничестве США в декабре 1999 г. и январе 2000 г. и провала встречи Х. Асада и Б. Клинтона в марте 2000 г.
Общие контуры политики Башара Асада в мирном процессе.
Несмотря на это, заняв пост президента, Б. Асад повторил прежнюю официальную внешнеполитическую установку Сирии о том, что мир с Израилем является стратегическим выбором для САР. Он также подчеркнул, что не отступит от позиции своего отца в вопросах полного вывода израильских войск с оккупированных территорий в границах 4 июля 1967 г. как непременного условия мира. Б. Асад также указал, что ни о каких территориальных уступках Израилю на Голанских высотах не может быть и речи. В тоже время, мотивация задач сирийской политики в отношении Израиля и мирного процесса в регионе стала постепенно меняться. Признавая, как и его отец, что мирный процесс это «стратегический выбор» Сирии, Б. Асад развил этот лозунг и придал ему более широкое толкование. Мир с Израилем теперь напрямую увязывался с задачами внутреннего развития и становился необходимым условием успеха реформ. Сам президент неоднократно говорил об этом в своих интервью. Однако сирийская политическая элита хорошо понимала, что Сирия не сможет долго противостоять Израилю в случае полномасштабной войны. Хотя Сирия имела большую армию, ее технические характеристики были значительно ниже, чем у израильских вооруженных сил. По оценке западных военных экспертов в случае войны Израиль быстро установил бы свое господство в небе, а израильская бронетехника оказалась бы через 4 часа на подступах к Дамаску – значительно быстрее, чем сирийские войска смогли бы достичь Тель-Авива. В лучшем случае сирийская армия могла бы начать внезапную атаку на израильские поселения на сирийско-израильской границе в районе Голанских высотах и Джебель Аш-Шейх, а сирийские ракеты типа «Скад» поразить приграничные израильские города. Однако серьезной угрозы для Израиля это не представляло. К тому же, Сирия не имела оружия ядерного сдерживания, а после распада СССР лишилась мощного внешнего союзника.
Однако эти прагматичные расчеты нового политического руководства САР оказались нарушены. И с началом палестинской «интифады» сирийская позиция ужесточилась. Сирийские политические деятели и сам Б. Асад перешли к давно забытой в арабских странах враждебной риторике в отношении Израиля. Из-за растущей поддержки Сирией палестинцев возможность возобновления диалога с Израилем оказалась нереальной. Однако, несмотря на занятую Б. Асадом жесткую позицию в отношении Израиля по палестинскому вопросу, в ходе массовых демонстраций на Западном берегу и в секторе Газа палестинцы несли, как правило, портреты С. Хусейна. Возможно, причиной этого служило то, что поддержка Сирией палестинского восстания, как считала палестинская «улица», определялась, прежде всего, соображениями внутриполитического порядка в самой Сирии и служила средством расширения социальной базы поддержки молодого сирийского президента.
Выступая на арабском саммите в Аммане в марте 2001 г., Б. Асад заявил, что стремится к тому, чтобы начать сирийско-палестинские отношения с нового листа. В интервью «Аш-Шарк Аль-Аусат» Б. Асад заявил, что после провала соглашений в Осло необходимо добиваться координации палестинского, сирийского и ливанского направлений ближневосточного урегулирования в рамках мадридских договоренностей. В тоже время, несмотря на поддержку «интифады» и визиты палестинских руководителей в Дамаск, значительный прогресс в палестино-сирийских отношениях так и не произошел. Очевидно, Я. Арафат сдержано относился к идее объединения палестинского и сиро-ливанского направлений в ближневосточном урегулировании. После победы на президентских выборах, прошедших в январе 2005 г. в Палестине, М. Аббаса, который неоднократно посещал Дамаск в последнее время и был хорошо известен сирийскому руководству, перспективы развития палестино-сирийских отношений стали представляться более определенными. Однако возникшее противоборство между Фатхом и Хамасом после победы последнего на выборах, которое усилилось на фоне блокады исламского движения и привело, в конечном счете, к разрыву отношений лидеров Хамаса в Газе и палестинской администрации М. Аббаса на Западном берегу поставили сирийцев в сложное положение. После же войны в Ливане Дамаск фактически стал оказывать открытую поддержку Хамасу, часть лидеров которого имели свои представительства на сирийской территории.
Несмотря на публичную поддержку исламского сопротивления в Палестине и Ливане, Б. Асад не отрицал возможность возобновления мирного диалога с Израилем. Сирийское руководство дало ясно понять, что не стремится к конфронтации с Израилем. Подробные сигналы посылались в Израиль в основном через европейских посредников или по американским каналам, когда напряженность усиливалась до опасных пределов. Сирия поддержала мирный план Саудовской Аравии, принятый саммитом арабских стран в Бейруте в марте 2002 г., и арабскую мирную инициативу 2007 г., предусматривавшие установление отношений арабских стран с Израилем в обмен на освобождение оккупированных арабских земель. В течение 2003-2004 гг. Б. Асад неоднократно подтверждал готовность САР к возобновлению мирных переговоров с Израилем. В декабре 2003 г. Б. Асад заявил о готовности САР к возобновлению мирных переговоров с Израилем «с точки, где они остановились», но при этом не выдвинул никаких предварительных условий. Сирия была действительно заинтересована в начале мирных переговоров с Израилем. Хотя официально Дамаск опровергал наличие каких-либо контактов с израильскими представителями, такие встречи имели место. Обычно подобные деликатные миссии Б. Асад поручал своему младшему брату Махеру, который вел секретные переговоры с генеральным директором МИД Израиля Эйтаном Бен Цуром.
В целом большинство сирийской политической элиты не доверяло Израилю, и сомневалось в искренности его намерений. При этом они не делали различий между членами кабинета «правыми» и «левыми» в Израиле. В тоже время новое сирийское руководство было убеждено, что мир с Израилем может ускорить процессы политической модернизации в САР. Скорее всего, Б. Асад и его команда были больше склонны к развитию позитивного и конструктивного подхода к международным усилиям по возобновлению мирного процесса на Ближнем Востоке, будь то под эгидой США или же в рамках новой международной конференции подобно Мадридской. Однако израильские руководители посчитали мирные предложения Б. Асада маневром Сирии в условиях сложной для нее политической ситуации и предпочли сосредоточиться на палестинском треке переговорного процесса. Таким образом, существенного прогресса в деле возобновления сирийско-израильского мирного диалога достигнуто не было. С учетом складывающейся в регионе ситуации и проводимой сирийским руководством политики, такой диалог может начаться при условии возобновления палестино-израильского переговорного процесса и наличия ясных международных гарантий безопасности Израиля в случае его согласия с требованиями САР.
Ливанский излом
Неурегулированный конфликт с Израилем создавал сложную атмосферу для отношений Сирии с Ливаном. Вывод израильских войск с территории юга Ливана в мае 2000 г. не только изменил геополитический план сирийско-израильского конфликта, но и повысил для Дамаска значимость его военного присутствия в этой стране. Однако поскольку ООН признала факт вывода Израилем войск и демаркировало ливано-израильскую границу, Сирии теперь стало сложнее оправдывать свое военное присутствие в этой стране соображениями защиты ливанцев от израильской армии и поддерживать исламское сопротивление юга Ливана, прежде всего, «Хизбаллу». В самом же Ливане активизировались антисирийские настроения, усилились голоса в пользу вывода сирийских войск и прекращения вмешательства Сирии в политическую жизнь Ливана. При этом требования изменить характер отношений между Сирией и Ливаном не ограничивались лишь христианско-маронитской общиной Ливана. Реагируя на новую ситуацию, Дамаск сократил свой воинский контингент с 30 до 20 тыс. чел., передислоцировав большую часть своих солдат из района Бейрута в долину Бекаа. Хотя сирийская военная разведка по-прежнему сохраняла контроль над ливанской политической элитой, прямое сирийское вмешательство в политическую жизнь Ливана заметно ослабло. Сирийские руководители стремились продемонстрировать толерантность в отношении прозападных ливанских политических сил и прилагали усилия к укреплению сотрудничества между двумя странами. Целью данной кампании стало построение прочной базы отношений на случай дальнейшего ослабления сирийского контроля и неизбежного вывода сирийских войск.
В тоже время, в условиях сохранявшейся конфронтации с Израилем, полный вывод сирийских войск представлялся маловероятным. Вместо этого сирийское руководство пыталось укрепить просирийски ориентированные силы в Ливане и позиционировать себя как гаранта ливанской стабильности и единственную силу, способную контролировать «Хизбаллу».
Сирия была действительно не заинтересована в том, чтобы позволить «Хизболле» втянуть ее в военную авантюру. Сирийское руководство опасалось, что Израиль может использовать вооруженные акции «Хизболлы» как предлог для атак на Сирию. При этом в Дамаске считали, что американская администрация, возможно, не будет препятствовать Израилю провести «упреждающую» атаку на Сирию. Так и случилось осенью 2003 г., когда в ответ на военную операцию «Хизболлы» израильская авиация впервые за последние два десятилетия нанесла ракетно-бомбовый удар по сирийской территории. После этого сирийское руководство стало серьезно воспринимать угрозы правительства А. Шарона, что сирийские цели не только в Ливане могут оказаться под ударом израильской авиации в ответ на действия «Хизболлы». В тоже время, Сирия не располагала абсолютным контролем над ней и организация не спрашивала разрешения Дамаска на каждую операцию против израильской армии. Тем не менее, Сирия была заинтересована в поддержании «потенциала сопротивления» до тех пор, пока Израиль оккупировал сирийские территории. Поэтому требования о разоружении «Хизболлы» и ее выводе с пограничных районов были отвергнуты. Дамаском. Кроме этого Б. Асад имел неплохие личные контакты с лидером «Хизболлы» Х. Насраллой, который пользовался популярностью и поддержкой среди алавитской общины САР. Таким образом, сирийская помощь ливанским шиитам имела еще и внутрисирийский политический и конфессиональный аспекты.
С одной стороны, сирийское руководство было совершенно уверенно, что внутриполитическая ситуация в Ливане не представляла особых проблем для Сирии в ближайшем будущем. Государственные институты Ливана были плохо структурированы и отлажены, в то время как позиции просирийских сил в ливанском правительстве укрепились в результате произошедших в апреле 2003 г. перестановок. Отношения между Дамаском и ливанской христианской оппозицией, включая маронитского патриарха, улучшились во время иракского кризиса (во многом из-за того, что Ватикан, как и Сирия, выступили против войны в Ираке). Дальнейшее сокращение сирийского воинского контингента могло бы позволить Дамаску и дальше сохранять свое присутствие в Ливане без особого риска утратить влияние на важные вопросы ливанской политики. Несмотря на то, что в принятом американским конгрессом в декабре 2003 г. «Акте об ответственности Сирии» содержались требования о полном выводе сирийских войск с территории Ливана, сирийское руководство посчитало, что американская администрация будет как и прежде заинтересована в том, чтобы сирийские войска оставались в Ливане хотя бы до тех пор, пока не будет разоружена «Хизболла». Такого же мнения придерживался и ряд израильских военных, опасавшиеся, что после ухода Сирии из Ливана, «Хизболла» сможет значительно активизировать свои вооруженные акции против Израиля.
Тем удивительнее и неожиданней стала для Сирии позиция ряда членов международного сообщества, прежде всего США и Франции, инициировавших осенью 2004 г. в СБ ООН принятие резолюции №1559, которая фактически обязывала Дамаск уйти из Ливана. Поводом для давления на Дамаск стали президентские выборы в Ливане, в ходе которых не без участия Сирии ливанский парламент готовился внести поправки в конституцию Ливана, позволявшие действующему президенту страны Э. Лахуду переизбраться на третий срок. Несмотря на принятую СБ ООН резолюцию, ливанский парламент одобрил поправку в конституцию страны и вскоре Э. Лахуд был переизбран на новый президентский срок. В результате Ливан оказался в сложной политической ситуации, а ливанская политическая элита и общество расколотыми. В этих условиях сирийская позиция по Ливану и резолюции №1559 сводилась к следующему. Б. Асад дал ясно понять, что Сирия не намерена уходить из Ливана, подчеркнув, что напряженная ситуация в регионе делает полный вывод сирийских войск из Ливана весьма проблематичным. При этом сирийский лидер отметил, что Дамаск больше чем кто-либо заинтересован в стабилизации ситуации в Ливане. Одновременно Б. Асад заверил, что Сирия не собирается вмешиваться в ливанскую политику и не стремиться к получению экономических дивидендов от «особых отношений» с Ливаном. Однако убийство Р. Харири в феврале 2005 г. коренным образом изменило ситуацию. Любопытно, что незадолго до своей смерти Р. Харири вел переговоры в Бейруте с В. Муаллимом и по воспоминаниям сирийского посла весьма уважительно отзывался о Б. Асаде, намереваясь встретиться с ним и обсудить перспективы урегулирования сирийско-ливанских разногласий. Тем более что Дамаск выражал готовность выполнить положения резолюции №1559 и давал понять, что серьезно рассматривает вопрос о выводе своего воинского контингента из Ливана накануне намеченных на весну 2005 г. парламентских выборов в этой стране. Однако внезапная кончина Р. Харири расстроила намечавшиеся планы и усилила давление на Дамаск со стороны, как ливанской оппозиции, так и некоторых политических сил в Израиле и США.
5 марта 2005 г. выступая в парламенте САР Б. Асад подтвердил приверженность Сирии выполнению резолюции №1559 и объявил о намерении сирийской стороны осуществить в координации с властями Ливана отвод сирийского воинского контингента в Ливане в долину Бекаа, а затем на ливано-сирийскую границу. Данное решение Сирии было с удовлетворением воспринято в арабском мире и большинстве стран Запада как шаг, ведущий к стабилизации политической атмосферы на Ближнем Востоке, призванный ослабить напряженность, сложившуюся в последнее время вокруг Сирии и Ливана. Реализации объявленных мер должно было способствовать проведение предстоящих в Ливане парламентских выборов в спокойной демократической обстановке, чтобы помочь сохранить внутреннее согласие в стране.
В тоже время, угрозы и давление на Дамаск, усилившиеся после иракской войны были в этот период в основном связаны с открытой оппозицией Сирии американским планам в Ираке и поддержкой Дамаском антиамериканских сил в этой стране. Ливан оставался проблемой, но не находился в приоритетах сирийско-американских отношений. Возможно, главным результатом американского давления на Сирию по Ливану стал визит в Дамаск осенью 2004 г. заместителя государственного секретаря США по Ближнему Востоку Уильяма Бернса и возобновление ранее прерванного американо-сирийского диалога. Однако после израильской агрессии в Ливане летом 2006 г. и последовавшим за ней развитием внутриполитической обстановки в этой стране положение изменилось и приняло для Сирии крайне негативный оборот.
После войны политическое противостояние в Ливане только усилилось. С декабря 2006 г. акции протеста вылились на центральные площади и улицы ливанской столицы, приобретя массовый и непрекращающийся характер. С началом 2007 г. ситуация в Ливане еще больше осложнилась в связи с тем обстоятельством, что обострившаяся борьба за власть в Ливане стала приобретать ярко выраженный региональный контекст. Намеренно или нет, но внутриливанская политическая арена была превращена в виртуальное поле битвы различных региональных «центров силы» и ведущих мировых держав.
Возникший в ходе военных действий дух национального единства, позволивший ливанцам противостоять израильской агрессии, оказался весьма нестойким. Еще не оправившись после войны, политическое пространство Ливана раскололось на несколько противоборствующих лагерей. Собственно политические разногласия в Ливане не утихали со времени начала процедуры вывода из страны сирийского воинского контингента, убийства Р. Харири и так называемой «кедровой революции», в результате которой большинство мест в правительстве и парламенте Ливана заняли антисирийские силы. В тоже время, несмотря на серию политических убийств, прокатившихся по Ливану за последние два-три года, противоборствующие стороны находили в себе силы пытаться (во многом безрезультатно) улаживать разногласия за столом переговоров.
Однако 33 дня войны в июле-августе 2006 г. коренным образом изменили ситуацию. Несмотря на предпринимавшиеся и с той и с другой стороны попытки возобновить прерванный войной диалог, сделать этого так и не удалось. Развитие послевоенных событий в Ливане, отягощенное вмешательством внешних сил, превратило предмет разногласий сторон в вопрос их политического, а для некоторых фигурантов конфликта, и физического выживания.
Характерно, что каждая из сторон выступала за укрепление государственности, суверенитета и демократичности Ливана. Однако пути достижения этих целей и приоритетность решаемых задач видела и выстраивала по-разному. При этом уместно было бы вспомнить, что в результате начавшейся в 1975 г. гражданской войны в Ливане суверенитет этой небольшой арабской страны попирался неоднократно на протяжении последующих трех десятилетий. Да и сегодня присутствие на территории Ливана международных миротворческих сил вряд ли может служить признаком суверенности ливанского государства.
Общий подход всех сил оппозиции заключался в неотложной необходимости формирования нового правительства национального единства. Выдвигалось также требование провести досрочные выборы в парламент в соответствии с первыми пунктами Таифских соглашений 1989 г., послуживших основой восстановления гражданского мира в Ливане в начале 1990-х гг., чему в немалой степени способствовала Сирия. В состав оппозиции наряду с «Хизбаллой» и шиитским движением «Амаль» входили ливанские христиане из «Свободного патриотического движения» во главе с Мишелем Ауном, видный ливанский политик Сулейман Франжье, представители СНСП, авторитетный друзский лидер эмир Таляль Арслан. Они считали правительство неэффективным, неспособным решить стоящие перед Ливаном проблемы и полагали, что нынешний состав кабинета не пропорционально представляет интересы всех слоев ливанского общества, а его деятельность не отражает общенациональных задач. Раньше вопрос так остро не ставился.
Окончательное размежевание произошло 11 ноября 2006 г. Тогда из состава правительства вышли 6 министров (5 представителей «Хизбаллы» и движения «Амаль», один министр-христианин, близкий к президенту Э. Лахуду). Поводом послужили действия большинства кабинета Фуада Синьоры по вопросу о Международном трибунале по делу об убийстве Р. Харири. Данный вопрос является чрезвычайно деликатным и болезненным для всех слоев ливанского общества. Вряд ли в Ливане найдется много людей, которые бы не считали необходимым довести расследование до конца и узнать подлинных виновников смерти бывшего премьера. Однако эта проблема во взаимоотношениях двух противоборствующих сторон осложняется тем, что проправительственная «коалиция 14 марта» и ее лидеры С. Харири, В. Джумблат и С. Джаджаа были склонны, прежде всего, обвинять «сирийский режим и его пособников в Ливане». Резкие заявления этих политиков в адрес Сирии, чей «след» они усматривают во всех мало-мальски значимых происшествиях в Ливане, звучал, начиная с 2005 г. При этом игнорировался тот факт, что сирийские войска и разведка уже давно покинули ливанскую территорию. Результаты ведущегося международного расследования не давали возможности однозначно выявить сирийскую причастность, как к данному преступлению. Характерно, что согласно докладам комиссии 2006 г. сирийские власти исправно сотрудничали со следствием, в то время как 10 стран, которые руководитель комиссии С. Бремерец поименно не назвал, отказались от помощи следствию.
Неоднократные заявления сына покойного Р. Харири лидера парламентского большинства С. Харири об отсутствии «претензий» к «Хизбалле» по данному делу не смогли внести раскол в ряды оппозиции и повлиять на ее оценки складывающейся ситуации. Оппозиция была склонна предполагать, что действия «коалиции» в этом вопросе продиктованы не только стремлением докопаться до истинны. Скорее речь могла идти о желании политизировать расследование в интересах определенных сил в Ливане и за его пределами. Поэтому антиправительственные силы рассматривали этот трибунал как инструмент в руках США, которые, опираясь на правительство Ф. Синьоры и «коалицию 14 марта», хотели установить американскую гегемонию в Ливане и регионе в целом. Действительно, в глазах нынешней американской администрации Ливан в последние годы стал занимать далеко не последнее место в ее амбициозных планах по переустройству политической карты Ближнего Востока. С этой точки зрения США посчитали прошедшие 19 июля 2005 г. парламентские выборы в Ливане за образец демократии. Американских политиков даже не смутил тот факт, что на выборах в Северном Ливане платили по 500 долл. за голоса в поддержку антисирийских сил.
Реализация в Ливане американской модели Ближнего Востока представлялась особенно актуальной в свете принятой в 2006 г. стратегии США в Ираке, успех которой был далеко неочевиден, даже в случае ее поддержки со стороны «умеренных» арабских режимов (Египет – дипломатическое сопровождение, страны Персидского залива – финансовое, Иордания – логистическое). В контексте этих рассуждений хотелось бы отметить, что явно обозначившееся в ходе недавней войны в Ливане стремление некоторых лидеров на Западе и в арабском мире представить ливано-израильский конфликт и внутриливанские разногласия исключительно в свете межконфессиональных, суннито-шиитских противоречий представляется не совсем верным и не отвечающим региональным реалиям. Тот факт, что руководство Египта и Саудовской Аравии выступило против ливанской «Хизбаллы», усмотрев в ее действиях «руку» Тегерана, во многом объяснялся их растущими опасениями в связи с активизацией оппозиционных исламских движений в их собственных странах и новой региональной ролью будущего «ядерного» Ирана. Это беспокоило арабских лидеров, которые рассматривали ситуацию в Ливане в рамках более широкого регионального контекста. Египет и Саудовская Аравия пытались соответственно политически и финансово поддержать правительство Ф. Синьоры, оценивая успех «Хизбаллы» в ходе войны в Ливане как усиление позиций Ирана в регионе. Хотя организация действительно имела тесные связи с Ираном, ее нельзя было однозначно называть инструментом в руках Тегерана, особенно, в послевоенный период. В своем пространном интервью в сентябре 2006 г. Х. Насралла призвал сбалансировать политическую и военную составляющие в деятельности «Хизбаллы». И хотя Х. Насралла высказался против коренных организационных перемен в «Хизбалле», он одновременно подчеркнул, что на данном этапе военная деятельность не приоритетна для организации.
Кроме того, США с их новой стратегией по Ираку, которую в целом поддержали в руководстве Египта и Саудовской Аравии, делали ставку на правительство Нури Малики в Ираке, пользующееся поддержкой крупнейшей шиитской фракции иракского парламента, одним из лидеров которой является командующий «армией махди» (вооруженной шиитской милиции) Муктада ас-Садр, и жестоко подавляли суннитское сопротивление. При этом американская администрация столь же ревностно поддерживала суннитское большинство в правительстве и парламенте Ливана и всеми доступными средствами боролась против шиитского сопротивления в лице «Хизбаллы».
В такой политической обстановке в регионе 25 сентября 2006 г. ливанский парламент должен был собраться, чтобы попытаться избрать нового президента страны вместо Э. Лахуда, чьи президентские полномочия заканчивались в ночь с 23 на 24 ноября. Отличительной особенностью выборов являлось то, что впервые за последние 30 лет они должны были проходить в условиях, когда территория Ливана не оккупировалась ни сирийскими, ни израильскими войсками. Исключение составляли «фермы Шебаа», которые продолжает удерживать за собой Израиль. Казалось бы, данное обстоятельство должно было обеспечить благоприятный климат для выборов президента. Однако на деле все обстояло совсем иначе. Ливан переживал, возможно, один из самых тяжелых политических кризисов с момента окончания гражданской войны. Нестабильная внутриполитическая обстановка усугублялась резким экономическим спадом и падением жизненного уровня большинства ливанцев.
Убийство 19 сентября 2007 г. проправительственного депутата А. Ганема лишь подчеркнуло драматизм ситуации, в которой должны были проходить выборы. Ряд представителей «коалиции 14 марта» расценили этот акт как попытку снизить шансы парламентского большинства на избрание угодного им президента. На тот период они имели 68 депутатских мандатов из 128. Однако и эта цифра могла измениться, если ряд депутатских фракций решили бы в последний момент воздержаться от голосования. Несмотря на это лидеры «коалиции 14 марта» надеялись, что численное преимущество позволит им избрать президента простым большинством голосов во втором туре голосования. Возможно, поэтому они не спешили связывать себя обязательствами и вступать в диалог с оппозицией по вопросу о процедуре проведения выборов президента.
Инициатива представителя оппозиции спикера парламента Набиха Берри открывала путь к началу диалога между противоборствующими сторонами. Он заявил, что оппозиция отказывается от своего прежнего требования о создании правительства национального единства (с блокирующей третью голосов) в случае, если основные политические силы согласятся избрать кандидата в президенты на основе консенсуса. Предложения Н. Берри предусматривали избрание президента 2/3 голосов депутатов. При этом в качестве обязательного условия для возобновления диалога противоборствующих сторон спикер выдвинул наличие кворума из 2/3 депутатов.
Против этого выступил ряд лидеров парламентского большинства, в том числе С. Харири, который в принципе поддержал идею возобновления диалога, но без каких-либо «предварительных условий». Начавшийся диалог оказался прерван из-за острых расхождений по вопросу о процедуре избрания президента. Столкновение интересов противоборствующих сторон и их представителей в парламенте серьезно затрудняло выход из сложившегося политического тупика. Так, если «коалиция 14 марта» сумела бы отстоять вариант избрания президента простым большинством, то оппозиция могла бы воспользоваться конституционными нормами требующими, чтобы кандидатура вновь избранного президента была одобрена 2/3 голосов народных избранников. На этой основе оппозиция могла продолжить бойкотировать процесс утверждения президента и подтолкнуть Э. Лахуда воспользоваться своими полномочиями, назначив временного главу государства и переходное правительство. В этом случае, скорее всего, власть в стране могла на время перейти в руки военных. Со своей стороны «коалиция 14 марта» также имела возможность блокировать планы оппозиции. Так, если бы не удалось достичь компромисса с оппозицией по кандидатуре нового президента, а вариант голосования простым большинством не прошел, сторонники коалиции в парламенте могли затянуть процесс избрания нового президента до окончания срока полномочий Э. Лахуда и потребовать от премьер-министра Ф. Синьоры и его правительства временно взять всю полноту власти в стране в свои руки. Ни один из этих вариантов не мог быть принят ни оппозицией, ни правительственным и парламентским большинством. Более того, он мог бы спровоцировать жесткую реакцию со стороны различных внешних сил, вовлеченных во внутриливанские дела, прежде всего США и Израиля с одной стороны, Сирии и Ирана, с другой. В результате могла возникнуть ситуация, при которой противоборствующие силы перешли бы к открытым столкновениям, и Ливан был бы поставлен на грань новой гражданской войны.
Происходящее в Ливане рассматривалось большинством стран в регионе и в мире в качестве серьезного фактора дестабилизирующего общую ситуацию на Ближнем Востоке. Обеспокоенность перспективами развития обстановки в Ливане и на Ближнем Востоке в целом стала основным побудительным мотивом целой серии посреднических усилий и инициатив как со стороны ЛАГ, Саудовской Аравии и Ирана, так и со стороны стран Запада. Однако ни одна из этих инициатив и посреднических миссий не увенчалась успехом. Одновременно политическая арена Ливана превратилась в поле жесткого противоборства различных разведок мира. Как и следовало ожидать в отсутствие примиренческой психологии у обеих сторон конфликта и их готовности идти на компромиссы выборы президента Ливана были отложены и впоследствии откладывались еще несколько раз.
В конце ноября 2007 г. Э. Лахуд покинул свой пост, объявив в стране чрезвычайное положение и передав власть военным. Однако уже достаточно быстро противоборствующие стороны достигли компромисса по кандидатуре следующего президента, выдвинув на эту должность в 2007 г. бывшего командующего ливанской армией генерала М. Сулеймана. Однако ливанский парламент так и не смог утвердить М. Сулеймана кандидатом на президентских выборах ни в 2007 г., ни в течение первых двух месяцев 2008 г. Основным камнем преткновения стали разногласия противоборствующих сторон по процедуре избрания нового президента, порядку формирования нового состава правительства и парламента. И та и другая сторона справедливо считала, что от того как будут решаться эти на первый взгляд процедурные вопросы во многом зависит дальнейший ход политического развития Ливана и решение важнейших вопросов внутриполитической жизни страны, которые определять ее внешнюю ориентацию в регионе. Речь шла, прежде всего, о прогрессе в работе Международного трибунала по делу Р. Харири и решении проблемы разоружения «Хизбаллы».
В этой связи, оппозиция полагала, что правительство хочет использовать трибунал для того, чтобы подыграть США, Франции и Израилю в их попытках оказать давление на сирийский режим. А также политически изолировать те ливанские силы, которые выступали за поддержание партнерских и дружеских связей с САР и решение на этой основе всех спорных вопросов между Дамаском и Бейрутом. Действительно в позициях различных политических сил Ливана в отношении Сирии наиболее рельефно проступали линии раскола ливанского политического спектра. Значимость «сирийского вектора» внутриливанских разногласий определялась не только особым характером отношений Дамаска с Тегераном и поддержкой Ираном «Хизбаллы» на основе их очевидной идеологической близости. Решить вопрос об освобождении оккупированных Израилем ливанских территорий вряд ли было возможно без демаркации ливано-сирийских границ, которую в Дамаске напрямую увязывали с проблемой Голанских высот.
Отношение к Сирии это лишь часть внутриливанской проблемы и далеко не единственный пункт разногласий. Не менее, а может и более важным предметом спора конфликтующих сторон служил вопрос об оружии «Хизбаллы», которая наряду с шиитским движением «Амаль» составляет «ударный отряд» оппозиции. Особую остроту данный вопрос приобрел после принятия резолюции № 1559. В ней наряду с необходимостью осуществления вывода сирийских войск из Ливана, говорилось также о разоружении незаконных вооруженных формирований, действовавших на ливанской территории. Хотя в тексте резолюции прямого упоминания «Хизбаллы» не было, все понимали, что речь идет о ее разоружении, а также палестинцев, общая численность которых в Ливане составляла, по некоторым оценкам, около 400 тыс. чел. Однако сама «Хизбалла» отказалась разоружаться до тех пор, пока хотя бы «пядь ливанской земли» остается под израильской оккупацией. В тоже время лидеры организации не избегали публичных дискуссий о возможных вариантах разоружения своих боевых отрядов.
Предпринимавшиеся некоторыми политиками попытки возложить на Сирию эту сомнительную миссию не увенчались успехом. Выполнив касающиеся его положения резолюции №1559, Дамаск спешно вывел свои войска из Ливана. Ливанское же правительство оказалось не способным самостоятельно разоружить «Хизбаллу». На это, как рассказывал в одном из своих интервью в конце 2006 г. Х. Насралла, ряд высокопоставленных членов ливанского кабинета и парламента, жаловались руководству США во время своих поездок в Америку накануне войны. Израильская военная операция в Ливане не смогла решить проблему уничтожения или разоружения «Хизбаллы». Скорее наоборот. Война лишь укрепила авторитет и симпатии к организации в широких слоях населения Ливана и большинства арабо-мусульманских стран. К тому же, до войны «Хизбалла» больше рассматривалась как шиитский, а не общенациональный фактор внутриполитической жизни Ливана. Устояв перед натиском втрое превосходящих сил противника, навязав ему свою тактику ведения войны и вынудив Израиль пойти на почетный для организации мир, «Хизбалла» доказала свое военное, политическое и информационное превосходство. Как заявил Х. Насралла, если «на протяжении последних 18 лет «Хизбалла» пользовалась уважением в арабском мире», то после войны она «смогла превратиться в реальный символ победы». Вера арабских народов в «проект сопротивления» значительно окрепла.
Одним из первых арабских руководителей сложившуюся ситуацию обозначил в достаточно жесткой форме президент Сирии Б. Асад, выступая в конце лета 2006 г. на съезде союза журналистов Сирии. Он фактически поставил региональных лидеров перед выбором – либо возобновить мирный процесс на Ближнем Востоке на равноправной с Израилем основе, а не на условиях капитуляций, либо поддержать доказавший благодаря «Хизбалле» свою жизнеспособность «проект исламского сопротивления» как средство освобождения оккупированных территорий. Подобная постановка вопроса явно не способствовала налаживанию мирного сирийско-израильского диалога, над возобновлением которого в этот период шла неофициальная кропотливая работа сразу по нескольким направлениям, включая усилия как региональных, так и внерегиональных посредников, в том числе и России.
Сирия-Израиль: задушить противника в мирных объятиях?
Очередной инцидент с вторжением самолетов ВВС Израиля в воздушное пространство Сирии в ночь на 6 сентября 2007 г. вновь обострил опасения начала новой войны на Ближнем Востоке. Эти события поставили в практическую плоскость вопрос о том, как еще долго удастся САР и Израилю сохранять в отношениях друг с другом состояние «ни мира, ни войны» и чем эта константа ближневосточной политики может, в конечном счете, обернуться для региона?
Действительно, на протяжении последних трех десятилетий после окончания октябрьской войны 1973 г. сторонам конфликта удавалось сохранять «статус-кво» в отношениях друг с другом и удерживаться от нарушения «красных линий» в периоды обострения взаимного противостояния. Сирийско-израильская граница на Голанских высотах оставалась наиболее спокойным местом на линиях противостояния Израиля и арабских стран, а Дамаск и Тель-Авив предпочитали выяснять отношения преимущественно в Ливане и Палестине. Подобный феномен ближневосточной политики был во многом продиктован существовавшим в тот период балансом сил в мире и на Ближнем Востоке, в частности. Любая угроза начала войны между Сирией и Израилем приводила в состояние повышенной активности мощнейшие внешнеполитические аппараты США и СССР, которые хоть и действовали собственными методами и средствами, но стремились к одной цели – не допустить крупномасштабной войны на Ближнем Востоке и сохранить сложившийся баланс сил в регионе. Понятие арабской солидарности, несмотря на временный выход Египта из «арабской семьи», было все же не пустым звуком и реализовывалось на политическом уровне в рамках «треугольника силы» в лице Египта, Сирии и Саудовской Аравии, которым тогда удавалось находить больше понимания по ключевым вопросам региональной политики.
Начавшийся после мадридской мирной конференции процесс ближневосточного урегулирования открывал возможность поставить точку в затянувшемся сирийско-израильском противостоянии. К весне 2000 г. стороны как никогда раньше были близки к заключению мира, основные детали которого были отработаны до мелочей в ходе серии двусторонних контактов сирийских и израильских переговорщиков под патронажем США. Однако исторический шанс был упущен.
На начале XXI в. ситуация в регионе кардинально изменилась. Военная авантюра США в Ираке и силовые, прямолинейные подходы к решению сложных и деликатных внутриполитических проблем ближневосточных государств привели к утрате Вашингтоном в глазах большинства арабских стран и отчасти в Израиле имиджа честного и беспристрастного арбитра в арабо-израильском урегулировании и окончательно разбалансировали межгосударственные отношения в регионе. ЕС действительно стремился играть более весомую роль на ближневосточной политической арене. Однако Европа глубоко увязла в вопросах конституционного оформления союзнических отношений и бесконечных поисках компромиссов между ее многочисленными членами и вынуждена был постоянно оглядываться на США в своей ближневосточной политике. Индия и Китай только подходили к осознанию своей политической роли на Ближнем Востоке и во многом были склонны рассматривать этот регион как рынок сбыта своих товаров и источник пополнения собственных энергоресурсов. Активный выход России в начале нового тысячелетия на Ближний Восток и отстаивание самостоятельной ближневосточной политики, собственного видения перспектив развития важнейших политических процессов и подходов к решению ключевых региональных проблем способствовали если не их быстрому разрешению, то уж точно удержанию Ближнего Востока от скатывания к неконтролируемому хаосу. Российские мирные инициативы и шаги Москвы по разблокированию мирного процесса и поиску выхода из кризиса на Ближнем Востоке могли бы быть более эффективными, если бы встречали понимание не только в арабо-мусульманском мире и ряде европейских столиц, но к ним бы больше прислушивались в США и Израиле.
Однако решающим фактором, определяющим в последние годы общие контуры развития политической ситуации в регионе, являлось не столько изменение внешнего антуража ближневосточной политики, сколько региональные внутриполитические процессы. Политический облик Ближнего Востока существенно изменился после выхода на политическую арену движений политического ислама. Как показали война в Ливане и события на палестинских территориях эти силы способны во многом самостоятельно решать вопросы войны и мира. А с укреплением позиций Ирана на Ближнем Востоке и после победы в Турции исламистов эти движения получили не только моральную и военно-политическую поддержку, но их действия обрели стратегическую глубину.
В таких условиях было весьма сомнительно, чтобы сирийскому и израильскому руководству удавалось долго удерживать прежний градус в отношениях. Действительно, на протяжении последних месяцев лета 2007 г. из Дамаска и Тель-Авива поступали противоречивые сигналы. Обе стороны то заявляли о своей готовности возобновить мирный диалог на определенных условиях, то начинали пугать друг друга и всех остальных возможностью начала войны. Эти противоречивые сигналы еще больше осложняли и без того непростые отношения между двумя странами и способствовали росту напряженности в регионе.
На протяжении нескольких последних лет своего правления сирийский президент Б. Асад неоднократно предлагал Израилю возобновить мирные переговоры «без предварительных условий». Однако постоянные сомнения израильского руководства в искренности намерений сирийского президента, прочности и долговечности его власти в САР, во многом абсурдные условия, которым Израиль обставлял свою готовность пойти на переговоры, привели в конечном итоге к ужесточению сирийской позиции. Проведенные Сирией в июле 2007 г. военные приготовления на границе с Израилем были призваны продемонстрировать, что Дамаск не хочет начинать войну, но готов дать достойный отпор агрессору. Эти действия Сирии представляли собой попытку давления на израильские власти, с одной стороны, и имели целью избежать критики внутри страны со стороны тех групп сирийской политической элиты, которые были настроены более решительно в отношении Израиля, с другой.
Ключевым элементом для Сирии в ее противостоянии Израилю являлось решение задачи по обеспечению полного возврата оккупированных Голанских высот. Несмотря на произошедшую в июне 2000 г. смену власти в Сирии, проблема возвращения Голанских высот оставалась ведущей установкой внешней политики нового сирийского руководства. В своем выступлении перед сирийским парламентом в июле 2007 г. во время принесения конституционной присяги после переизбрания на второй срок Б. Асад дал ясно понять, что остающиеся до конца года месяцы могут стать решающими для развития ситуации в регионе. В тоже время сирийский президент подчеркнул, что Сирия поддерживает возобновление мирных переговоров с Израилем, если их результатом станет возращение утраченных Голанских высот.
Значимость проблемы Голанских высот определялась для Сирии не только историческими и идеологическими соображениями, но серьезными стратегическими расчетами. Власть Б. Асада в Сирии сталкивалась с двумя основными вызовами. Это необходимость продолжения экономической модернизации страны, которую невозможно было осуществить в условиях искусственно созданной на Западе ситуации политической изоляции и региональной нестабильности вокруг Сирии. И рост влияния на внутриполитическую ситуацию в стране радикальных исламских движений. Последнее обстоятельство достаточно явно проявилось в последние несколько лет в ходе столкновений сирийских сил безопасности с боевиками различных группировок радикального ислама на территории Сирии. В этой связи, если бы Б. Асаду удалось добиться возврата Голанских высот, то сирийские власти смогли быстрее нормализовать свои отношения с Западом и начать получать финансовую и экономическую помощь из стран Западной Европы и США. Приток западных инвестиций в сирийскую экономику смог бы на время сгладить остроту социальных проблем в Сирии и дать существенный импульс продвижению экономических реформ в стране. Достижение договоренности с Израилем по вопросу о возвращении Голанских высот могло снизить остроту проблемы водной безопасности для Сирии. Поддержание на должном уровне водных ресурсов и их пополнение представляло стратегическую важность для САР и во многом определяло ее политику в регионе. Несмотря на нормализацию отношений с Турцией Дамаск не мог быть до конца уверенным в том, что завершение Анкарой строительства комплекса плотин в верховьях рек Евфрата и Тигра, не будет иметь далеко идущих последствий для развития сельскохозяйственного комплекса Сирии, который служит пока основой сирийской экономики и ее продовольственной безопасности. Кроме того, имидж собирателя сирийских земель мог бы существенно укрепить позиции Б. Асада в его борьбе с радикальной суннитской оппозицией как внутри страны, так и за ее рубежами. Таким образом, Сирия была действительно заинтересована в возобновлении мирного диалога с Израилем.
Со своей стороны и для Израиля открывались определенные выгоды от начала мирных переговоров с Дамаском. Явно обозначившийся тупик в переговорах с палестинцами, расколотыми между Хамасом и Фатхом, существенно снижал шансы на мирное разрешение палестинской проблемы. Любые договоренности, подписанные Израилем с М. Аббасом без согласия Хамаса, оказались бы в конечном итоге недолговечными и нежизнеспособными. В лучшем случае Израиль получил бы на своих границах два палестинских государства. Одно на Западном берегу, представлявшее собой американский протекторат под международным «зонтиком» многонациональных сил ООН, другое в Газе, постоянно оглядывающееся на Иран. И то, и другое оказались бы несамостоятельными, неспособными обеспечить порядок и прокормить свое население. В худшем случае на палестинских территориях могла вспыхнуть гражданская война. Так или иначе, пришлось бы надолго забыть о создании единого палестинского государства способного жить в мире и безопасности с Израилем. Подобный сценарий развития событий нельзя было исключать и в отношении соседнего Ливана. Если бы руководители Израиля по настоящему заботились о безопасности своей страны и ее граждан, то им следовало бы не расширять конфликт между противоборствующими силами в Палестине и Ливане, а, наоборот, содействовать сближению их позиций. И помочь в этом Израилю могла не кто иной, как его давний противник Сирия, без участия которой нельзя по настоящему решить ни палестинскую, ни ливанскую проблемы. Однако отсутствие доверия между двумя странами служило серьезным препятствием для немедленного начала переговоров.
Несмотря на то, что диалог между Сирией и Израилем не прерывался и, как свидетельствовали периодические утечки в прессу, продолжался в неофициальном формате и при содействии различных посредников, эти попытки не могли преодолеть начальной стадии, тем более выйти на открытый уровень как того требовала сирийская сторона. Отчасти это происходило из-за слабости израильского правительства Э. Ольмерта и отсутствия консенсуса в военно-политической элите Израиля по вопросу о возвращении Голанских высот Сирии. Несмотря на то, что за прошедшие десятилетия стратегическое значение этой территории для Израиля изменилось, фактор земли, где проживает около 20 тыс. еврейских поселенцев, продолжал играть важную роль в израильских внутриполитических раскладах, проецируемых на проблему заключения мира с Сирией.
Действительно с точки зрения безопасности для Израиля, куда большую проблему представляла не столько возможная атака регулярных подразделений сирийской армии на Голанских высотах, сколько ракеты среднего и дальнего радиуса действия, которые, как считали в Израиле, поставлял Сирии Иран. Именно ИРИ со своими ракетами дальнего радиуса действия, способными поражать территорию Израиля рассматривался значительной частью израильской военно-политической элиты в качестве главного и наиболее опасного противника. Проблема водной безопасности и доступа к водным ресурсам Голанских высот по-прежнему оставались основой стратегической озабоченности Израиля, несмотря на то, что строительство достаточного числа опреснительных установок могло бы в перспективе помочь решить и этот вопрос. Поэтому, несмотря на ряд очевидных политических выгод от мира с Сирией, правительство Э. Ольмерта не решалось предпринять конкретные шаги в данном направлении, опасаясь негативной реакции со стороны израильского общества, что способно было еще больше ослабить позиции израильского кабинета. Тем более что многие в Израиле по-прежнему были склонны рассматривать Голанские высоты в качестве важного оборонительного рубежа. А отсутствие желаемой безопасности для Израиля со стороны Газы и юга Ливана после вывода оттуда израильских войск и поселений еще сильнее укрепляли многих израильтян во мнении, что необходимо продолжать удерживать контроль над Голанскими высотами, чтобы обеспечить безопасность еврейского государства.
Пытаясь скрыть свои истинные мотивы, Э. Ольмерт продолжал заявлять, что сирийский президент стремится не столько к миру с Израилем, сколько хочет таким образом восстановить отношения с США. Возможно, израильский премьер был прав в том смысле, что Б. Асад действительно стремился наладить американо-сирийский диалог на высшем уровне. Однако в Вашингтоне, судя по всему, придерживались на этот счет иного мнения. Президент Дж. Буш никак не может простить Б. Асаду его «непокорность» в отношении американской военной авантюры в Ираке, связей Сирии с Ираном, «Хизбаллой» и Хамасом. Вероятно, в Вашингтоне считали, что для того, чтобы гарантировано обеспечить сохранение американского влияния в регионе достаточно заручиться поддержкой Саудовской Аравии, используя для этого традиционные связи нефтяных техасских магнатов и политиков из числа республиканцев с рядом влиятельных саудовских принцев. Однако, при всем уважении к королевству, его возможностям в Персидском заливе и Организации стран-экспортеров нефти (ОПЕК), приходится констатировать, что сегодняшняя саудовская дипломатия имеет весьма ограниченные инструменты воздействия на процесс арабо-израильского урегулирования.
Израильский премьер также критиковал предварительные условия Сирии для начала переговоров и требования Дамаска получить официальные заверения Израиля о его готовности вывести войска и поселения к границам 4 июня 1967 г. Однако горький опыт прежних раундов сирийско-израильских переговоров и нынешнее состояние сирийско-американских отношений не оставляло Б. Асаду иного выбора. В израильском руководстве не переставали опасаться, что в условиях растущей поляризация внутри арабского мира и усиления радикальных суннитских группировок устойчивость власти Б. Асада в САР остается под вопросом. В случае смены власти в Сирии любое соглашение, достигнутое с нынешним сирийским правительством, могло бы оказаться бесполезным. Израиль же, столкнувшись с новым радикальным исламским режимом в САР, мог оказаться в уязвимом положении. При этом игнорировался тот факт, что Б. Асад руководит страной уже второй 7-летний срок. За это время он сумел в достаточно сложных условиях существенно укрепить свои внутриполитические позиции и создать собственную властную команду, на которую можно опираться в управлении государством.
Несмотря на неоднократные израильские провокации в отношении САР, Б. Асад умело уклонялся от прямой конфронтации с Израилем, за что подвергался скрытой критике внутри страны и открытым нападкам со стороны своих арабских соседей, прежде всего Саудовской Аравии. В процессе принятия решений по вопросам войны и мира Б. Асад, как представитель алавитского меньшинства, был вынужден думать не только о судьбе Сирии, но и будущем алавитской общины в САР. Радикальная суннитская оппозиция в случае прихода к власти в стране вряд ли будет склонна проявлять такую же гибкость. Скорее всего, она, пользуясь правом суннитского большинства, может взять на себя ответственность начать войну с Израилем за освобождение Голанских высот. С этой точки зрения проблема роста радикальных исламских группировок в регионе в одинаковой степени должна была волновать не только Сирию, но и Израиль. Для Тель-Авива этот вопрос мог приобрести особую остроту в случае попытки прихода к власти в Египте «Братьев-мусульман» в условиях ослабления властных позиций президента Х. Мубарака и сохраняющейся неопределенности в вопросах преемственности власти в этой крупнейшей арабской стране.
Несмотря на это, израильское руководство категорически отказывалось от какого-либо диалога даже с умеренными исламистскими организациями, особенно в лице Хамаса и «Хизбаллы». Поэтому Израиль обуславливал возможность начала переговоров с Сирией прекращением сирийской поддержки этих организаций и требовал понизить уровень связей Дамаска с Тегераном. Однако в Израиле либо не видели, либо предпочитали не замечать ряд очевидных фактов.
Во-первых, в отличие от времен президентства Х. Асада, когда в Ливане находился 40-тысячный контингент сирийских войск во главе с мощнейшим аппаратом разведки и контрразведки, Дамаск уже не мог контролировать «Хизбаллу» и ее руководство, несмотря на хорошие личные отношения Б. Асада с Х. Насраллой. Ослабление региональных позиций Сирии в результате политики США, Англии и Франции на Арабском Востоке, привело к тому, что Сирия в лучшем случае могла выступать на равных с «Хизбаллой» в решении ливанских проблем. Показательным в этом отношении стал тот факт, что после окончания второй ливанской войны в Дамаске и других крупных сирийских городах появились многочисленные плакаты, значки и эмблем, на которых Б. Асад был изображен вместе с Х. Насраллой. Представить подобное во времена Асада-старшего достаточно сложно. Чтобы хоть как-то удержать «Хизбаллу» в орбите своего влияния Сирии приходилось периодически предоставлять свою территорию для транзита иранской военной и материально-технической помощи этой организации.
Во-вторых, что касается Хамаса и других палестинских организаций, чьи представительства базировались на сирийской территории, вряд ли приходится сомневаться в том, что если бы возобновились сирийско-израильские переговоры, то сирийские власти как можно быстрее попытались изменить характер и формат своих отношений с этими организациями. Тем более что любая провокация на палестинских территориях могла быть использована Израилем для срыва переговорного процесса, ответственность за который израильская сторона переложила бы на Сирию. Однако необходимо констатировать, что пока представительства этих организаций располагались на сирийской территории и находились под плотной опекой сирийских спецслужб, Дамаск был в состоянии контролировать их деятельность. Естественно, в условиях конфронтации с Израилем Дамаск использовал этот контроль в своих интересах как инструмент давления на политику Тель-Авива в Ливане и Палестине. В-третьих, израильские требования к Сирии по поводу ее отношений с Ираном выглядели несколько надуманными, а в сложившемся политическом контексте отчасти и провокационными. Не требовал же Израиль от Сирии снизить уровень отношений с Турцией, с которой у Дамаска активно развивались связи в различных областях. Выстраивая свои отношения с Ираном, сирийскому руководству приходилось учитывать не только региональный баланс сил и свое место в нем. Дамаск должен был считаться с тем обстоятельством, что в отличие от Турции и Ирана, Сирия не являлась в полном смысле этого слова региональной державой и ее возможности влиять на важнейшие региональные процессы были объективно ограничены, особенно в сложившейся политической обстановки вокруг САР и на Ближнем Востоке в целом. Стоит предположить, что сирийское руководство не было настолько слепо, чтобы не видеть, что в отличие от прежних времен характер сирийско-иранских отношений существенно изменился и не в пользу Дамаска. Тем более что Дамаск традиционно выступал против любой региональной системы однополюсного типа, рассматривая ее в качестве потенциальной угрозы для собственного суверенитета и независимости. Если, посмотреть с этого угла зрения на сирийскую позицию в контексте проблемы возобновления мирного сирийско-израильского диалога, то она становится абсолютно логичной и понятной.
Анализируя проблему сирийско-израильских отношений необходимо учитывать широкий региональный и международный контекст. Установление пусть даже «холодного» мира между Сирией и Израилем окажет незамедлительный эффект на региональный баланс сил, а с учетом международной значимости Ближнего Востока как важнейшей транспортной артерии и энергетической кладовой способно повлиять на изменение характера всего спектра международных отношений. На региональном уровне не все арабо-мусульманские государства Ближнего Востока сегодня готовы к такому повороту событий, поскольку примирение Сирии с Израилем ломает прежние схемы выстраивания новой региональной структуры безопасности в регионе, где доминирующую роль рассчитывают играть как Египет и Саудовская Аравия, так и Иран и, возможно, Турция. Подобные стремления Анкары могут особенно усилиться после укрепления у власти исламской партии и в свете сохраняющейся неопределенности вступления Турции в ЕС. Обращение иранского президента М. Ахмадинежада к саудовскому монарху в 2007 г. с предложением о совместном участии в обустройстве послевоенного Ирака ясно демонстрировало намерения Тегерана принять самое активное участие в выстраивании будущего регионального порядка. Иран не может допустить отрыва от арабо-мусульманской базы и политической изоляции ИРИ в регионе, чему могут поспособствовать мирные переговоры Сирии и Израиля. Таким образом, мир между Сирией и Израилем является одним из ключевых стратегических моментов определяющих будущее всего Ближнего и Среднего Востока и с этой точки зрения затрагивает во многом противоположные и несхожие интересы и позиции многих участников ближневосточного политического процесса.
20 Friday Feb 2015
Posted arab ploitics, Assad, Востоковедение в России, Москва 1, Сирия и США на Ближнем Востоке, международные отношения, наука, international politics, international relations, iran-syria, сирийское урегулирование, сирия россия, personal, Russia and the Middle East, Russia and USA in the Middle East, russia moscow in the middle east, science in Russia, vladimir ahmedov publications
inTags
Владимир Ахмедов
Новые подходы к сирийскому урегулированию.
Проходившая в конце января 2014 года в Москве встреча сирийской оппозиции и представителей режима, несмотря на ряд известных издержек, и недостатков, может по праву считаться определенным успехом российской дипломатии.
Во-первых; Россия уже в течение нескольких лет стремилась организовать подобный форум в своей столице.
Во-вторых; проведение данного мероприятия было поддержано не только Вашингтоном, но и Эр-Риядом, что дает явный сигнал о том, что ключевые международные и региональные акторы сирийского кризиса рассматривают Москву в качестве одного из главных участников будущего процесса сирийского урегулирования и вынуждены считаться с ее мнением по сирийской проблеме.
В-третьих; организаторам и модераторам московского форума, несмотря на ряд известных сложностей, удалось провести его практически в полном объеме. Они даже смогли выйти на финальном этапе на согласованный сторонами конфликта документ под названием «10 Московских принципов», важнейшими из которых являются признание политического урегулирования как единственно верного пути решения сирийского кризиса и необходимости совместной борьбы с террористической угрозой в лице действующих в САР джихадистских организаций типа ИГИЛ.
Так что если оценивать сирийскую встречу «Москва 1» по «конечному результату», то она, несомненно, оказалась успешной, по крайней мере, для России.
В самой же Сирии пока мало что изменилось. Там по-прежнему полным ходом идет гражданская война, и ведутся ожесточенные бои, которыми охвачены практически все районы страны. Главными участниками этой борьбы являются остатки правительственных войск, боевые отряды ливанской «Хизбаллы», КСИР, шиитские милиции из Ирака и Афганистана, джихадистские отряды типа ИГИЛ, различные исламские фронты сирийских повстанцев и незначительные по численности подразделения вновь формирующейся (при поддержке Запада и ряда арабских стран) сирийской армии «светской ориентации» на базе ССА.
Основными районами ведущихся сегодня сражений являются север Алеппо и Юг Сирии, контроль над которыми с переменным успехом стремятся установить противоборствующие стороны. Кажущееся спокойствие на улицах Дамаска на деле является весьма сомнительным. В любой момент город и даже его центральные районы могут подвергнуться прямым атакам повстанцев из близлежащих пригородов и артиллерийским обстрелам из соседних районов Дума и Восточной Гуты, где активно действуют отряды «Армии Ислама».
В тоже время мирное население Сирии продолжает испытывать неимоверные страдания. По разным оценкам сирийских и международных организаций за время конфликта в стране погибло свыше 200 тысяч человек, сотни тысяч раненных. С учетом фактического отсутствия своевременной медицинской помощи они имеют нулевые шансы на выживание. Около 8 миллионов человек (практически 30% населения) превращены во внутренних мигрантов или были вынуждены эмигрировать. По самым скромным подсчетам, более 50% жилого и производственного фонда страны полностью разрушено. Фактически Сирия переживает острую гуманитарную катастрофу.
Как обычно развитие ситуации на «земле» диктует алгоритм действий международного сообщества по Сирии. В предстоящие недели сирийский вопрос предполагается обсудить в различных форматах и на нескольких международных площадках. Основной задачей данных усилий является поиск путей прекращения военной фазы конфликта и нахождение приемлемых вариантов его политического урегулирования.
В ближайшей повестке подобных мероприятий – обсуждение и попытка реализации «замораживающего» плана, предложенного специальным посланником генсека ООН по Сирии Стефаном де Мистуры, который распространяется в основном на часть северных районов Алеппо, где противоборствующие стороны должны добровольно прекратить ведение боевых действий на период до 6 месяцев. Причем в изложенных предложениях нет четкого термина «прекращения огня», а также не определены обязательства сторон по его соблюдению и режим возможных санкций в случае нарушения той или иной стороной условий перемирия. Скорее, этот план можно назвать «пробным шаром». Если он удастся (что на наш взгляд маловероятно), то потом его можно будет распространить на остальную часть территории Сирии, где сражения в период выполнения этого плана будут продолжаться и скорее всего, с не меньшей ожесточенностью.
Данный план в его нынешнем виде уже вызвал возражения со стороны крупнейшей политической организации сирийской оппозиции СНКРОС и ССА, которые справедливо опасаются, что Асад может использовать временную передышку для уничтожения вооруженных сил повстанцев на юге Сирии. К тому же после недавней встречи с Асадом, де Мистура заявил, что сирийский президент может стать участником политического урегулирования в Сирии, с чем в корне не согласны большинство отрядов политической и вооруженной оппозиции Сирии, требующей его ухода. Последние опросы местного населения Алеппо на удивление также не показали значительной поддержки плана де Мистуры большинством жителей северной столицы Сирии, которым, как они полагают, могут воспользоваться отряды ИГИЛ для инфильтрации в эти районы и установления там своего господства.
Другим важным мероприятием должно стать заседание СБ ООН по вопросу о прекращении гуманитарной катастрофы в Сирии. Предполагается, что с докладом на данную тему может выступить Генсек ООН. Однако уже сейчас этому мероприятию прочат, если не полный провал, то явный неуспех. Вину в этом, как повелось, уже заранее возлагают на Россию, которая не позволит принять какую-либо резолюцию, где ответственность за гуманитарную катастрофу возлагалась бы на сирийский режим, даже вкупе с повстанцами, и уж тем более не допустит принятия каких-либо санкций в отношении асадовского режима, даже если они будут затрагивать повстанцев.
При этом все заинтересованные стороны в урегулировании сирийского кризиса признают, что силовой путь его разрешения является тупиковым. Даже сам сирийский президент Асад в своем недавнем интервью “Foreign Affairs” был уже не столь уверен (как прежде) в том, что сирийский вопрос может быть решен силовым путем. Многие американские политики и члены администрации США также высказываются в пользу сотрудничества с Асадом в борьбе с ИГИЛ. На этом основании США даже временно приостановили военные поставки ССА, другим отрядам светской вооруженной оппозиции, чем поставили их в неравное положение с войсками Асада, которые пользуются массированной военной помощью Ирана и прямой военной поддержкой «Хизбаллы» и КСИР, которые в основном и ведут бой на решающих направлениях. Не приходится говорить уже об ИГИЛ, которая в военном отношении оснащена куда лучше, чем другие отряды вооруженной сирийской оппозиции, в том числе ССА. При этом такой же позиции (сохранение Асада у власти как участника политического процесса) придерживается Россия и, конечно, Иран. Последний, правда, в отличие от Москвы имеет весьма далеко идущие планы в регионе, которые не торопиться раскрывать даже своим ближайшим союзникам в российской столице. Чего только стоит недавнее замирение Ирана с ХАМАС, который пообещал поддержать Асада в обмен на поставки оружия из ИРИ.
С другой стороны, если «все» так дружно готовы сегодня жить с Асадом (по крайней мере, как участником политического процесса), то они не могут не понимать, что им в равной степени придется уживаться и с ИГИЛ и с другими джадистскими организациями, которые также стали сегодня неотъемлемой частью политического процесса в САР, во многом благодаря тому же Асаду и его окружению.
К тому же, как показал опыт ведущейся силами Коалиции с сентября 2014 года борьбы с ИГИЛ безоговорочная поддержка режима не препятствует ни распространению хаоса, ни значительному ослаблению джихадистов, которые только набирают силу и распространяют свое влияние на другие арабские страны.
К тому же сирийская армия серьезно подрастеряла свой боевой потенциал, а режим уже давно перестал контролировать значительную часть территорий страны. Не будет преувеличением сказать, что на сегодняшний день политическая судьба Сирии и военный баланс находится не столько в руках сирийских властей, сколько зависит от Ирана и союзных ему сил, прежде всего, в лице «Хизбаллы». Их реальное участие в боевых действиях на стороне режима привело к тому, что теперь они стали полноправными участниками конфликта, чье мнение придется учитывать при попытке его разрешения.
По сути дела сегодня ситуацию в Сирии не контролируют ни режим, ни оппозиция. На деле, ни одна из сторон не способна одержать верх в вооруженном противостоянии. Оппозиция вряд ли сможет штурмом взять Дамаск, а режиму, скорее всего, придется забыть о восстановлении своих прежних позиций в северо-западных, северо-восточных, южных районах страны.
Фактически Сирия превратилась в «ничейную» территорию, за которую борются арабские, региональные и иностранные государства. Власть больше не принадлежит сирийскому режиму, который утратил свою легитимность. А сирийский народ, задавленный неимоверными лишениями и бедами, лишенный каких-либо политических прав и права на жизнь, и в силу слабости оппозиции, не может в полной мере проявить свою политическую волю.
В этой связи, хотелось бы верить (сколь наивным это могло кому бы то ни было показаться), что весь смысл Московского форума был в том, чтобы придать (сохранить) импульс движения по пути дальнейших поисков мира для Сирии и, возможно даже отыскать для сирийского кризиса мирное и относительно справедливое политическое решение, которое бы основывалось на принципах «Женевы-1» 2012 года. Напомним, что основные принципы включают в себя прекращение вооруженного противостояния, создание переходного органа исполнительной власти, сохранение единства и суверенитета Сирии, запрещают любое иностранное вмешательство и изолируют из политической жизни террористические группировки.
Как видно речь идет о некоем подобии «Женевы 3», а возможно и «Москвы 2». Однако для того, чтобы организовать подобный форум, тем более провести его с успехом, многим заинтересованным сторонам, придется коренным образом изменить свой образ мышления по отношение к сирийскому конфликту и путям его разрешения.
Действительно, пора прекратить держаться (как за спасательный круг) за идею усадить режим и оппозицию за стол переговоров, даже если его перетаскивать из одной комнаты в другую вместе с участниками и их спонсорами.
Сторонам конфликта и их покровителям придеться признать горькую правду о том, что за прошедшие 4 года сирийской политической и военной оппозиции так и не удалось создать единый, эффективный механизм управления полуразрушенной страной, способный самостоятельно решать целый комплекс вопросов от управления экономикой до борьбы с террористической угрозой.
С другой стороны, и сторонникам режима необходимо осознать ту нелицеприятную истину, что за это же время прежний режим фактически оказался, разрушен и также не способен ни управлять Сирией, ни оборонять ее без поддержки извне.
Остались только персонализованные символы, которые могут договариваться о чем угодно, но не способны воплотить достигнутые договоренности на практике, так как за ними кроме внешних спонсоров не стоят, ни партии, ни организации, которые пользуются безусловной поддержкой и доверием большинства населения.
Но остался сирийский народ, который, несмотря на все страдания, продолжает жить и выживать. Именно на него, на местные народные советы, обеспечивающие жизнь населения на освобожденных территориях, должны сделать ставку все заинтересованные стороны.
А такой подход предполагает, что алгоритмом предстоящей встречи по Сирии (если ей суждено состояться) должно стать обсуждение вопросов, касающихся создания новой политической системы страны, новых механизмов управления, новых институтов государства в целях сохранения территориальной целостности и национального суверенитета Сирии.
И, если, по данным вопросам будет достигнут общий консенсус как внутренних, так и внешних сил (особенно с Ираном), то вопрос о том, будет ли Асад частью политического процесса, или не будет, перестанет становиться камнем преткновения на любых переговорах.
И кто знает, возможно, что через несколько лет какой-то малоизвестный глазной хирург частной калинники в пригородах Лондона получит престижную премию и купит скромные подарки своей жене и детям.
20 Friday Feb 2015
Posted arab military, arab officers, arab ploitics, army in the middle east, Assad, Асад, Ассад, Востоковедение в России, Сирия, арабские элиты, армия на ближнем востоке офицерский корпус, внешняя политика россии на ближнем востоке, личное, международные отношения, наука, international politics, international relations, middle east syria, personal, regional security, Russia and the Middle East, science in Russia, vladimir ahmedov publications
inВладимир Ахмедов
Вместо предисловия.
Проходившая в конце января 2014 года в Москве встреча сирийской оппозиции и представителей режима, несмотря на ряд известных издержек, и недостатков, может по праву считаться определенным успехом российской дипломатии.
Во-первых; Россия уже в течение нескольких лет стремилась организовать подобный форум в своей столице.
Во-вторых; проведение данного мероприятия было поддержано не только Вашингтоном, но и Эр-Риядом, что дает явный сигнал о том, что ключевые международные и региональные акторы сирийского кризиса рассматривают Москву в качестве одного из главных участников будущего процесса сирийского урегулирования и вынуждены считаться с ее мнением по сирийской проблеме.
В-третьих; организаторам и модераторам московского форума, несмотря на ряд известных сложностей, удалось провести его практически в полном объеме. Они даже смогли выйти на финальном этапе на согласованный сторонами конфликта документ под названием «10 Московских принципов», важнейшими из которых являются признание политического урегулирования как единственно верного пути решения сирийского кризиса и необходимости совместной борьбы с террористической угрозой в лице действующих в САР джихадистских организаций типа ИГИЛ.
Так что если оценивать сирийскую встречу «Москва 1» по «конечному результату», то она, несомненно, оказалась успешной, по крайней мере, для России.
В самой же Сирии пока мало что изменилось. Там по-прежнему полным ходом идет гражданская война, и ведутся ожесточенные бои, которыми охвачены практически все районы страны. Главными участниками этой борьбы являются остатки правительственных войск, боевые отряды ливанской «Хизбаллы», КСИР, шиитские милиции из Ирака и Афганистана, джихадистские отряды типа ИГИЛ, различные исламские фронты сирийских повстанцев и незначительные по численности подразделения вновь формирующейся (при поддержке Запада и ряда арабских стран) сирийской армии «светской ориентации» на базе ССА.
Основными районами ведущихся сегодня сражений являются север Алеппо и Юг Сирии, контроль над которыми с переменным успехом стремятся установить противоборствующие стороны. Кажущееся спокойствие на улицах Дамаска на деле является весьма сомнительным. В любой момент город и даже его центральные районы могут подвергнуться прямым атакам повстанцев из близлежащих пригородов и артиллерийским обстрелам из соседних районов Дума и Восточной Гуты, где активно действуют отряды «Армии Ислама».
В тоже время мирное население Сирии продолжает испытывать неимоверные страдания. По разным оценкам сирийских и международных организаций за время конфликта в стране погибло свыше 200 тысяч человек, сотни тысяч раненных. С учетом фактического отсутствия своевременной медицинской помощи они имеют нулевые шансы на выживание. Около 8 миллионов человек (практически 30% населения) превращены во внутренних мигрантов или были вынуждены эмигрировать. По самым скромным подсчетам, более 50% жилого и производственного фонда страны полностью разрушено. Фактически Сирия переживает острую гуманитарную катастрофу.
Как обычно развитие ситуации на «земле» диктует алгоритм действий международного сообщества по Сирии. В предстоящие недели сирийский вопрос предполагается обсудить в различных форматах и на нескольких международных площадках. Основной задачей данных усилий является поиск путей прекращения военной фазы конфликта и нахождение приемлемых вариантов его политического урегулирования.
В ближайшей повестке подобных мероприятий – обсуждение и попытка реализации «замораживающего» плана, предложенного специальным посланником генсека ООН по Сирии Стефаном де Мистуры, который распространяется в основном на часть северных районов Алеппо, где противоборствующие стороны должны добровольно прекратить ведение боевых действий на период до 6 месяцев. Причем в изложенных предложениях нет четкого термина «прекращения огня», а также не определены обязательства сторон по его соблюдению и режим возможных санкций в случае нарушения той или иной стороной условий перемирия. Скорее, этот план можно назвать «пробным шаром». Если он удастся (что на наш взгляд маловероятно), то потом его можно будет распространить на остальную часть территории Сирии, где сражения в период выполнения этого плана будут продолжаться и скорее всего, с не меньшей ожесточенностью.
Данный план в его нынешнем виде уже вызвал возражения со стороны крупнейшей политической организации сирийской оппозиции СНКРОС и ССА, которые справедливо опасаются, что Асад может использовать временную передышку для уничтожения вооруженных сил повстанцев на юге Сирии. К тому же после недавней встречи с Асадом, де Мистура заявил, что сирийский президент может стать участником политического урегулирования в Сирии, с чем в корне не согласны большинство отрядов политической и вооруженной оппозиции Сирии, требующей его ухода. Последние опросы местного населения Алеппо на удивление также не показали значительной поддержки плана де Мистуры большинством жителей северной столицы Сирии, которым, как они полагают, могут воспользоваться отряды ИГИЛ для инфильтрации в эти районы и установления там своего господства.
Другим важным мероприятием должно стать заседание СБ ООН по вопросу о прекращении гуманитарной катастрофы в Сирии. Предполагается, что с докладом на данную тему может выступить Генсек ООН. Однако уже сейчас этому мероприятию прочат, если не полный провал, то явный неуспех. Вину в этом, как повелось, уже заранее возлагают на Россию, которая не позволит принять какую-либо резолюцию, где ответственность за гуманитарную катастрофу возлагалась бы на сирийский режим, даже вкупе с повстанцами, и уж тем более не допустит принятия каких-либо санкций в отношении асадовского режима, даже если они будут затрагивать повстанцев.
При этом все заинтересованные стороны в урегулировании сирийского кризиса признают, что силовой путь его разрешения является тупиковым. Даже сам сирийский президент Асад в своем недавнем интервью “Foreign Affairs” был уже не столь уверен (как прежде) в том, что сирийский вопрос может быть решен силовым путем. Многие американские политики и члены администрации США также высказываются в пользу сотрудничества с Асадом в борьбе с ИГИЛ. На этом основании США даже временно приостановили военные поставки ССА, другим отрядам светской вооруженной оппозиции, чем поставили их в неравное положение с войсками Асада, которые пользуются массированной военной помощью Ирана и прямой военной поддержкой «Хизбаллы» и КСИР, которые в основном и ведут бой на решающих направлениях. Не приходится говорить уже об ИГИЛ, которая в военном отношении оснащена куда лучше, чем другие отряды вооруженной сирийской оппозиции, в том числе ССА. При этом такой же позиции (сохранение Асада у власти как участника политического процесса) придерживается Россия и, конечно, Иран. Последний, правда, в отличие от Москвы имеет весьма далеко идущие планы в регионе, которые не торопиться раскрывать даже своим ближайшим союзникам в российской столице. Чего только стоит недавнее замирение Ирана с ХАМАС, который пообещал поддержать Асада в обмен на поставки оружия из ИРИ.
С другой стороны, если «все» так дружно готовы сегодня жить с Асадом (по крайней мере, как участником политического процесса), то они не могут не понимать, что им в равной степени придется уживаться и с ИГИЛ и с другими джадистскими организациями, которые также стали сегодня неотъемлемой частью политического процесса в САР, во многом благодаря тому же Асаду и его окружению.
К тому же, как показал опыт ведущейся силами Коалиции с сентября 2014 года борьбы с ИГИЛ безоговорочная поддержка режима не препятствует ни распространению хаоса, ни значительному ослаблению джихадистов, которые только набирают силу и распространяют свое влияние на другие арабские страны.
К тому же сирийская армия серьезно подрастеряла свой боевой потенциал, а режим уже давно перестал контролировать значительную часть территорий страны. Не будет преувеличением сказать, что на сегодняшний день политическая судьба Сирии и военный баланс находится не столько в руках сирийских властей, сколько зависит от Ирана и союзных ему сил, прежде всего, в лице «Хизбаллы». Их реальное участие в боевых действиях на стороне режима привело к тому, что теперь они стали полноправными участниками конфликта, чье мнение придется учитывать при попытке его разрешения.
По сути дела сегодня ситуацию в Сирии не контролируют ни режим, ни оппозиция. На деле, ни одна из сторон не способна одержать верх в вооруженном противостоянии. Оппозиция вряд ли сможет штурмом взять Дамаск, а режиму, скорее всего, придется забыть о восстановлении своих прежних позиций в северо-западных, северо-восточных, южных районах страны.
Фактически Сирия превратилась в «ничейную» территорию, за которую борются арабские, региональные и иностранные государства. Власть больше не принадлежит сирийскому режиму, который утратил свою легитимность. А сирийский народ, задавленный неимоверными лишениями и бедами, лишенный каких-либо политических прав и права на жизнь, и в силу слабости оппозиции, не может в полной мере проявить свою политическую волю.
В этой связи, хотелось бы верить (сколь наивным это могло кому бы то ни было показаться), что весь смысл Московского форума был в том, чтобы придать (сохранить) импульс движения по пути дальнейших поисков мира для Сирии и, возможно даже отыскать для сирийского кризиса мирное и относительно справедливое политическое решение, которое бы основывалось на принципах «Женевы-1» 2012 года. Напомним, что основные принципы включают в себя прекращение вооруженного противостояния, создание переходного органа исполнительной власти, сохранение единства и суверенитета Сирии, запрещают любое иностранное вмешательство и изолируют из политической жизни террористические группировки.
Как видно речь идет о некоем подобии «Женевы 3», а возможно и «Москвы 2». Однако для того, чтобы организовать подобный форум, тем более провести его с успехом, многим заинтересованным сторонам, придется коренным образом изменить свой образ мышления по отношение к сирийскому конфликту и путям его разрешения.
Действительно, пора прекратить держаться (как за спасательный круг) за идею усадить режим и оппозицию за стол переговоров, даже если его перетаскивать из одной комнаты в другую вместе с участниками и их спонсорами.
Сторонам конфликта и их покровителям придется признать горькую правду о том, что за прошедшие 4 года сирийской политической и военной оппозиции так и не удалось создать единый, эффективный механизм управления полуразрушенной страной, способный самостоятельно решать целый комплекс вопросов от управления экономикой до борьбы с террористической угрозой.
С другой стороны, и сторонникам режима необходимо осознать ту нелицеприятную истину, что за это же время прежний режим фактически оказался, разрушен и также не способен ни управлять Сирией, ни оборонять ее без поддержки извне.
Остались только персонализованные символы, которые могут договариваться о чем угодно, но не способны воплотить достигнутые договоренности на практике, так как за ними кроме внешних спонсоров не стоят, ни партии, ни организации, которые пользуются безусловной поддержкой и доверием большинства населения.
Но остался сирийский народ, который, несмотря на все страдания, продолжает жить и выживать. Именно на него, на местные народные советы, обеспечивающие жизнь населения на освобожденных территориях, должны сделать ставку все заинтересованные стороны.
А такой подход предполагает, что алгоритмом предстоящей встречи по Сирии (если ей суждено состояться) должно стать обсуждение вопросов, касающихся создания новой политической системы страны, новых механизмов управления, новых институтов государства в целях сохранения территориальной целостности и национального суверенитета Сирии.
И, если, по данным вопросам будет достигнут общий консенсус как внутренних, так и внешних сил (особенно с Ираном), то вопрос о том, будет ли Асад частью политического процесса, или не будет, перестанет становиться камнем преткновения на любых переговорах.
И кто знает, возможно, что через несколько лет какой-то малоизвестный глазной хирург частной калинники в пригородах Лондона получит престижную премию и купит скромные подарки своей жене и детям.
I.Сирия, которую создал Хафез аль- Асад.
I.1«Исправительная революция» Х. Асада: социально-экономические аспекты.
Экономические преобразования в Сирии проводились в рамках ориентации на достижение экономической самостоятельности и сопровождались усилением регулирующей функции государства. Преобразования и деятельность государства в экономической и социальной сфере осуществлялись в общенациональных масштабах и в целом предполагали удовлетворение нужд широких народных масс. В результате государство постепенно становилось не только организатором, но и непосредственным участником воспроизводственного процесса. В Сирии это проявилось в создании мощного государственного сектора, а затем и в постепенном превращении государства в «коллективного предпринимателя», в усилении социальных функций государства и его активном воздействии на формирование производственных отношений, в использовании различных форм и методов прямого и косвенного регулирования хозяйственной жизни.
Важным условием преодоления экономической отсталости являлось повышение роли промышленности в экономике, модернизация существующих и создание новых промышленных предприятий. В практику экономического руководства государства активно вводились планы хозяйственного развития Сирии.
Осуществление планов во многом зависело от иностранных инвестиций. Конечно, внешняя поддержка имела значение для ускорения развития, но она не могла быть альтернативой собственным ресурсам. Сокращение иностранной помощи Сирии в конце 1980-х начале 1990-х годов не могло не сказаться на снижении темпов модернизации промышленности.
Активное вмешательство государства в экономическую жизнь страны явилось решающим фактором в индустриализации Сирии, в перестройке отраслевой структуры народного хозяйства. Госсектор превратился в важный элемент социально-экономической структуры. Он стал занимать господствующее положение в добывающей промышленности, на транспорте, в энергетике, железнодорожном и воздушном транспорте. Сильные позиции он приобрел в обрабатывающей промышленности, строительстве, внешней торговле. Перераспределение основного капитала в пользу госсектора привело к повышению его удельного веса в общем, объеме промышленного производства, где его доля в 1980 г. составляла 75%. Общее число предприятий госсектора к началу 1980-х годов равнялось 22025 единиц. На промышленных предприятиях госсектора был занято свыше 40% всей рабочей силы страны.
Рост госсектора имел большое значение для экономики Сирии. Только благодаря ему, удалось создать ряд капиталоемких отраслей промышленности, без которых не могла быть преодолена экономическая отсталость. Если в начале 1960-х годов Сирия была типично аграрной страной, то в результате целенаправленной политики в развитии госсектора в экономике страны произошли значительные перемены. За 25 лет (с1963 по 1987 гг.) ВНП (в твердых ценах 1980 г.) вырос в 3,4 раза, в том числе в сельском хозяйстве – в 2 раза. В ВНП увеличилась доля промышленности, строительства и услуг. За эти же годы существенно вырос национальный доход Сирии, значительно увеличился промышленный потенциал страны. Наибольший среднегодовой прирост был достигнут в природ с 1981 по 1987 гг. в новых для сирийской промышленности отраслях – химической (30%) и электроэнергетической (26%). Наиболее динамично развивающимися отраслями сирийской промышленности были добывающая промышленность и энергетика, которые почти полностью принадлежали государственному сектору.
Нефтедобывающая отрасль промышленности являлась наиболее капиталоемкой. В начале 1980-х годов ассигнования в нее равнялись почти 96% всех капиталовложений в добывающую отрасль промышленности. Продажа нефти и газа и нефтепродуктов составляла около 2/3 стоимости всего экспорта. В результате открытия и разработки новых месторождений уровень добычи нефти поднялся и составил в конце 1980-х годов, начале 1990-х годов 15-16 млн. т. в год. Благодаря добыче нефти, фосфатов, каменной соли стоимость продукции добывающей промышленности в 1977 по 1986 гг. увеличилась практически в 1,5 раза.
Таким образом, госсектор стал мощным орудием в борьбе за достижение Сирией экономической самостоятельности, перестройку экономической структуры, широкие экономические и социальные преобразования. В тоже время развитию госсектора препятствовали многочисленные экономические и политические трудности, с которыми Сирия сталкивалась на пути социально-экономической модернизации. Госсектор испытывал большие затруднения в крайне важных для его функционирования отраслях: финансировании, планировании и контроле.
Наряду с государственным в Сирии существовал и частный сектор. С начала 1970-х годов в стране был взят курс на либерализацию экономики, связанный с поощрением частного национального предпринимательства. Привлечение частных капиталов, по мнению правительства, должно было уменьшить давление на госбюджет, высвободить средства на реализацию многочисленных проектов развития по линии государства. Национализировав в конце 1950-х – начале 1960-х годов значительную часть предприятий промышленности, государство оказалось не подготовленным к эффективному управлению таким крупным хозяйственным механизмом и было вынуждено гарантировать неприкосновенность капиталов частным лицам, разрешило им заключение соглашений с иностранными предпринимателями о займах для реализации собственных проектов, пересмотрело систему расчетов в иностранной валюте по внешнеторговым операциям.
Были предоставлены особые льготы промышленному капиталу. Его владельцы освобождались на ряд лет от налогов на прибыль и производственные сооружения, от таможенных пошлин на импорт капитального оборудования и от налогов на ту часть прибылей, которая направлялась на расширение производства. Подобные меры по развязыванию частнохозяйственной инициативы способствовали развитию частнокапиталистического сектора.
К началу 1980-х годов частный сектор заметно увеличил выпуск продукции. В 1980г. предприятия частного сектора выпустили продукции больше, чем в 1973г., в текстильной промышленности – на 21%, в производстве хлопчатобумажных тканей – 110%, в пищевой промышленности – 50 до 100%, в химической – 112% и т. д. Росло число частных предпринимателей. Если в 1970 г. их насчитывалось примерно 33 тыс. человек, в 1979 г. – 100 тыс., то к середине 80-х годов их количество достигло 120 тыс. человек. Это свидетельствовало об определенном росте национальной буржуазии в Сирии, особенно после того, как государство согласилось на возмещение прибыли и стоимости частных предприятий в случае национализации.
Таким образом, политика индустриализация, темпы которой значительно выросли после прихода к власти в САР президента Хафеза Асада, явилась важнейшим этапом преодолении экономической отсталости страны. Развитие промышленности способствовало интеграции и специализации сирийской экономики. Индустриализация ускорила темпы экономического развития, изменила структуру экономики, подняла производительность труда, увеличила долю промышленной продукции в валовом национальном продукте. Страна стала превращаться из аграрной в аграрно-индустриальную.
Одной из сложных проблем экономического развития современной Сирии являлось отсутствие широкого реалистического и научного планирования всей национальной экономики и даже в тех отраслях, в которых главенствовало государство. Сирия хронически испытывала серьезные финансовые трудности. Как и для многих развивающихся стран, для нее был характерен дефицит накоплений. За 20 лет (1968-1988) ежегодный коэффициент накоплений составил всего 10-15% против 20-25% в странах со средним уровнем доходов. Отсутствие верного учета имеющихся возможностей для выполнения намеченных планов развития и опора на негарантированные средства (внешние займы) – во многом служили причиной отставания в выполнении ряда показателей пятилетних планов.
Почти треть бюджета страны формировалась на основе иностранной помощи и внешних займов, которые поступали весьма неравномерно. Особенно это было характерно для арабских государств, сумма помощи которых Сирии не являлась постоянной и варьировалась в зависимости от политической обстановки в регионе и экономического положения этих государств. В 1970-е годы инфляция в Сирии находилась на довольно низком уровне, что объяснялось стабильностью сирийской экономики, достигнутой в немалой степени благодаря огромной финансовой помощи от других арабских стан после войны 1973 года, а также в силу быстрого роста доходов от продажи нефти. На протяжении 1980-х годов с уменьшением потока зарубежной финансовой помощи и ростом населения (причем темпы эти были одними из самых высоких в мире) инфляционная ситуация резко ухудшилась. Государственные бюджеты в этот период сводились с дефицитом, который покрывался лишь частично за счет незапланированных доходов. Платежный баланс находился под давлением спроса. С другой стороны, совокупный спрос в сирийской экономике не соответствовал своей инфраструктуре, а денежная масса постоянно увеличивалась, причем темпы ее прироста превышали темпы экономического развития страны в целом. Процент годового прироста денежной массы за большинство лет превышал темпы роста валового внутреннего продукта. Количество денег в обращении было явно избыточным.
На протяжении достаточно длительного периода (1983-1991 гг.) борьба с инфляцией сводилась к административным мерам по сдерживанию и государственному регулированию цен. При этом не принималось во внимание ни состояние экономики в целом, ни реальная себестоимость производства и реализации продукции. Это привело к появлению такого явления как контрабанда, которая покрывала потребности большей части населения в товарах, которые сирийская промышленность не могла удовлетворить ни с точки зрения качества, ни количества. «Черный рынок» стал процветать и покрывать дефицит даже таких товаров, как древесина, сталь, цемент, рис, бананы, мука, мясо, масло, не говоря уже о промышленных товарах широкого потребления. Основной заботой государства в этот период стало поддержание любыми методами официального курса сирийского фунта, чего бы это ни стоило с точки зрения экономических последствий.
1.1. Социальная структура общества.
Процесс модернизации экономики, ускоренная индустриализация, структурная перестройка промышленности, концентрация производства и капитала, существенное изменение облика деревни, внедрение достижений научно-технического прогресса не могли не отразиться на социально-классовой структуре сирийского общества.
Развитие капитализма и формирование классов буржуазного общества в Сирии происходило в специфических условиях – при сохранении пережитков докапиталистических отношений, наталкивалось на множество противодействующих факторов и оказывалось крайне растянутым во времени. Это обусловило чрезвычайно сложный процесс становления современной общественной структуры и развития классов сирийского общества.
С одной стороны, в Сирии существовали классы и слои, связанные с производственными отношениями современного типа, с другой, по-прежнему наличествовали группы традиционного и переходного типов. Существенный отпечаток на характер развития различных социальных общностей накладывали этнические, общинные и религиознее различия, традиционно доминирующие в восточном обществе.
В значительной мере эволюция социальной структуры Сирии была связана с демографическими изменениями.
Население Сирии примерно за 30 лет увеличилось более чем в 2,5 раза – с 6305 млн. чел. в 1970 г. до 16110 млн. чел. в 1999 г. При этом темпы роста населения страны имели тенденцию к возрастанию. Если за десять лет (1960-1970) число жителей в стране выросло на 38%, то за второе десятилетие (1970-1981) – на 43%. Рост городского населения значительно опережал аналогичный показатель для сельской местности. Средние темпы прироста населения по стране в период с 1960 по 1988 гг. в целом отставали от темпов роста городских жителей, что свидетельствовало о том, что городское население увеличивалось главным образом за счет миграции сельских жителей в города, а не за счет естественного прироста.
Характерной особенностью населения современной Сирии являлась его молодость. Около 30% населения страны составляли лица в возрасте от 15 до 30 лет, которые являлись основой экономически активного населения страны. Такое положение объяснялось высоким уровнем рождаемости, обусловленным не только традициями, но и успехами медицины, относительным улучшением условий жизни.
Во второй половине 1980-х годов самую многочисленную группу (54%) в составе экономически активного населения Сирии (2,3 млн. чел.) образовывали лица наемного труда, занятые в сельском хозяйстве (25,4%) промышленности (16,4%), секторе услуг (23%) и других отраслях экономики. Из них около двух третей составляла категория рабочих, а остальная часть – прослойка служащих, чиновников и интеллигенции. Ускорение темпов развития промышленности Сирии сопровождалось ростом и развитием рабочего класса и примыкающих к нему полупролетарских слоев. Происходили серьезные изменения в численности, структуре и составе пролетариата, что находило свое отражение в социальном составе населения страны. Численность рабочего класса в 1960-1980ые годы систематически росла и достигла к средине 1980-х годов 900-950 тыс. человек. Одновременно наметились некоторые изменения в отраслевом составе отдельных отрядов рабочего касса. Увеличилось число рабочих на предприятиях основных отраслей промышленности: нефтехимической, энергетической, механосборочной и других. Усилилась концентрация рабочего класса, особенно на предприятиях госсектора. Рабочий класс превратился в важный элемент современной социальной структуры. Этот процесс происходил в значительной степени за счет миграции крестьян в города и разложения мелких товаропроизводителей.
В социально-экономической и особенно общественно-политической жизни Сирии весьма значительную роль играли служащие, чиновники и интеллигенция. Их совокупная численность во второй половине 1980-х годов составляла около 430 тыс. чел. Служащие представляли собой мозаичную социальную категорию, куда входили разные по своему имущественному положению и социальному статусу слои и группы населения. Их состав и социальные границы предопределяли их особое место в структуре современного сирийского общества. С одной стороны, их высший эшелон участвовал в формировании правящей элиты, осуществлял политическое, административное и хозяйственное руководство страной, с другой – их большая часть занимала как бы промежуточное положение между двумя формирующимися современными классами: пролетариатом и буржуазией. И, наконец, незначительное число было связано с полу традиционными переходными слоями, низшие группы которых образовывали тот социальный массив, который принято относить к городским низам.
В результате политики либерализации экономики и поощрения частной инициативы росла численность национальной буржуазии, как в городе, так и на селе. За 15 лет (1970-1984) число лиц, использующих труд наемных рабочих, выросло практически в 4 раза. При этом их количество в сельской местности примерно за этот же период увеличилось в 1,5 раза. Развитие товарно-денежных и капиталистических отношений в аграрном секторе вело к росту и укреплению прослойки зажиточных сельских жителей, которые постепенно расширяли свои владения за счет приобретения новых площадей. Несмотря на это, доля предпринимателей в экономически активном населении Сирии была весьма незначительной, что объяснялось жестким государственным контролем над деятельностью и масштабами частного предпринимательства. Наложенные государством ограничения на рост крупного капитала во всех отраслях экономической жизни привело к тому, что в Сирии на протяжении 1970-1980-х годов развитие капитализма происходило главным образом снизу, что выразилось в росте численности мелкой и средней буржуазии.
Наряду с абсолютным и относительным увеличением численности рабочего класса, буржуазии и интеллигенции, связанных с современными по своему характеру укладами, в Сирии в силу незавершенности процесса классобразования имели также тенденцию к росту слои и группы, связанные с традиционными и полутрадиционными укладами. В 1970-х – 1980-х годах произошло расширение рядов мелких хозяев и хозяйчиков в сфере торговли и обслуживания: в меньшей степени тех, кто по уровню доходов относился к наиболее зажиточным слоям сирийского общества, и в гораздо большей – тех элементов социальной структуры, которые входили в состав городских, а точнее, несельскохозяйственных низов мельчайших землевладельцев и арендаторов, владельцев крошечных предприятий сферы услуг, а также просто лиц неопределенных профессий, появившихся на улицах сирийских городов в поисках любого занятия. Владельцы мелких предприятий выдерживали конкуренцию на рынке благодаря крайне высокой самоэксплуатации, использованию труда членов семьи и контрактации, так называемых неформальных рабочих, получавших низкую заработную плату и лишенных социальной защиты.
Таким образом, несмотря на индустриализацию и создание крупной современной промышленности на интенсивное развитие рыночной экономики и модернизацию общества в целом социально-классовая структура Сирии в 1980-1990-ые годы продолжала оставаться крайне разнородной и многослойной, и сохраняла особенности, характерные для стран с многоукладной социально-политической системой.
1.2. Кризисные явления 80-90 –х.
По сравнению с 1970-ми годами, 1980-е оказались значительно сложнее для экономики Сирии. Структурные диспропорции и неэффективность управленческой системы госкапитализма в Сирии становились все более очевидными. А изменение региональной ситуации и экономического климата на Ближнем Востоке привели к возникновению новых проблем в сирийской экономике. Наиболее ощутимый удар по темпам экономического развития Сирии был нанесен резким падением цен на нефть на мировых рынках, что привело к сокращению доходов сирийского бюджета от продажи нефти, а также снижению размеров или полному прекращению поступлений финансовой помощи из богатых нефтяных монархий Персидского залива.
Ситуация в сирийской экономике усугублялась неудачами в аграрном секторе. Накопление к середине 1980-х годов долгов стран «третьего мира» с одной стороны и спад производства в развитых государствах с другой, привели к сокращению капиталовложений в экономику развивающихся стран (в т.ч. и Сирии) и отрицательно сказались на темпах их экономического развития.
Распад СССР и события в странах Восточной Европы показали, что ориентация на гипертрофированное участие государства в производстве, централизованное планирование, экономический волюнтаризм и игнорирование возможностей частного капитала в угоду искусственным идеологическим догмам может обернуться экономическим крахом.
Несмотря на то, что реалии сирийской экономики оставались в основном прежними, в рамках существующей экономической системы стали постепенно намечаться новые тенденции, часть которых материализовалась в конкретных проявлениях. При неизменности в целом политических условий существования сирийского общества большое внимание стало уделяться возможной коррекции экономических принципов его организации. Сирийское руководство стало все отчетливее осознавать, что только один госсектор уже не может служить единственным средством накопления капиталов. Несмотря на то, что официально госсектор продолжал оставаться ведущей силой в экономической жизни общества и его позиции, объявлялись нерушимыми, власти стали предоставлять больше свободы для деятельности частного сектора. Было признано необходимым, создавать более благоприятный инвестиционный климат для привлечения в Сирию частных капиталов, вывезенных за рубеж в период радикальных экономических преобразований начала 1960-х годов.
В 1985, 1986, 1991, 1994 гг. были приняты законы, призванные стимулировать приток в страну иностранных капиталов, предоставить частному предпринимательству больше возможностей и свободы в бизнесе, обуздать коррупцию.
Так, принятый в 1991 г. декрет №10, был направлен на поощрение частных капиталовложений в национальную экономику и существенно расширил законодательство, обеспечивающее многочисленные льготы для сирийцев, проживающих за рубежом, которые хотели вложить финансовые средства в промышленное производство САР. Этим законом государство гарантировало неприкосновенность частных капиталов, обеспечивало выдачу лицензий на импорт оборудования для частных предприятий, освобождало на определенный срок от налогов на прибыль и от таможенных пошлин.
Декрет №20 1994 года можно было квалифицировать, как стремление адаптировать госсектор к меняющимся условиям. Хотя в политической практике декрет трактовался исключительно как мера, поддерживающая госсектор перед лицом новых реалий, тем не менее, предпринятые шаги могли иметь несравненно более серьезные последствия для всей национальной экономики и более широкий социальный резонанс. По существу, речь шла о коммерциализации госсектора, создании предпосылок для встраивания его в систему рыночных отношений, которые, очевидно, будут разрастаться по мере нарастания тенденций к либерализации сирийской экономики. В соответствии с этим декретом руководители госпредприятий и организации получили большие полномочия и большую свободу действий в их отношениях между собой и частнопредпринимательским сектором.
Тенденция к коммерциализации госсектора свидетельствовала и о том, что государство готовило предпосылки для реформирования основ государственного предпринимательства, а также и всей системы непосредственного участия государства в хозяйственной деятельности и будущего преобразования экономического пространства на базе принципов рыночной экономики.
По существу обозначенный этими и другими декретами курс представлял собой новый этап политики либерализации. Важным отличием, которого от первого этапа провозглашенного президентом Х. Асадом в ноябре 1970 г. было то, что он явился следствием не экономического развития, а происходил на фоне усиления кризисных явлений в экономике САР.
Во второй половине 1980-х годов ежегодный экономический рост фактически не превышал 1%, в то время как ежегодный прирост населения равнялся 3%. Однако уже в начале 1990-х годов ежегодные темпы роста сирийской экономики выросли и стали составлять 6-7%. Быстрыми темпами шло развитие добывающей промышленности, главным образом нефтяной. В 1990-1994 гг. в добывающем секторе создавалось 22% ВВП по сравнению с 8% в начале 1980-х годов. Сельское хозяйство и обрабатывающая промышленность практически не росли. Если в начале 1980-х годов приблизительно 2/3 инвестиций в экономику приходилось на госсектор, то к первой половине 1990-х годов его доля сократилась до 40%, а в частный сектор направлялось около 60% всех инвестиций в экономику. Это свидетельствовало о росте доверия среди национальной буржуазии властям после серии мер экономической либерализации начала 1990-х годов. В 1990-1994 гг. объем ежегодных инвестиций в госсектор составлял 3,1% млн. долл. или приблизительно на 13% больше чем аналогичный показатель начала 1980-х годов. Около 1/4 всех капиталовложений приходилось на сельское хозяйство, 15% на энергетику, 12% – транспорт и связь, 9% – обрабатывающую промышленность. Таким образом, по сравнению с началом 1980- годов заметных изменений в структуре национальной экономики не произошло (за исключением добывающей промышленности). В результате принятия закона N10 в 1991г значительная часть сельскохозяйственного производства, обрабатывающей промышленности и торговли перешла под контроль частного сектора. К 1995 г. было выдано 1349 лицензий на создание новых частных предприятий, чей совокупный капитал равнялся 6 млрд. долл., с общим числом занятых около 150 тыс. чел. При этом около 2/3 этих предприятий действовало в промышленности, остальные в секторе услуг, преимущественно на транспорте. Однако развитие частного предпринимательства в Сирии оставалось все еще ограничено государством и тормозилось бюрократическими препонами. Так, к концу 1995 года только 352 млн. долл. из 6 млрд. запланированных (менее 6%) были инвестированы в создание лицензированных частных предприятий.
В 1990-1994 гг. темпы роста занятости составляли 7% в год против 5% в 1980-ые годы. Больше всего рабочих мест создавалось в аграрном секторе, на который с начала 1980-годов приходилось примерно 1/3 вновь создаваемых рабочих мест. В обрабатывающей промышленности этот показатель равнялся 15% в 1990-1994 гг. Обрабатывающая промышленность была представлена мелкими и средними предприятиями. Только незначительная часть производства была ориентирована на экспорт и оснащена современными станками и механизмами. Несмотря на то, что в 1980-1994 гг. в обрабатывающих отраслях промышленности было занято около 15%
К середине 1990- ходов объем нефтедобычи в САР вырос и составил около 30 млн. тонн в год. Несмотря на то, что сирийские власти стремились сохранить указанный объем добычи вплоть до 2000 г. ограниченные запасы жидких углеводородов в САР (1,7 млрд. баррелей) и низкие темпы разработки новых месторождений, серьезно затрудняли реализацию поставленной задачи. Трехкратное увеличение доходов от нефти в начале 1990-х годов (1,8 млрд. долл. в год) в результате роста объемов нефтедобычи и удачной ценовой коньюктуры на мировых рынках нефти, способствовали тому, что впервые с начала 1980-х. г. удалось добиться положительного сальдо торгового баланса (0,8 млрд. долл. в 1989 -1992 гг.). Этому также способствовало значительное увеличение экспорта (до 1,6 млрд. долл. в год) помимо нефти, в счет реструктуризации немалой части (2.2 млрд. долл.) военных долгов бывшему СССР.
Однако уже к середине 1990-х годов Сирия вернулась к прежним показателям дефицита платежного баланса особенно после резкого сокращения размеров внешней помощи. Если в 1980-1988 гг. дефицит платежного баланса на 2/3 покрывался за счет внешних займов, то после сокращения арабской финансовой помощи этот показатель упал до 18%. Этому также способствовало и то, что после распада СССР Сирия лишилась традиционных рынков сбыта своей продукции. А в результате либерализации внешнеторговой деятельности частного сектора значительно выросли объемы импорта (до 4 млрд. долл. в год).
Несмотря на индустриализацию и создание крупной современной промышленности, на интенсивное развитие рыночной экономики и на модернизацию общества, в целом социально-классовая структура Сирии продолжала оставаться крайне разнородной и многоукладной социальной экономической системой. В тоже время, постепенное втягивание сирийского общества в процесс либерализации экономики усиливало его расслоение. Во второй половине 1990-х годов примерно 70% населения Сирии можно было отнести к категории малообеспеченных. Численность «среднего класса», который, по некоторым оценкам, составлял, около 17% населения постепенно сокращалась. Происходил процесс его «размывания» причем в сторону обнищания. Со второй половины 1990-х. годов особую остроту приобрела еще одна проблема – безработица, которая достигла в 1990-ые годы 20% экономически активного населения Сирии. В большинстве случаев она носила скрытый характер. Практически ежегодно на рынок труда выходило 250 тыс. человек, а реальную возможность трудоустроиться имели всего 70-90 тыс. Таким образом, в производственной деятельности реально участвовало 24% населения, т.е. на одного занятого приходилось три иждивенца.
Предпринимаемые властями меры по экономической либерализации носили ограниченный характер. Государство опасалось, что в случае быстрой и широкой либерализации экономики могут быть ликвидированы господствующие позиции государственного сектора, который служил опорой государственной власти и своеобразным амортизатором социальной напряженности в обществе.
Поэтому вплоть до начала 2000 года никаких серьезных подвижек на этом пути достигнуто не было. Обозначившийся в начале 1990-х годов некоторый экономический рост был вызван главным образом за счет возросших финансовых поступлений из аравийских монархий Персидского Залива в качестве благодарности за участие Дамаска в силах антииракской коалиции, а также незначительным ростом цен на нефть.
Помимо определенных проблем, связанных с развитием госсектора, существовали и другие трудности, сдерживающие экономическое развитие страны; отсутствие частных банков и бирж, государственное регулирование и неэффективное руководство госсектором, неразвитый частный капитал, неспособный аккумулировать капиталы и добиться политической власти для того, чтобы ускорить реформы. Коррупция сдерживала приток иностранных капиталов в сирийскую экономику. Боязнь крупных капиталовложений в экономические проекты, влияние мощных подконтрольных власти профсоюзов, вели к появлению большого числа мелких частных предприятий и инвестированию в непроизводственную сферу.
Подавляющее число сирийских управленцев и руководителей отличалась крайне невысоким образовательным уровнем и, не могли обеспечить иностранные компании необходимой информацией и услугами, затруднялись работать на современном оборудовании и вообще опасались свободной иностранной конкуренции. Это сказывалось на и без того невысокой общей конкурентоспособности экономики Сирии. Так, если производительность труда в странах «третьего мира» составляла на тот период в среднем 10%, то в Сирии же этот показатель равнялся 1,4%. Для выправления указанного положения было необходимо добиться существенного повышения зарплаты госслужащим, а также осуществить постепенное сокращение управленческого аппарата, с учетом того, что высвобождаемые кадры должны были быть направлены в производственную сферу частного сектора. Другим важным шагом в этом направлении должна была стать подготовка квалифицированных кадров для производственной сферы и управленческого аппарата при содействии на начальном этапе иностранных специалистов, а затем и при опоре на собственные силы.
В коренных изменениях нуждалась также финансовая политика государства, цель которой сводилась к тому, чтобы любой ценой изъять из оборота денежную наличность и вложить ее в государственную казну, несмотря на все негативные последствия такой линии. В финансовой политике правительства отмечался явный перекос, заключавшийся в том, что основными налогоплательщиками продолжали оставаться граждане с ограниченными доходами, а налоги, взимаемые с предприятий (до 60%) не позволяли вкладывать прибыль в развитие производства. Так, по некоторым данным, чистая прибыль после взимания всех налогов с предприятия составляла во второй половине 1990-х годов всего 5% от величины основного капитала.
Кроме того, в последнее время наблюдалось также сокращение объемов кредитов промышленным производителям с одновременным ростом процентных ставок по ним до 18%. В целях расширения промышленного производства необходимо было, прежде всего, пересмотреть размеры существующих налогов, общая величина которых, по оценкам сирийских экономистов, не должна была превышать 35%, создать условия, закрепленные в нормативных актах, для вложения предприятиями части своей прибыли в развитие и расширение производства, пересмотреть положение, согласно которому подоходный налог с предприятия взимался в объеме работ, а не с чистой прибыли после установления всех затрат и т.п.
К 1993 году падение стоимости сирийской валюты остановилось на отметке 50 сир. ф. за 1 доллар США на свободном рынке, в то время как официальный курс составлял 11,25 сир. ф. В стране существовала система множественных валютных курсов. Помимо официального существовал таможенный курс, курс для экспортных операций и т.п. Согласно данным официальной сирийской статистики, уровень инфляции в Сирии в 1993 году оценивался в 10-12%. Однако, уже в 1994 году этот показатель составил 18-20%. Среди причин вызвавших столь существенное повышение, можно выделить, во-первых, все более расширявшееся в рамках поставленной задачи унификации валютных курсов применении специального курса (42.5), а во-вторых – резкий скачок цен, вызванный подъемом зарплаты и пенсий и, последовавшими за ними повышением стоимости бензина и снятием дотаций с некоторых видов продуктов.
В 1995 г. ситуация с инфляцией была аналогична 1994 г. Сохранение ее на прежнем уровне было обусловлено сокращением государственных субсидий, ростом цен на мировом рынке на основные сырьевые товары, сокращением темпов развития экономики, а также неустойчивым состоянием электроэнергетики. Постепенное продвижение страны к рыночной экономике способствовало удержанию высокого уровня инфляции. Возможно, что повышение процентной ставки в 1996 г. сократило денежную массу и несколько снизило темпы инфляции. Однако основные факторы ее роста сохранялись. Борьба с инфляцией во многом зависела от способности местной промышленности удовлетворить спрос на потребительские товары, которые импортировались, и реализации намерения правительства довести до конца унификацию обменного курса сирийского фунта.
Другой не менее важной проблемой, сдерживающей развитие сирийской экономики, являлось достижение сбалансированности торгового оборота при снижении доли нефти и нефтепродуктов в общем объеме экспорта страны. Для этого, как считали некоторые сирийские бизнесмены и экономисты, необходимо было добиваться увеличения экспортных доходов по другим статьям в среднем на 37%, а также разрешить неограниченный импорт сырья и производственных полуфабрикатов без предварительного лицензирования, отменить положение об обязательном обмене 25% экспортной выручки по курсу 42 сир. ф. за доллар, отменить все виды пошлин и налогов на экспортируемые товары сроком на 5 лет и т.п.
На рубеже 1996-1997 гг. стартовавшая в начале 1990-х годов политика экономической либерализации значительно снизила свой темп. Между тем сирийское руководство не торопилось претворять в жизнь конкретные планы дальнейших реформ, увязывая свои действия с развитием как внешней, так и внутренней политической ситуации.
В конкретном плане, государство сохраняло за собой регулирующие функции в сфере производства и распределения, лицензирования инвестиционных проектов, ценообразования на товары первой необходимости, регламентирования проведения торгов с участием иностранных фирм, контроля над валютным обращением и т.п. При этом предпринимались дальнейшие взвешенные шаги по стимулированию активности частного сектора при сохранении основополагающих элементов, имеющейся социально-экономической модели развития. Сирийские предприниматели по-прежнему были зажаты строгими рамками старого законодательства, за которые они выходили на свой страх и риск или ровно настолько, насколько позволяли власти.
Основной упор в деле обеспечения стабильного и сбалансированного развития экономики, ее структурной перестройки сирийское руководство, как и прежде, делало на привлечение финансовых ресурсов из-за рубежа в форме субсидий, льготных кредитов и прямых инвестиций. Помощь, поступавшая из стран Запада, использовалась преимущественно на финансирование крупных инфраструктурных проектов. Расчет делался на сохранение высокой инвестиционной активности в таких отраслях экономики, как пищевая, химическая, текстильная промышленность, туристическая индустрия, нефтяной и газовый секторы. При этом как бы игнорировался тот факт, что стагнация и даже спад уровня поступлений средств из-за рубежа (а такая тенденция уже неоднократно имела место) может существенно затруднить процесс завершения крупных экономических проектов.
Основными факторами, влияющими на рост ВВП, оставались активная инвестиционная политика государства, наращивание экспорта сельскохозяйственной и текстильной продукции, а также доходы от экспорта нефти.
Во внешнеэкономической политике сирийское руководство сохраняло приоритет на укрепление торгово-экономических отношений со странами Персидского залива, Ливаном (где работало более одного миллиона сирийских граждан), Египтом, а также стремилось развивать сотрудничество с Западом, особенно странами ЕС.
В целом валютно-финансовое положение Сирии оставалось довольно сложным. Наряду с ростом дефицитов торгового и платежного балансов, увеличивалась сумма и внешнего долга, которая, по некоторым данным, составляла в 1995 г. 22 млрд. долларов США. В этой связи Сирия надеялась, что урегулирование долговой проблемы с Францией (переговоры по этому вопросу велись в середине, второй половине 90-х годов.) откроет европейскую линию по кредитованию Сирии.
Во второй половине 1990-х годов темпы экономического роста в Сирии замедлились. Если в 1970-х гг. рост сирийской экономики достигал 10% в год, то к концу 1990-х гг. этот показатель снизился до 2,5%. Основной причиной, как и прежде, стало резкое снижение мировых цен на нефть в связи с падением спроса на жидкие углеводороды на азиатских рынках. Это негативно сказалось на торговом балансе страны, сокращении размеров помощи из стран Персидского Залива. Так, если в 1995 году темпы роста ВВП составляли 6,7%, то к 1997 г. они сократились до 2%. В 1998 г. тенденция сокращения поступлений от нефти, сельского хозяйства, туризма, денежных переводов работающих за рубежом продолжала сохраняться и темпы роста ВВП падали.
Несмотря на то, что в 1997 г. сохранился положительный баланс платежей, сокращение доходов от экспорта в 1998 г. могло вызвать самый серьезный со второй половины 1990-х годов дефицит платежного баланса. Так, в 1998 г. доходы от экспорта сократились на 27%, что вело к дополнительному давлению на бюджет и в последующие годы.
Несмотря на то, что после 1998 г. цены на нефть стали расти, перспективы сокращения запасов жидких углеводородов достаточно быстро привели к тому, что достаточно скоро Сирия начала испытывать острую нехватку собственных запасов нефти.
В конце 1990-х годов количество новых рабочих мест, необходимых для занятости выпускников средних и высших учебных заведений в Сирии равнялось 140-200 тыс. ежегодно. Темпы роста населения значительно превышали темпы экономического развития. Сохранение подобной ситуации угрожало еще большим ростом безработицы.
Особенно остро чувствовали ситуацию предприниматели, действовавшие в производственных секторах экономики. Именно они стали говорить во второй половине 1990-х годов об экономическом застое, выделяя ряд причин, препятствующих дальнейшему развитию производства и экономики в целом: низкая зарплата в госсекторе, невысокая производительность труда в обоих секторах экономики, низкий объем экспорта, отсутствие нормальных условий для эффективного вложения в экономику страны сбережений населения, а также инвестиций иностранного капитала, несовершенная финансовая политика государства.
Проведенный одним из видных сирийских бизнесменов анализ темпов роста инфляции и увеличения зарплаты госслужащих показывал, что к концу 90- началу 2000-х годов за чертой бедности оказалась большая часть сирийцев с ограниченными доходами, то есть государственные служащие, включая военнослужащих и сотрудников спецслужб, пенсионеры, интеллигенция. Именно эти слои населения являлись основными налогоплательщиками в стране. Они отдавали более 10% своей мизерной зарплаты в виде налогов. Обратная ситуация наблюдалась среди небольшой группы людей, которые из своего весьма высокого дохода лишь 1% отдавали в государственную казну.
Снижение покупательной способности населения в серьезных размерах отрицательно отражалось на социально-экономическом положении страны в целом. Значительная масса работников госсектора (по некоторым данным они приблизительно составляют 30% всего сирийского населения) была вынуждена дополнительно работать еще в 2-3 местах, чтобы «свести концы с концами». Ситуацию усугублял сохраняющийся высокий процент прироста населения (около 500 тыс. человек ежегодно). Правительство стремилось самортизировать негативные социальные последствия реформ периодическим поднятием заработной платы, повышением и расширением спектра дотационных выплат населению. Параллельно с этим применялись и административные меры, направленные на сдерживание роста цен. Так, в начале 1995 года административным арестам и крупным штрафам было подвергнуто около 1000 торговцев по обвинению в незаконном повышении цен на товары первой необходимостью. Была развернута компания по ужесточению госконтроля за ценами.
Во второй половине 1990-х годов в Сирии среди предпринимателей сложились неформальные союзы, каждый из которых боролся за свои интересы. Одни лоббировали скорейшее принятие закона о частных банках, другие – о товарно-сырьевой бирже, третьи – о рынке ценных бумаг. У этих групп не было четко очерченных границ. Часто их интересы совпадали. При этом существовали разные мнения о темпах продвижения экономической реформы. В тоже время все ясно понимали, что пришло время начинать новую ускоренную фазу либерализации сирийской экономики. Понимало это и высшее руководство страны, но с учетом традиционных стремлений сохранить внутреннюю стабильность и не допустить социального «взрыва» в Сирии, власти стремились проводить строго выверенную, дозированную линию на вхождение страны в рыночную экономику.
В условиях отсутствия практических шагов по развитию предпринимательства со стороны властей, большинство зарубежных и прогрессивных сирийских экономистов полагали, что любые изменения в экономике должны начинаться с реформы банковско-финансовой системы Сирии, которая могла стать своеобразным локомотивом сирийской модернизации. При Х. Асада все 6 банков: Центральный, Коммерческий, Сельскохозяйственный и кооперативный, Промышленный, Ипотечный, Народный инвестиционный банк, полностью принадлежали государству и контролировались им. Эти банки отличались стопроцентной надежностью и отсутствием какого-либо риска для вкладчиков. Однако этого было явно недостаточно для привлечения крупных вкладов западных бизнесменов в банки Сирии и их использования в качестве эффективного инструмента деловых отношений. Сирийские банки не отвечали требованиям, предъявляемым к финансовым учреждениям в мире, зачастую не справлялись со своими функциями. Прежде всего, это было связано с тем, что прибыль с процентов, получаемая вкладчиком, оказывалась существенно ниже ежегодного уровня инфляции в стране.
Весь комплекс мер по реформе банковской системы Сирии, в том числе проект закона о частных банках были подготовлены правительством еще в 1992 году и доложены президенту Х. Асаду. Однако тогда, в условиях относительной внутриполитической стабильности и в целом благоприятной для Сирии внешнеполитической коньюктуры, Х. Асад, верный своей политике проведения постепенных и осторожных реформ не стал торопиться и в данной сфере, предпочитая делать только проверенные шаги в увязке с комплексом вопросов внутренней и внешней политики. К тому же он (не без оснований) полагал, что проблема внесения изменений в банковскую и финансовую систему во всех странах решалась очень сложно и зачастую приводила к социально-экономическим катаклизмам, что в условиях Сирии могло реально угрожать реализации планов Х. Асада в вопросах преемственности власти и выхода на мирные договоренности с Израилем.
Растущие цены, быстро увеличивающееся население, тяжеловесный и забюрократизированный государственный сектор отпугивали иностранных инвесторов, и мешали зарождающейся рыночной экономике. Сирийская слаборазвитая промышленная инфраструктура, старомодная технология и нежизнеспособная экономика делали Сирию уязвимой для будущих экономических потрясений и неспособной конкурировать ни на международном, ни на региональном уровнях.
Активизировавшееся на рубеже столетий в сирийском обществе обсуждение различных путей преодоления застойных явлений в сирийской экономике, предложений, выдвигаемых заметно усилившейся в последние годы свои позиции в бизнесе и в общественно-политической жизни страны прослойки влиятельных предпринимателей (связанных с Западом и ориентированных на сотрудничество, прежде всего, с западноевропейскими экономиками), приводило к обострению противоречий со сторонниками «умеренных» реформ, однако при этом не принимало открытые формы. С другой стороны подобная ситуация свидетельствовала о том, что подспудные процессы, связанные с этим, набирали силу и в перспективе могли иметь серьезные социально-политические последствия.
I.2. Институт президентской власти и механизм принятия решений в САР.
Приход Хафеза Асада к власти в Сирии в ноябре 1970 г. явился переломным моментом в современной истории страны. До этого времени Сирия представляла собой внутренне нестабильное государство, без самостоятельной политической линии и четкой национально-государственной идентичности. Политическая харизма Х. Асада наряду с изменением ситуации в регионе и мире в целом позволили ему превратить Сирию в сильное и централизованное государство. Во многом этому способствовали благоприятно сложившиеся для Х. Асада политические обстоятельства. Ко времени прихода Х. Асада к власти старая правящая элита в лице городской суннитской буржуазии, руководившая страной в течение столетий, фактически утратила свою власть. Основные политические партии и их лидеры либо подверглись гонениям, либо серьезно ослабили друг друга во время долгой борьбы за власть, оставив арену политической борьбы пустой. Офицерский корпус, ядро которого составляли высокопоставленные военные сунниты, растратил свою силу в долгой борьбе за контроль над армией и правительством. Лидеры так называемых «необаасистов», пришедшие к власти в феврале 1966 г., многие из которых были друзами или исмаилитами, также оказались политически нейтрализованы. В этих условиях Х. Асад показал себя как очень искусный и умный политик, способный эффективно использовать обстоятельства для решения задач укрепления политической власти в стране. Основными опорами президентской власти при Х. Асаде служили армия и спецслужбы, партия в лице ПАСВ и высшая бюрократия. Они обладали надежными каналами управления государством, были способны защитить режим в случае необходимости и обеспечивали в целом мирное сосуществование правящих элит.
Характерной особенностью внутренней ситуации в Сирии при Х. Асаде была ее относительно устойчивая стабильность. Президент при опоре на свое ближайшее окружение в течение 30 лет уверенно контролировал обстановку и проводил тщательно взвешенную линию на подготовку страны к вживанию в новые политико-экономические реалии. Данное обстоятельство позволяло избе¬гать нежелательных социально-политических перегрузок в обществе.
2.1. Алавиты у власти.
Более четверти века алавитская элита фактически правила страной и к началу 1990-х гг. завершился этап ее становления как общины, способной обеспечивать себе привилегированное положение в сирийском обществе. Удержание власти алавитским меньшинством (около 12% насе¬ления САР) служило постоянным катализатором конфессиональной напря¬женности в стране и придавало неафишируемым религиозным различиям ме¬жду алавитами и суннитами характер политических противоречий. С другой стороны, в Сирии набирали силу процессы, ведущие к посте¬пенному сращиванию деловых суннитских кругов с алавитскими нувориша¬ми. В результате религиозно общинные грани в определенной степени сти¬рались развитием рыночных отношений. К тому же принцип личной предан¬ности и забота о стабильности режима преобладали в понимании Х. Асада над соображениями конфессионального порядка. Поэтому одним из основ¬ных принципов устойчивости алавитской власти являлся союз алавитских верхов с рядом крупных суннитских представителей торгово-финансовых и военно-бюрократических элит Сирии при полном контроле над госаппара¬том, армией и спецслужбами со стороны алавитского сообщества. Более слабые в экономическом плане по сравнению с традиционной суннитской буржуазией, алавиты опа¬сались, что, если рыночный характер экономики получит дальнейшее развитие (а именно таковой просматривалась наиболее вероятная перспектива социально-эко¬номической эволюции САР в 21 веке), то алавитское меньшинство могло не устоять перед нажимом суннитской буржуазии. Действительно, суннитская буржуазия стремилась к более тесному партнерству с алавитской властью. Суннитским бизнесменам была необходима поддержка влиятельных алавитских генералов и партгосаппаратчиков с тем, чтобы обойти бюрократические формальности и ограничения госрегулирования и получить льготный режим доступа к иностранной валюте. В свою очередь алавиты, были заинтересованы получить через суннитскую буржуазию выход на западные рынки и обеспечить приток в САР денежных инвестиций из-за рубежа. Ярким примером взаимной заинтересованности могли служить крупные суннитские бизнесмены Осман Аль-Аиди и Абдул Рахман Аль-Аттар. Однако, когда в ходе инициированных Х. Асадом кадровых перестановок 1996-1997 гг. в экономическом блоке правительства деловые интересы этих бизнесменов оказались нарушены, и они выступили фактически против линии президента, все их имущество в Сирии было тут же арестовано, а им самим пришлось некоторое время скрываться за границей. Таким образом, складывавшиеся между суннитской буржуазий и алавитской верхушкой отношения являлись по своей сути не столько партнерским, сколь клиентским, когда алавитские патроны получали материальную выгоду от защиты деловых интересов суннитской буржуазии. В тоже время, с начала 1990-х годов новая сирийская буржуазия стала приобретать все более весомы позиции в качестве одной из опор режима, стабилизирующей силы в государстве. Х. Асад хорошо понимал, что новая сирийская буржуазия может в ближайшем будущем стать одним из ключевых элементов независимости и стабильности режима. Поэтому он посредством экономической либерализации стремился открыть доступ буржуазии к властным институтам. Однако формирование сплоченного прорежимного класса требовало не только более тесного сближения частного суннитского капитала с алавитской властью, но и более широкой политической либерализации в САР.
По-видимому, президент достаточно ясно осознавал, что клан Асадов неоднозначно воспринимался в алавитской общине и верховенство пре¬зидента в среде алавитов сохранялось де-факто до тех пор, пока страной правит сам Х. Асад. После прихода к власти Х. Асада в общине стали на¬бирать силу противоречивые тенденции, обусловленные с одной стороны, дальнейшим закреплением алавитов у основных рычагов военного и по¬литического руководства, а с другой стороны – развитием в самой общине слабо отражавшихся на ней ранее процессов социально-классовой поля¬ризации. Это происходило в основном за счет роста богатств у представи¬телей общины в военных и государственно-партийных структурах страны, при сохранении широких бедных слоев в городе и деревне. Наряду с раз¬ногласиями кланово-племенного характера, начиная со второй половины 1960-х годов, возникали противоречия политического порядка, которые временами принимали острый характер. Так, если в 1960-е годы политиче¬ское руководство алавитской общиной фактически осуществляли М. Умран, С. Джедид, И. Махус и Х. Асад, то в результате «исправительного движения» Х. Асад избавился от политических конкурентов «справа» и «слева», оставшись единоличным алавитским политическим лидером. В то же время алавиты оставались одной из наиболее активных групп сирий¬ского общества и в этом смысле сохраняли значительный политический потенциал. На политическом горизонте все более отчетливо вы¬рисовывались фигуры ряда алавитских деятелей «третьего эшелона» из числа высокопоставленных военных и партгосаппаратчиков. В этой связи Х. Асад справедливо опасался, что с его уходом с политической арены дру¬гими алавитскими влиятельными деятелями могла быть предпринята по¬пытка установить новую иерархию в рамках общины алавитов под предло¬гом необходимости устранения «дискредитировавших себе и бросивших тень» на алавитскую элиту в целом многочисленных родственников пре¬зидента. К тому же президент, как представлялось, был искренне убежден в том, что только его семья способна эффективно укрепить алавитское влияние в политической и экономической жизни страны, а, следовательно, гарантировать сохранение Сирии как суверенной страны.
Однако клановые аспекты алавизма не выражали в полной мере суть властной вертикали при Х. Асаде. Действительно, алавиты занимали доминирующие позиции во властных структурах, но их окружали другие фигуры, которые отражали глубинные процессы в сирийском обществе. Это неалавитское окружение было достаточно сильным, чем обычно принято считать. Именно его представители способствовали приходу к власти в САР в 1963 г. новых социальных сил и свержению прежней правящей элиты в лице городской суннитской аристократии. До революции 1963 г. сунниты из сельских местностей были лишены какой-либо заметной социальной активности. Путь к власти им был закрыт, и они действовали на самых низких ступенях общественной иерархической пирамиды вместе с другими этническими и конфессиональными меньшинствами. В 1960-х годах они смогли выдвинуться, а после прихода Х. Асада к власти их продвижение ускорилось, хотя и во многом зависело от принятия первенства алавитов. Постепенно они заняли влиятельные посты в государственных учреждениях. Среди наиболее видных представителей этой группы можно упомянуть вице-президента САР Абдель Халим Хаддама, министра обороны М. Тласа, бывшего начальника Генерального штаба Х. Шехаби. Именно они, наряду с влиятельными представителями алавитской общины, составляли ближайшее окружение сирийского президента, где, как правило, обсуждались в предварительном порядке наиболее деликатные вопросы внутренней и внешней политики САР. Суннитская экономическая элита, главным образом торговая буржуазия Дамаска, с начала 1990-х гг. стала также постепенно интегрироваться во власть. Прирожденные бизнесмены и толковые менеджеры, они умело использовали начавшуюся с приходом Х. Асада экономическую либерализацию для укрепления своих позиций в обществе, и через систему брачно-родственных связей эффективно лоббировали свои экономические интересы в управленческих структурах. Однако их влияние на механизм принятия решений было ограничено, а их участие как партнеров власти оставалось весьма незначительным. Конфессиональные меньшинства – христиане, друзы, исмаилиты также рассматривали власть алавитов как определенную гарантию своей безопасности и сохранения своего общественного статуса, который, как они полагали, мог измениться в случае абсолютного господства суннитов. Представители этих групп сирийского населения занимали серьезные политические и экономические позиции в государстве и в силу этого оказывали самое непосредственное влияние на формирование правящей сирийской элиты. Такой значительный рост их социального статуса был во многом обусловлен повышением роли армии и ПАСВ в «асадовской» Сирии. Действительно, армейская карьера давала шанс выходцам из сельских низов и конфессиональных общин выдвинуться на руководящие должности в государстве. Аналогичные возможности обеспечивало и членство в правящей ПАСВ. Тем более что социальная и экономическая платформа партии, ее светский характер отвечали мировоззрению этих групп населения.
Созданный Х. Асадом режим в значительной степени соответствовал интересам основных групп сирийского населения, обеспечивая, таким образом, широкую общественную базу поддержки режима и социальный мир в стране, и отражал те сирийские реалии, которые сложились на рубеже 1970 – х. гг. и практически не менялись в течение последующих четырех десятилетий. Характерной особенностью режима Х. Асада являлась хруп¬кость возведенной им властной конструкции, основу которой составляли слож¬ные сочленения межобщинных, клановых, семейных равновесий, в свою оче¬редь, построенных на межличностных взаимных обязательствах. На протя¬жении более двадцати лет только недюжинные воля и ум президента Асада, его упорство и одновременно гибкость, способность к маневрированию, по¬зволяли ему сохранить найденный баланс сил, укрепить в целом позиции алавитов в сирийском обществе и упрочить власть своей собственной семьи. Подобная коалиционная поддержка власти могла быть действенной только при соблюдении ряда непременных условий. Во-первых, участники коалиции должны были иметь хотя бы видимость участия в управлении государством. Во-вторых, основные социально-экономические потребности различных групп населения необходимо было удовлетворять, хотя бы по минимуму. В-третьих, сохранение баланса сил между различными частями этой коалиции предполагало обеспечение лидирующих позиций алавитов в армии и спецслужбах. Только в этом случае режим мог гарантировать бесконфликтное сосуществование различных компонентов общественной базы своей поддержки друг с другом и алавитами. Поэтому реальная опасность для власти заключалась не столько во внешних врагах, сколько в нарушении целостности созданной Х. Асадом конструкции общественной опоры режима, возникновении раскола в алавитской общине по вопросу преемственности власти в стране, а также кончины самого президента, под которого была приспособлена вся вышеуказанная система власти.
2.2. Механизм принятия решений..
На протяжении последних лет правления Х. Асада основной целью стратегии президента было установление последовательной серии равновесий и дисба¬лансов, способных укрепить положение его семьи и алавитского меньшинст¬ва в целом. Начавшийся формироваться с 1970-х годов современный меха¬низм власти в САР предусматривал сильное президентское правление с преимущественной опорой на армию и спецслужбы при сохранении законо¬дательного режима чрезвычайного положения, установленного с начала 1960-х годов. Под Х. Асада были приспособлены основные реальные меха¬низмы управления, которые с течением времени приобрели устойчивый характер. Действительно, при Х. Асаде в Сирии действовала так называемая двухуровневая система организации власти. Внешне функционировала стандартная управленческая структура во главе с правительством, рядом контролируемых государством институтов, большинство из которых было создано самим режимом и, которые действовали в рамках установленной иерархической системы, освященной конституцией и идеологическими установками ПАСВ. Эти государственные институты включали администрацию президента, парламент (Народный Совет), Совет министров. В партии существовала собственная властная иерархия и собственные органы управления. Наряду с этим в Сирии действовали общественные и профессиональные организации, представлявшие интересы различных слоев сирийского населения: профсоюзы, ассоциации крестьян, ремесленников, лиц «свободных профессий», студенческие союзы, женские организации. Эти «формальные» государственные и общественные институты выполняли в основном задачу по созданию образа законности власти, служили средством легитимизации деятельности правящих элит и эффективным инструментом социальной и экономической мобилизации масс населения. Такая система позволяла власти привлекать на свою сторону новых сторонников, доказавших свою преданность и лояльность режиму и назначать их на руководящие должности, постепенно продвигая к реальным центрам власти. Наряду с этой «формальной» структурой действовал реальный механизм власти, представленный высшим руководством спецслужб и армии, то есть теми, от кого на деле зависели стабильность и будущее режима. Военные занимали ключевые позиции в правящей иерархии. Их властные полномочия могли быть не прописаны в конституции, но они обладали огромным политическим влиянием и силой, являясь своеобразными скрепами правящей элиты. Работа «формального» госаппарата осуществлялась в двух плоскостях: административной и партийной. Каждые четыре года партийные организации избирали депутатов на съезд ПАСВ, который формировал новый состав высших партийных органов: Центральный Комитет (90 членов) и Региональное Руководство (21 член). «Формальный» административно-управленческий аппарат должен был теоретически работать параллельно с ПАСВ. На практике он находился под ее полным контролем. Каждые четыре года в парламент избиралось 250 депутатов. ПАСВ осуществляла руководство партиями, входившими в состав Народного Совета, где ей принадлежало около 60 % мест. Остальные места принадлежали так называемым независимым кандидатам. По конституции парламент называл кандидатуру на пост президента. Однако вначале он должен был быть утвержден Региональным Руководством ПАСВ. Парламент также принимал законы, утверждал бюджет, одобрял планы хозяйственного развития и ратифицировал международные соглашения. Исполнительная власть включала президента и правительство. По конституции правительству принадлежит высшая исполнительная и управленческая власть в стране. Президент назначал премьер-министра и других членов правительства, которые отчитывались перед ним и парламентом. В правительстве были представлены различные конфессии в соответствии с их долей в общем составе населения САР. В 1960-х гг. алавиты и представители других религиозных меньшинств из периферийных районов Сирии практически не участвовали в работе парламента. Эта диспропорция была исправлена после приход к власти в Сирии Х. Асада. В Сирии также была разрешена деятельность других партий помимо ПАСВ, представлявших различные коммунистические и насеристские фракции. Реальной властью они не обладали и служили напоминанием о бурной поре политических баталий в САР 1950-1960 –х. годов. Эти партии входили в состав Национального Прогрессивного Фронта (НПФ), который был создан в САР в 1972 г. во главе с Х. Асадом. В тоже время, начиная с середины 1990-х годов, сирийское руководство стало более внимательно относиться к предложениям входящих в состав НПФ партий по их более активному подключению к процессу принятия политических решений. В рамках НПФ все чаще стали подниматься острые вопросы об освобождении политических заключенных, внедрения в партийную жизнь принципа многопартийности, ускорении темпов либерализации экономики и т. п. Однако эти темы обсуждались, обычно, в постановочном плане и не имели выхода на конкретный результат.
В практическом плане процесс формирования политических решений в Сирии проходил несколько этапов и включал подготовку информационных документов (в ряде случаев устные доклады) президенту, рабочие встречи и консультации главы государства с некоторыми приближенными к нему лицами, проведение совещаний с различным составом участников в зависимости от обсуждавшихся проблем. Решения и распоряжения Х. Асада, передававшиеся после соответствующей доработки в аппарат президента, служили основанием для рассмотрения и утверждения в нужном ключе «фасадными» структурами. Деятельность правительства в этом плане ограничивалась выполнением консультационно-информационных функции, а также реализацией выработанных в «недрах» власти решений. Во многих случаях решающее слово по ряду ключевых аспектов жизни Сирии принадлежало командирам дивизий, руководству спецслужб, группе политических советников аппарата президента, верхушке алавитского духовенства. Некоторые высокопоставленные военные входили в состав Совета обороны, который занимал важное место в механизме принятия политических решений. Помимо Х. Асада в Совет входили по должности вице-президент А. Х. Хаддам, министр иностранных дел Ф. Шараа, министр обороны, начальник Генерального штаба, ряд членов коллегии, отдельные командиры корпусов и дивизий, начальник спецслужб. Ежемесячные совещания часто проходили в усеченном составе, определяемом президентом, в присутствии которого рассматривались наиболее важные вопросы военно-политического характера. Как и Совет обороны, Высший совет алавитских шейхов не афишировал свою деятельность, являясь весьма тонким инструментом в механизме принятия решений. На своих ежемесячных заседаниях верхушка алавитской общины принимала решения по самым деликатным вопросам жизни общины и страны, в целом. И хотя эти решения доводились до президента в виде рекомендаций, Х. Асад, как правило, следовал им. Главным отличием данных институтов от «формальных» структур власти являлось то, что в своей работе они были ориентированы на обсуждение вопросов на реальной стадии проработки, когда окончательное решение еще не было принято и могло носить многовариантный характер. Однако, в последние годы жизни Х. Асада, в рамках объявленной им политической либерализации, мнение представителей «фасадных» структур стало больше учитываться в процессе выработки решений по той или иной проблеме.
Отсутствие видимых кардинальных перемен при Х. Асаде совсем не означало, что жизнь в стране стоит на месте. Напротив, в сирийском обществе набирало темп развитие подспудных процессов, связанных с разрешением давно на¬зревших внутри и внешнеполитических проблем. В конкретном плане речь шла о необходимости изменений во властных структурах, механизме вла¬сти в целом, прежде всего реформы госаппарата с точки зрения выправле¬ния хронически сложной ситуации в сфере экономики и осуществлении ко¬ренных преобразований в области внешнеторгового и внешнеэкономическо¬го регулирования в целях стабилизации неуклонно снижавшегося жизнен¬ного уровня значительной части населения Сирии, что вело к росту напря¬женности в обществе и его резкой социальной разобщенности. В последние годы своей жизни Х. Асад стал чаще прислушиваться к неоднозначным и противоречивым точкам зрения, стремясь выйти на оптимальные решения. Он не пренебрегал возможностью возвращения вызывающих споры вопросов на дополнительное обсуждение. Чаще использовал метод «пробных шаров» для обкатки деликатных, непроработанных вопросов в фасадных, с точки зрения реальных властных полномочий, структурах – Совете министров, Народном Совете (парламенте), Региональном и Общеарабском руководстве ПАСВ, Центральном Руководстве Прогрессивного Национального Фронта, главная функция которых заключается в одобрении и принятии подготовленных в недрах власти решений, создании видимости коллегиальности и демокра¬тичности. В последние несколько лет в целях расширения базы своей социальной поддержки режим расширил участие в парламенте представителей суннитских бизнес элит, особенно дамасских бизнес сообществ. Таким образом, президент стремился модифицировать существовавшую «формулу власти» в сторону наделения «фасадных» структур большими реальными полномочиями не только на стадии реализации принятых кон¬кретных установок, но и на этапе разработки решений, повысить степень их участия в управлении политическими процессами.
В значительной степени образ Сирии, как на международной, так и ближневосточной политических аренах персонифицировался с Х. Асадом, а характер власти в стране во многом определялся личностными характеристиками президента. Х. Асад был весьма тонким и одновременно сильным стратегом. По своим политическим взглядам и убеждениям Х. Асад был скорее больше арабский сирийский националист и консерватор, нежели революционер-социалист. В то же время он был привержен демократии, но чужд либерализма. С другой стороны, в восточном обществе понятия «демократ», «консерватор», «социалист» чаще не более чем этикетки для наружного пользования, тогда как в ре¬шающие моменты «включаются» традиционные механизмы. Одним из важ¬нейших таких рычагов являлась клановая общность, о поддержании кото¬рой, как отмечалось выше, Асад проявлял ревностную заботу. Верховенство точки зрения Асада было бесспорно, но при этом не носило однозначного характера, особенно на этапе выработки решений. Доминирующая роль в процессе принятия самых ответственных решений отводилась узкой группе лично близких Асаду лиц из ряда высокопоставленных военных и представителей партгосаппарата. Ре¬альная роль военных была очень высока. Они представляли собой своеобразную правящую «партию военных». Элитной опорой президента и режима в целом являлось высшее алавитское офицерство, чье мнение по самым деликат¬ным вопросам Х. Асад учитывал в приоритетном порядке. Х. Асад представлял собой тот довольно редко встречающийся в высокой по¬литике тип лидера, к которому было малоприменимо выражение: «Короля играет свита». Ситуацию под контролем держал он сам – и у себя в «ближнем кругу» и в государстве в целом. Подбор и расстановка кадров, вероятно, относились к излюбленным его занятиям. Расставить людей так, чтобы они наилучшим образом воплощали его волю: привлечь потенци¬альных противников в попутчики и исполнители, а от ненужных избавить¬ся. Как руководитель Асад славился своей требовательностью. Однако президент никогда не торопился с принятием окончательных решений по персоналиям, терпеливо выжидая подходящий момент. Что же касается «асадовского» окружения, то ему не оставалось ничего, кроме как «соответст¬вовать». Оно не раз уже было прочищено и прополото. Выживали лишь лично преданные, квалифицированные и дисциплинированные исполнители. Х. Асад был весьма тонким и одновременно сильным стратегом. Считаясь со складывающимися реалиями и политическими перспективами в Сирии и регионе в целом, президент осознавал, что тщательно возведенная им постройка является весьма хрупкой и зиждется на сложной системе сдержек и про¬тивовесов, а поэтому несет в себе элемент неопределенности, а возмож¬но и саморазрушения при определенных условиях. Политика по использо¬ванию конфессионализма для решения стоящих перед режимом задач фактически шла по замкнутому кругу. С одной стороны, для проведения глубоких социально-эко¬номических преобразований требовалась сильная централизованная политиче¬ская власть, а с другой – эта власть опиралась на те самые факторы; клановость, сектантство, которые она была призвана ликвидировать. В сложившихся условиях президент Х. Асад предпочитал проводить сбалансирован¬ную и тщательно просчитанную линию на изменение «формулы власти». Однако с учетом лабильной ситуации в БВУ до выхода на субстантивные результаты в переговорном процессе с Израилем и общими неблагопри¬ятными для САР тенденциями изменения регионального ба¬ланса сил в результате углубляющегося турецко-израильского альянса, Х. Асад не считал нужным форсировать события, и вынужден был ограничиваться по кадровым вопросам половинчатыми, в значительной мере популистскими мерами, особенно в отношении представителей ведущих сирийских правя¬щих элит, без лояльности которых Х. Асаду вряд ли удалось бы осуществить свои стратегические планы в вопросах преемственности вла¬сти.
2.3.. Хафез Асад – штрихи политического портрета.
В этом контексте решение Асада о выдвижении на очередной пятый по сче¬ту срок своей кандидатуры на пост президента Сирии на прошедших в начале 1999 года выборах, несмотря на свой солидный возраст (69 лет) и периодическое обострение ряда хронических заболеваний являлось впол¬не логичным и объяснимым. Наряду с этим имелись и другие побудитель¬ные мотивы этого важного шага Х. Асада, связанные в первую очередь с рядом базовых аспектов внутри и внешнеполитического положения Сирии.
Так, Х. Асада все больше беспокоил длительный застой в ближнево¬сточном урегулировании и перспектива резкой дестабилизации регио¬нального положения САР. В таких условиях президент не мог добро¬вольно расстаться с властью, что, по его мнению, было бы связано с дальнейшим осложнением обстановки вокруг Сирии. С этой точки зрения решение Асада «по президентскому» вопросу было при¬звано продемонстрировать внутри Сирии и за ее пределами, прежде всего на Западе, неизменность и твердость курса Дамаска в БВУ на обозримую перспективу и тем самым потенциально усилить позиции САР в данной области. Х. Асад умеренными средствами вел достаточно взвешенную игру на международной арене, где промежуточный успех (пусть условный и сугубо моральный, вроде благоприятного решения или резолюции араб¬ского саммита, ЛАГ, ООН и т. п.) на пути к конечной цели – возвращению утраченных территорий – консолидировал общественное мнение в респуб¬лике и укреплял его персональный авторитет. Х. Асад также учитывал свою сохраняющуюся высокую популярность среди различных слоев сирийского населения, которые связывали с его именем и деятельностью на посту главы государства беспрецедентно длительный для современной Сирии период внутриполитической ста¬бильности. Несколько фамильярно прозванный в народе «папой», а в своем окружении «хозяином», Асад был искренне убежден: он сам знает, что хорошо и что плохо для его страны. Главный и беспощадный его противник было время. На рубеже 1996 гг. Асад выглядел уставшим и постаревшим. Сказалось огромное внутреннее напряжение, связанное с «неурядицами» в семей¬ном клане, грозившими его расколом, усиление конфронтационности между Дамаском и Тель-Авивом и др. Но затем, по мере того, как ему удавалось нейтрализовать оппонентов и развязывать всякие замысловатые узлы, президент молодел прямо на глазах.
Несмотря на свой преклонный возраст и известные про¬блемы со здоровьем, Х. Асад старался находиться в хорошей форме. Одевался всегда в костюмы классического кроя и строгих тонов, подчеркивая тем сдержанное отношение к «благам». Практически до последних дней своей жизни, прези¬дент, по свидетельству очевидцев, сохранял устойчивую работоспособность, хорошую память, высокий интеллектуальный уровень, который позволял ему адекватно выполнять сложные и разнообразные функции главы сирийского государства и эффек¬тивно, в целом, руководить созданным им авторитарным режимом.
Президентский распорядок дня был строго регламентирован и тщательно спланирован с учетом рекомендаций лечащих врачей, к которым Асад внимательно прислушивался. В то же время президент оставался весьма мобильным, легким на подъем и мог совершать внезапные и стреми¬тельные «броски» по стране и за рубеж, когда этого требовали националь¬ные интересы. Асад вообще был чрезвычайно вынослив. Очевидно, сказывалась крестьянская закалка. Ему, например, не стоило усилий произнести экс¬промтом двухчасовой спич без заготовленной шпаргалки, простоять три часа под палящим солнцем, не обнаруживая при этом явных признаков утомления. В отличие от Г.А.Насера его нельзя было назвать в прямом смысле этого слова публичным политиком. Скорее он был мастер закулисной игры и тонкой политической интриги. Он редко появлялся на публике, хотя сни¬скал немалую популярность у простых людей еще в прежние времена. При всей своей внешней открытости Х. Асад был подлинный гроссмейстер по¬литической игры. Он был наделен масштабным мышлением и не лишен личной харизмы. В зависимости от обстоятельств он умел быть терпели¬вым, проницательным, хитрым, красноречивым, жестким.
Х. Асад знал, что власть развращает людей, а абсолютная власть развращает их абсолютно. Он видел, как власть портит людей. В последние годы жизни он старался заменять их все время новыми. Но и они быстро становились такими же, как те, что были до них. Созданная им система власти каждый раз воспроизводила саму себя, каждый раз делая и переделывая людей в таких функционеров, которые бы действовали только в соответствии с заведенными в ней порядками. И если кто-то выбивался из общего строя и начинал или пытался действовать по-своему, того система безжалостно и без исключений обламывала. После начала мирного диалога с Израилем в первой половине 1990-х гг. наступило время очередной попытки Х. Асада укомплектовать власть новыми, по-настоящему порядочными и стойкими людьми, не меняя самой системы власти. Странно, что Х. Асад, очень хорошо понимавший невозможность и несостоятельность такого подхода, тем не менее, раз за разом пытался решить вопрос именно таким образом, вместо того, чтобы попытаться изменить саму систему. Скорее всего, он понимал все это. Но выстроенная им система, как это часто бывает, оказалась сильнее своего создателя, и Х. Асад стал ее заложником.
10 июня 2000 г. на 70-м году жизни скончался президент Сирии Хафез Асад, с именем которого на протяжении последних десятилетий ассоциировалась деятельность и само существование сирийского государства. Его личный вклад в превращение Сирии из политически раздробленной, слабой и зависимой в военном и экономическом отношениях страны в сильную и влиятельную державу регионального масштаба, с чьей позицией и мнением по основным региональным проблемам вынуждены считаться не только ее ближневосточные соседи, но и мировые державы чрезвычайно велик.
I. 3. Роль армии и ПАСВ в политическом процессе.
3.1. Развитие национальных вооруженных сил и формирование военно-политической элиты.
Процесс развития Сирии в ХХ веке неоднократно подвергался испытаниям, связанным с вмешательством военных в политическую жизнь страны. Пожалуй, ни в какой другой стране Арабского мира вооруженные силы не играли такой доминирующей роли в политической жизни. При этом результаты подобного вмешательства оказывались весьма противоречивыми. Армия, то поддерживала отживший порядок и режим, то начинала радикальные реформы. Вооруженные силы в Сирии являлись то фактором дестабилизирующим, то стабилизирующим обстановку в стране, то символом национального разобщения, то национального единения.
Процесс создания современной национальной армии в Сирии протекал в сложной политической обстановке. Формирование вооруженных сил в Сирии началось с так называемого «Сирийского Легиона», созданного французскими колониальными властями в период I Мировой войны. В 1923 г. были образованы «Специальные силы Леванта». В их задачу входило поддержание порядка и законности на территории, находившейся под контролем Франции. В период колониального правления в Сирии (1920 – 1946 г.г.) военные были одиозным символом и инструментом французской политики разобщения населения страны по конфессиональному признаку. В этот период большинство солдат, пришедших в армию, были из периферийных районов и представляли различные национально-религиозные меньшинства (алавиты, друзы, исмаилиты, курды, черкесы). В результате периферия стала играть важную, хотя и не всегда популярную роль в сирийской политике. Принятый французами принцип комплектования вооруженных сил отдавал преимущества этно-конфессиональным меньшинствам, так как в Париже видели в них противовес националистической в основном суннитской оппозиции. На этом этапе военные скорее способствовали не сплочению, а разобщению сирийского общества на конфессиональной основе. Характерно, что алавиты, очень широко представленные в армии в целом, имели весьма слабые позиции в офицерском корпусе и поэтому просто не могли в этот период играть там определяющую роль.
После обретения национальной независимости в 1946 году к военным продолжали относиться с подозрением и антипатией из-за их прежней негативной роли в национально-освободительном движении в период французского мандата. Такое отношение порождалось еще и тем обстоятельством, что из-за принятой французами системы рекрутирования офицерский корпус сирийской армии характеризовался в первые годы независимости высокой степенью конфессионального дисбаланса. Поэтому офицеры – выходцы из национально-религиозных меньшинств как правило были активными участниками многих военных переворотов в САР. Так, офицеры – представители различных этно-конфессиональных меньшинств играли видную роль в каждом из трех переворотов 1949 года. Хусни Аз-Заим, Сами Хинауи и Адиб Шишекли были курдами или полукурдами.
Однако вскоре в результате перевода армии под контроль сирийского национального руководства в вооруженных силах произошли радикальные перемены. Недаром официальной датой создания сирийских вооруженных сил считается 1 августа 1946 года, когда декретом правительства независимой Сирии функции военно-строительных частей, сформированных в 1936 году французскими мандатными властями были разграничены, а вооруженные силы выделены в две самостоятельные госструктуры – национальную армию и полицию. Постепенно прекратив быть символом иностранного господства и национальной разобщенности, сирийская армия превратилась в один из важных государственных институтов и стала опорой национальной независимости страны. Порожденные французами структурные и конфессиональные дисбалансы, прежде всего в офицерском корпусе, были значительно ослаблены в течение нескольких лет в результате притока в армию арабов-суннитов. Так, если до завоевания независимости арабы-сунниты составляли половину всех курсантов военных учебных заведений страны, то в первые пять лет после обретения политической самостоятельности их количество увеличилось до 80% всех офицеров-выпускников армейских ВУЗов. К тому же с момента образования национальной армии, ее офицерский корпус рассматривал себя не только как профессиональную корпорацию, а как силу, призванную завоевать и защитить независимость. Уже с этого времени в сирийской армии начинает культивироваться представление о революционной, политической функции вооруженных сил, об их особом месте в государстве. Широкие административные полномочия и хозяйственная самостоятельность армии, вызванные условиями военного времени, объективно способствовали ее превращению в более или менее автономный организм, обеспечивали ей особое место в системе государственной власти.
Сирийская армия стала основным средством социальной мобильности больших масс сирийского общества, которые до этого находились на периферии общественного развития. Армия явилась своеобразным плавильным котлом, где прочно соединились разные общественные группы населения на основе личных связей и общих политических судеб, невзирая, на родовые, религиозные, этнические различия. Армейская служба обогащала молодых офицеров новыми идеями панарабизма, баасизма, пансиризма, коммунизма, которыми они обменивались друг с другом, забыв о разнице в происхождении и, таким образом, способствовала формированию уникального мировоззрения. В Сирии, где ощущалась острая нехватка образованного, политически сплоченного среднего класса, способного заполнить социально-политический вакуум, возникший после окончании колониального господства, вовлечение военных в политику представлялось неизбежным. Несмотря на то, что в 1950 – 1960 – х. гг. военные неоднократно брали власть в САР, сохранить ее в течение продолжительного времени они не могли. Это происходило в основном потому, что совместный опыт, дух корпоративности, приобретенные в ходе военной службы, которые, казалось, должны были формировать общую линию поведения офицеров и служить их сплочению, постоянно наталкивались на острую борьбу за власть в армии. В основе этой борьбы лежали, как правило, идеологические, этнические и личные противоречия. Таким образом, обстановка в вооруженных силах в этот период отражала общую ситуацию в сирийском обществе, которое было расколото на различные группы по религиозному, этническому и идеологическому признакам. Армия не могла сохранить единство, поскольку в ней самой отсутствовала жесткая иерархическая система, во главе с командующим, способным подчинить своей воле военных.
Тем не менее, по сравнению с другими институтами государства, армия представляла собой современный институт, чей костяк – офицерский корпус – часто характеризовался крепким профессиональным единством, наличием определенной идеологии и готовностью к переменам. Действительно, офицерский корпус в Сирии мог быть представлен в виде некоего нового среднего класса наемных служащих Наряду с учителями, инженерами, чиновниками, преподавателями вузов и техникумов, офицеры принимали самое активное участие в революционных событиях 8 марта 1963 г., в результате которых к власти в САР пришла партия Баас и офицеры – баасисты. Эти офицеры вышли из разных социальных и религиозных групп населения, в основном алавитской общины и суннитов из сельской местности. Они вступали в армию и ПАСВ, преодолевая тем самым традиционные ограничения их социального статуса, делали там карьеру, постепенно продвигаясь к вершинам власти.
Указанная тенденция усилилась и сделалась более заметной после баасистской революция 1963 года и прихода к власти в САР новых социально-политических сил во главе с ПАСВ, что повлекло за собой серьезные преобразования в самой армии. Трансформировались ее место и роль в политической системе Сирии. Новый режим радикально изменил состав, структуру и функцию вооруженных сил. Активная и всесторонняя вовлеченность ПАСВ в армейскую среду и укрепление партийного, идеологического элемента в повседневной жизни и деятельности армии привели к фактическому слиянию ПАСВ и вооруженных сил и положили начало процессу превращения армии в высшую политическую силу в стране. Предпринимавшиеся усилия по консолидации партийных позиций в армии повлияли также на изменения ее конфессионального состава. Именно после революции 1963 года алавитская община начинает фактически брать под свой контроль национальные вооруженные силы, в том числе офицерский корпус. В конце 1960-х годов алавиты составляли около 45% рядового и сержантского состава армии и преобладали в ударных танковых частях. В какой-то мере данный шаг был оправдан необходимостью укрепления и защиты режима ПАСВ, которая в свою очередь боролась за упрочение политического центра, против межрегиональной раздробленности, сепаратистских тенденций различных социальных групп, стремилась ослабить остроту классовых противоречий в сирийском обществе.
Увеличение числа офицеров-алавитов на влиятельных и важных постах в государстве обострило религиозный вопрос в Сирии. Наряду с этим, суннитское население городов, мелкие торговцы и религиозные деятели выступали резко против радикальных социально-экономических мер, которые проводили лидеры леворадикального крыла ПАСВ, пришедшие к власти в 1966 году. В условиях сужения базы режима и ее все большей опоры на алавитов оппоненты власти посчитали необходимым перевести политические споры в религиозную сферу. Они оспаривали тот факт, что арабизм режима в значительной степени узаконил политическую гегемонию алавитов. Выступали с обвинениями в том, что социалистические установки режима в значительной степени были декларированы только лишь для того, чтобы обеспечить перераспределение богатств мусульман Сирии среди алавитов, а секуляризм стал прикрытием мер по подавлению мусульманской оппозиции. Как показали события «Арабской весны» в Сирии (2011-2015 г.г.) они во многом оказались правы.
Однако наиболее полно и ярко новая роль армии в политической жизни Сирии проявилась после 1970 года в результате перехода власти в стране к офицерам – алавитам во главе с Хафезом Асадом, который в 1971 году был избран президентом САР. Восхождение на пост президента Х. Асада представляло собой поворотный пункт в истории Сирии. Президентство в Сирии всегда было в руках суннитов, и его переход к алавитам ознаменовал конец суннитского превосходства. В тоже время, Х. Асад отказался от идеи установления в Сирии военного режима в общепринятом смысле. Возможно, он считал, что подобный режим окажется малоэффективным с точки зрения обеспечения законности его власти. Х. Асад стремился строить базу своей власти на основе широкой коалиции всех политических и экономических сил государства. Центром такой коалиции послужила алавитская община, а также несколько лояльных президенту членов других религиозных меньшинств САР и представителей суннитской общины из сельских районов и периферии.
Добиваясь обеспечения стабильности своего режима, президент уделял основное внимание задаче безраздельного подчинения себе армии, как силы, от которой реально зависит судьба политического руководства. Именно при Х. Асаде в сирийской армии произошли наиболее радикальные преобразования, которые позволили ему превратить сирийские вооруженные силы в монолитный, дисциплинированный и достаточно эффективный инструмент политики и войны. В результате проведенных Х. Асадом социально-экономических и политических преобразований в САР в рамках так называемого « исправительного движения» удалось ослабить неприязнь между военными и гражданскими. Это позволило Х. Асаду создать условия для формирования сплоченного офицерского корпуса, имеющего достаточно высокую профессиональную подготовку. Успешные в целом действия вооруженных сил Сирии в ходе арабо-израильской войны 1973 года способствовали укреплению авторитета армии в обществе.
В период правления Х. Асада фактически было узаконено широкое участие представителей армии в партгосаппарате сверху донизу, в том числе в правительственном кабинете, в руководящих партийных органах, на дипломатическом поприще, в различных министерствах и ведомствах, хозяйственных, банковских и коммерческих структурах. В управленческом административном аппарате от провинций и ниже. Это качественно меняло роль армии в общественно-политической жизни страны и создавало особые условия для доступа армейской элиты в высшие эшелоны власти, к хозяйственным ключевым механизмам, основным финансовым потокам страны. При Х. Асаде армия превратилась в главную опору власти и стала выполнять функции защиты режима, включая подавление внутренней оппозиции, оборону национальной территории, принимать самое деятельное участие через своих представителей во властных структурах в выработке политического курса и его практической реализации. Неслучайно ближайшее окружение Х. Асада, участвовавшее в формировании политического курса, выработке и принятии государственных решений составляли преимущественно военные: начальник Генерального штаба ВС САР Х. Шехаби, министр обороны М. Тлас, заместитель начальника Генерального штаба А. Аслан, начальник Управления военной контрразведки А. Дуба, а также вице-президент САР А. Х. Хаддам, заместитель генсека ПАСВ А. Ахмар. Далеко не последнее, а иногда и решающее слово по различным аспектам внешней и внутренней политики принадлежало командующим корпусов И. Сафи ( 2 армейский корпус) и Ш. Файяду (3 армейский корпус) и командирам наиболее дееспособных дивизий, высшему командному составу спецслужб, особенно Управлению общей разведки, Службе разведки и контрразведки контингента сирийских войск в Ливане во главе с Г. Канааном. Одной из действенных структур в механизме власти в Сирии служил при Х. Асаде Совет обороны. В его состав входили преимущественно военные, которые под председательством лично Х. Асада обсуждали наиболее важные для страны вопросы, имеющие военно-политический характер, планы модификации военной доктрины, концепции военно-технического сотрудничества, комплекс вопросов ближневосточного урегулирования и т.п.
С самого начала своего правления Х. Асад проводил целенаправленную политику по обеспечению сирийским вооруженным силам, прежде всего офицерскому корпусу, привилегированного положения в обществе. Значительная часть сирийского генералитета периодически поощрялась. Ряду, особо приближенных генералов, было негласно разрешено превратить их части в собственные политические и экономические домены, находившиеся под защитой власти и на ее финансовом обеспечении. Доходы этой группы были огромны. Военные кооперативы предоставляли офицерам по ценам ниже рыночных дорогостоящие и беспошлинные импортные товары, которые нельзя было купить в свободной продаже, им оформлялись беспроцентные займы, позволяющие покупать виллы и дома с большими участками земли. В распоряжении армии находились большие земельные угодья, в том числе в плодородной прибрежной зоне, отводимые государством «на нужды национальной обороны и военного строительства». По сравнению с другими госслужащими офицеры получали весьма приличное денежное содержание, пользовались бесплатным медицинским обслуживанием, дотациями на транспорт, горючесмазочные материалы, имели много других благ. Поскольку Сирия находится в состоянии конфронтации с Израилем, власти вынуждены были мириться с постоянным требованием военных о закупках за рубежом дорогостоящего современного оружия и военной техники (ОВТ). По некоторым данным, в период с 1981 по 1985 г.г. Сирия затратила на импорт вооружений и военной техники около 9 млрд. долл. США (из них около 8 млрд. долл. приходилось на долю СССР). В 1988 г. военный бюджет Сирии составил около 1,2 млрд. долл., что равнялось 26% всех бюджетных ассигнований, 45% по текущим расходам, около 11% ВВП. Для страны с населением 11 млн. 338 тыс. человек содержание армии численностью 404 тыс. человек – удовольствие не из дешевых. И, если бы не особый статус военных в обществе, их требования бы попросту игнорировались.
По сложившейся при Х. Асаде традиции в государственном и партийном аппарате более или менее ответственные посты занимали действующие или отставные высокопоставленные военные, а также лица, тесно связанные с армией и спецслужбами родственными или иными связями. Достаточно сказать, что, начиная с 1989 года, когда Х. Асад стал подыскивать замену тогдашнему премьер-министру САР М. Зоаби, одним из наиболее вероятных кандидатов на данный пост рассматривался начальник Генерального штаба ВС САР Х. Шехаби. Особенно заметно действие данного механизма на уровне глав администрации провинций. Так, бывший министр внутренних дел М. Харба в прошлом был губернатором г. Хамы. Бывший начальник одной из национальных спецслужб Фуад Абси – руководил местной администрацией в Хомсе. Одно время губернатором Латакии был генерал Хасан Шахван. Вообще, необходимо отметить, что губернаторства в Сирии служили своеобразной кузницей кадров для правящей элиты. Другим характерным примером иллюстрирующим политику Х. Асада в отношении высшего командного звена армии, была его манера сохранять высших офицеров на их постах в течение длительного времени. Возможно, причиной этому и служило желание Х. Асада дать своим офицерам возможность углубить свои профессиональные навыки, но на самом деле Х. Асад сохранял на посту тех, кто продемонстрировал ему свою полную лояльность. Так, значительное число высших генералов сохраняло свои посты на протяжении десятилетий. Например, бывший начальник Управления военной контрразведки Али Дуба продержался на своем посту с 1974 по 2000 гг., Х. Шехаби – с 1979 по1998 гг. Это становилось источником стагнации в армии, прежде всего, с точки зрения совершенствования ее профессионального уровня.
В Центральном Комитете и Региональном Руководстве (ЦК, РР) ПАСВ также работало много действующих и бывших военных и сотрудников спецслужб. При Х. Асаде практически вся армейская верхушка и руководство спецслужб являлись по должности членами руководящих партийных органов в т.ч. ЦК и РР ПАСВ. В середине 90-х годов в состав ЦК входило 16 крупных военачальников и руководителей спецслужб. Бывший начальник Генерального штаба Х. Шехаби, будучи снят летом 1998 года со своего поста в армии, еще долгое время оставался членом РР ПАСВ. Несмотря на то, что Х. Асад всегда широко опирался на поддержку в армии, он стремился оградить себя от возможности военных переворотов. В этих целях он предпринял ряд мер и, прежде всего, сохранил и упрочил контроль военных над ПАСВ. Так, согласно статье 9 устава (НПФ) от 1972 г., за ПАСВ закреплено исключительное право на политическую работу в вооруженных силах. Идеологическая роль армии трактовалась в самом широком смысле как «идеологической армии», верящей в идеологию баасизма. При этом не все солдаты и офицеры обязаны были состоять в партии, но они должны были быть верны баасистской идеологии.
Таким образом, за весьма непродолжительный период времени военные достаточно глубоко и успешно проникла в ПАСВ. По сведениям сирийской прессы, 80% всех офицеров, погибших в ходе боевых действий 1973 года, были членами ПАСВ. По некоторым данным, в начале 80-х годов из 45 тыс. членов ПАСВ – 11 тысяч были военными, что составляло приблизительно 50% всего офицерского корпуса. Не случайно партийная организация в армии действовала по особой инструкции и в соответствии с особым уставом. Как правило, армейская парторганизация возглавлялась так называемым «военным отделом», который только формально числился при РР, а на самом деле замыкался на политуправление армии. Примечательно, что, несмотря на общее ослабление роли ПАСВ в политической системе САР в начале 1990-х годов и углубление внутрипартийных разногласий, главным образом между ОР и РР ПАСВ, Х. Асад отклонил поступавшие к нему предложения о департизации вооруженных сил и спецслужб.
3.2. Сирийские спецслужбы.
Заботясь об укреплении устоев власти, Х. Асад при назначении на ключевые посты в армии и органах безопасности отдавал явное предпочтение соплеменникам, выходцам из алавитской общины. Характерно, что, если в партгосаппарате при Х. Асаде одним из основных принципов кадровой политики было обеспечение сбалансированного представительства в них практически всех общин и конфессий, то в командовании вооруженных сил и руководстве спецслужб удельный вес алавитов был значительно выше. Так, к концу 1980-х. – началу 1990-х годов удельный вес алавитов в руководстве партии и органах государственного управления составил, по некоторым данным, немногим более 30%. В тоже время среднее звено вооруженных сил практически на 70% было укомплектовано выходцами из алавитской общины. Если количество алавитов – руководителей в РР ПАСВ и правительстве можно было исчислить по количеству пальцев на одной руке, то старший комсостав сирийской армии (командиры бригад, дивизий) практически на 60% был укомплектован офицерами-алавитами, причем представляющими разные племена и родовые объединения. На рубеже 1980-х годов из 24 наиболее высокопоставленных сирийских военных деятелей, по крайней мере, 14 были алавитами. Значительным влиянием в армии традиционно пользовались выходцы из племен хаятын и мутавира. Как правило, они занимали наибольшее число ключевых должностей в высших и средних армейских эшелонах, руководстве органов безопасности. Например, командующие 2 и 3 армейскими корпусами И. Сафи и Ш. Файяд, начальник Департамента политической безопасности МВД САР А. Бадр Аль-Хасан, в недавнем прошлом командующие 1, 2 и 9 танковыми дивизиями, соответственно были выходцы из племени хаятын. В течение нескольких десятилетий во главе одного из важнейших институтов вооруженных сил – Управления военной контрразведки, – без участия которого (будь то прямо или косвенно) не решался ни один серьезный вопрос в армии, стоял представитель племени мутавира Али Дуба. Еще один важный орган в системе армии и спецслужб – контрразведку ВВС и ПВО – долгие годы возглавлял соплеменник Х. Асада М. Холи.
В руках алавитов находились мобильные и хорошо вооруженные подразделения специального назначения, обеспечивающие безопасность режима и лично президента Х. Асада. Особо следует выделить, так называемую, « дворцовую гвардию» Х. Асада, «роты обороны», полк президентской охраны и Дивизию республиканской гвардии (ДРГ). Эта своеобразная «белая кость» сирийской военной элиты, истинная опора власти, эффективный и высокоточный силовой инструмент политической воли семьи Асадов. В ее задачу помимо обеспечения физической охраны президента, его семьи, ближайшего окружения, входила также профилактика и блокирование любых попыток вмешательства в дела семьи со стороны армии и спецслужб, а в преддверии развития критической ситуации ослабление и нейтрализация внутриполитической роли нелояльного режиму « вооруженного центра сил». Наряду с этим они служили действенным средством силового варианта решения неафишируемых спорных вопросов между семьей и видными представителями правящей элиты без привлечения «обычных» спецслужб и излишней огласки. Сформированные во второй половине 1970-х годов под младшего брата Х. Асада Рифаата «роты обороны», насчитывали к началу 1980-х годов свыше 20 тысяч человек. В руководстве этим подразделением активное участие принимал алавит М. Насыф, связанный родственными узами с Р. Асадом. Войска специального назначения и полк президентской охраны находились под командованием алавитов А. Хейдара и А. Махлюфа, соответственно. Последний являлся близким родственником супруги Х. Асада. В них абсолютно доминировали алавиты, большинство из которых было выходцами из района проживания семейного клана Асадов – Кардахи. Вплоть до своего роспуска в конце 1980-х годов «роты обороны» по сравнению с обычными армейскими частями имели более современное вооружение, располагали собственной службой разведки и контрразведки и т.п.
Одним из основных элементов выстроенной Х. Асадом конструкции, обеспечивающей стабильность правящего режима, служили тесные связи между алавитской военной верхушкой и рядом высокопоставленных военных и гражданских суннитов,- М. Тласом, Х. Шехаби, А. Ахмаром, вице-президентами А. Х. Хаддамом и З. Машарка, бывшим премьер-министром А. Р. Касмом. При этом необходимо иметь в виду, что практически все сунниты, представители других конфессий (христиане, друзы), находящиеся на командных постах в государстве имели в числе своих заместителей, начальников канцелярий (штабов) – алавитов.
Наряду с принципом общности религиозного происхождения, факторы личной преданности и идейной близости имели для Х. Асада не менее важную роль в вопросах подбора и расстановки руководящих армейских кадров. Он всегда старался поддерживать регулярный личный контакт с офицерским корпусом, возглавлял различного рода аттестации и проверочные комиссии. Лично вникал во все вопросы, связанные с перемещением и увольнением старших офицеров.
К концу 1980-х – началу 1990-х годов армия и спецслужбы превращаются в наиболее мощный «центр силы» сирийского общества и государства. Такому положению военных в сирийской политической системе способствовал не только субъективный фактор в лице Хафеза Асада, но и ряд важных объективных причин. Участие армейских частей в подавлении антигосударственного мятежа «братьев-мусульман» продемонстрировало самой армии и всему обществу, что вооруженные силы являются не только инструментом обороны национальной территории, но и могут быть успешно использованы для подавления внутренней оппозиции и защиты режима. Это восстание, пик которого пришелся на начало 1980-х гг. представляло собой реальную угрозу сирийскому режиму и, в конечном итоге, было подавлено с помощью армии и сил безопасности. Внутриполитический кризис в САР 1983-1984 г.г. показал реальную силу военных, с которой вынужден был считаться теперь уже сам президент. Уступая давлению Х. Шехаби, М. Тласа, А. Дубы и других высокопоставленных военных, Х. Асад вынужден был отправить в «почетную ссылку» своего брата Рифаата, обвиненного верхушкой сирийского генералитета в стремлении «узурпировать власть» в САР в период болезни Х. Асада. Высокопоставленные военные, зная решительный и неукротимый нрав Рифаата, его амбициозность, опиравшиеся на силу «рот обороны» и немалое число сторонников в армии и спецслужбах, опасались уже не столько за свои должности, сколько за жизни в случае прихода к власти Рифаата. Таким образом, армейская верхушка проявила свое несогласие с планами Х. Асада по выдвижению брата Рифаата в качестве правой руки президента и его возможного преемника (в случае длительной нетрудоспособности президента). С другой стороны, указанные события показали, что Х. Асад имел высокий авторитет в армии, и она не заинтересована в его уходе с политической арены. В тоже время сирийский генералитет дал ясно понять, что армия политически активна и сильна, а ее верхушка стремится не только сохранить определенную автономию по отношению к политической власти, но и реально участвовать в процессе выработки и принятия важных государственных решений. При необходимости военные были способны действовать самостоятельно и решительно, особенно, если речь шла о защите собственных привилегий и интересов.
Испытав свои возможности, сирийские генералы предприняли в 1987 году очередную попытку оказать давление на президента. Используя возникший в этот период в САР правительственный кризис, армейская верхушка фактически вынудила Х. Асада отправить в отставку с поста премьер-министра одного из верных сподвижников президента А. Р. Касма. Выходец из влиятельной суннитской семьи Дамаска, чей отец был известным религиозным деятелем, неоднократно консультировавший Х. Асада по проблемам суннитской общины Сирии, А.Р. Касм был назначен на пост премьера в 1980 году в непростой для страны момент активизации внутренней реакции, ядром которой была религиозная оппозиция в лице «братьев-мусульман». По образованию архитектор, А. Р. Касм имел опыт административно-управленческой работы на посту мэра Дамаска. Хорошо образованный, компетентный и честный руководитель А. Р. Касм начал проведение прогрессивных социально-экономических преобразований в Сирии. С этой целью, А. Р. Касм, по личному указанию Х. Асада, уделял особое внимание устранению управленческой некомпетентности в экономике, а также борьбе с коррупцией в госаппарате, в том числе в армии. Особое недовольство генералитета, прежде всего алавитского, вызвало стремление А. Р. Касма снизить расходы на армию и уменьшить степень влияния военных на политическую жизнь в стране. После вынужденной отставки с поста премьер-министра Х. Асад назначил А. Р. Касма начальником Бюро Национальной Безопасности РР ПАСВ (БНБ) – орган партийного контроля над силовыми структурами.
И, наконец, отличительной чертой сирийских вооруженных сил, являлось их широкое применение властью в качестве важного инструмента проведения внешней политики государства и защиты национальных интересов на внешней арене, как в военное, так и в мирное время. Иногда такое использование армии оказывается весьма эффективным, в других случаях оно могло иметь серьезные негативные последствия, в т.ч. для самих вооруженных сил. Характерным примером подобной функции сирийских вооруженных сил служит Ливан, где, опираясь с 1976 года на прямое сирийское военное присутствие, Х. Асад сумел создать в целом просирийское центральное правительство и добился фактического признания Израилем и США особой роли и интересов Сирии в этой стране. С другой стороны, вмешательство Сирии в гражданскую войну в Ливане, как свидетельствуют события сегодняшнего дня, не смогло решить внутриполитические проблемы этой страны. А неизбежная вовлеченность Дамаска и сирийского воинского контингента в межконфессиональный конфликт в Ливане обнажила наличие в самой Сирии аналогичных противоречий и в определенной степени привела к усилению напряженности в самих вооруженных силах.
Действительно, вооруженные силы служили главной деталью внешнеполитического механизма «асадовской» Сирии, который на деле представлял собой рациональный инструмент режима для решения ограниченной, но стратегически важной задачи – возвращения утраченных территорий. С другой стороны мощные армия и силы безопасности были необходимы Асаду для того, чтобы добиться максимальной автономии от внешних факторов, которые на протяжении всего периода независимого развития Сирии оказывали заметное влияние на внутренние дела этой страны. Асад достиг внутренней автономии в руководстве Сирией, сконцентрировав власть в руках своего клана путем проведения политики социального баланса. Если революционеры баасисты добились внутренней независимости от прежних правящих элит, подорвав их контроль над средствами производства и мобилизовав рабочих и крестьян с помощью ПАСВ, то Х. Асад стремился использовать армию с тем, чтобы развязать себе руки и ослабить жесткие партийно-идеологические установки, которые сдерживали инициированный сверху процесс модернизации государства. Для контроля, как за армией, так и за партией Х. Асад создал свою группу, ядром которой стали преимущественно его соплеменники алавиты и несколько надежных и проверенных суннитов из числа старых боевых друзей и соратников по партии.
Однако по мере укрепления своего авторитета армейская верхушка САР завоевала значительную властную автономию, приобрела определенную независимость и относительную самостоятельность в процессе выполнения властно-управленческих функций. Имеющийся у высокопоставленных представителей сирийской военной элиты и служб безопасности доступ к контролируемым государством ресурсам, а также их деятельность в качестве посредников между бизнесом и государством позволили им накопить немалые средства и добиться определенной материальной независимости и финансовой самостоятельности в своих отношениях с политической властью.
К тому же, как было показано выше, взятый Асадом курс на создание лояльной государству прослойки т.н. «новой буржуазии» в целях расширения социальной базы поддержки режима и перевода алавито-суннитского противостояния из религиозной сферы в область чисто конкурентной борьбы, привел к началу 1990-х годов к образованию прочной спайки алавитских и суннитских бизнес сообществ на основе общих экономических интересов и растущих политических амбиций. Традиционно более сильная экономически, имеющая определенный авторитет, наработанные связи на внешних рынках, суннитская буржуазия для обеспечения своих экономических интересов в условиях государственно регулируемой экономики Сирии, вынуждена была искать поддержку у высокопоставленных алавитов военных и сотрудников спецслужб, от которых в конечном итоге зависела возможность свободного ведения бизнеса в стране.
3.3. Особенности эволюции властного механизма.
Таким образом, на рубеже 1990-х годов влиятельные представители сирийского генералитета приобрели значительную личную самостоятельность, сформировали свой «круг влияния» во властных структурах общества и не боялись заявлять в своем окружении, что власть Х. Асада зависит от них. Усилившийся контроль военной элиты над обществом позволял ей оказывать все возрастающее влияние на политику государства, исходя из своих узкокорпоративных интересов, и еще больше укреплять социально-политические позиции своих властных представителей.
Х. Асад все отчетливее осознавал, что созданный им механизм власти в САР, основной задачей которого являлось укрепление в целом позиций алавитов в сирийском обществе и упрочение власти семейного клана Асадов, функционировал не так отлажено и четко как прежде и стал давать досадные сбои. Кропотливо выстроенная Х. Асадом путем последовательной серии равновесий и дисбалансов вертикаль власти, предусматривающая сильное президентское правление с преимущественной опорой на армию и спецслужбы, теряла свою прежнюю устойчивость. Слабо контролируемая режимом автономия «центров сил» в армии и спецслужбах провоцировала возникновение противоречий между ценностями и приоритетами военной элиты с ценностями и приоритетами всего общества, что могло привести в конечном итоге к дестабилизации власти и подрыву устойчивости режима. Внутри самой военной элиты, у некоторых ее членов, стали все отчетливее проявляться признаки невосприимчивости к новому, исчезновению внутриэлитной атмосферы ответственности и взаимного доверия, происходила ее авторитарная модернизация и бюрократическое перерождение. К тому же после военных действий в Персидском Заливе, в ходе которых Сирия встала на сторону возглавляемой США антииракской коалиции, распада СССР, Дамаск сделал выбор в пользу мирного варианта решения ближневосточной проблемы. Подобная позиция Х. Асада не могла не вызвать опасений и неудовольствия армейской верхушки и руководства органов госбезопасности, главным образом их неалавитской части, которые опасались, что могут пасть первыми жертвами перемен внешнеполитического курса. Многие сирийские генералы настороженно отнеслись к перспективе замирения с Израилем. Они полагали, что в случае подписания мирного договора, планируемое существенное сокращение вооруженных сил САР не будет сопровождаться адекватным снижением военного потенциала израильтян и может поставить Сирию в критическое с точки зрения ее безопасности положение. Они также исходили из того, что в условиях мира и отмены закона о чрезвычайном положении особый статус военных в сирийском обществе будет существенно ограничен и, генералы лишаться весомого участия в принятии политических решений, потеряют значительную часть своих привилегий. При этом они хорошо понимали, что в постконфронтационный период даже после неоднократных чисток офицерского корпуса алавитская военная элита легко сможет адаптироваться к новым условиям и сохранить свои командные позиции в офицерском корпусе и силах безопасности. Такие подразделения как Дивизия республиканской гвардии, где доминируют алавиты, наверняка останутся ядром реформированной профессиональной сирийской армии. Необходимо также иметь в виду, что в армейской среде всегда были сильны настроения в пользу сохранения силового конфронтационного подхода к вопросам ближневосточного урегулирования, возобновления усилий для достижения «стратегического паритета» с Израилем. На деле же ни один из близких Х. Асаду военачальников (М. Тлас, Х. Шехаби) публично не выступили против нового внешнеполитического курса президента. Несмотря на это, Х. Асад, как представлялось, отдавал себе отчет в том, что именно высший командный состав армии мог служить главным препятствием для корректировки ближневосточной политики Дамаска в сторону большего учета баланса интересов всех участников арабо-израильского конфликта. Он также опасался, что часть аппарата спецслужб и армии, стремясь сохранить собственные положение, может под прикрытием старых идеологических догм выступить в будущем против мира с Израилем и поставить под сомнение весь политический курс Х. Асада.
Расхождение между президентом и группой высокопоставленных военных в оценках возможной позиции Сирии в отношении кардинальных изменений международной обстановки представляли собой лишь одну плоскость комплексной проблемы взаимоотношений Х. Асада и высшего сирийского генералитета. По мере изменения внешнеполитических задач Х. Асад все острее ощущал необходимость осуществления внутренних преобразований, в целях сохранения режима и стабильности власти в постконфронтационный период. До каких-то пор Х. Асад по большей части вынужденно закрывал глаза на отдельные явления коррупции в высших эшелонах власти. Опыт антикоррупционной борьбы второй половины 1980-х годов показал, что режим фактически проиграл ее. В то время президент не смог пойти против своего ближайшего окружения и потрясти опору режима. Однако, когда явления коррупции и взяточничества, хищения госсобственности, злоупотребления служебным положением, валютные спекуляции и контрабанда получили широкое распространение среди представителей высшего военного командования САР, Х. Асад был вынужден принимать решительные меры. В конце 1980-х годов только контрабанда из Ливана, где дислоцировался 35-тысячный сирийский воинский контингент, составляла, по некоторым данным, около 500 тыс. долл. в день. Благодаря различным злоупотреблениям и махинациям, практически четверть сирийского генералитета стала миллионерами к началу 1990-х годов. В армейской среде усиливался ропот, падало моральное состояние вооруженных сил, снижалась их боеспособность. Президент справедливо опасался, что правонарушения командного состава могут быть отождествлены с характером режима, бросить тень лично на него, его семью и алавитскую общину в целом. Отсутствие в течение довольно долгого времени заметных кадровых подвижек на высших постах в армии и спецслужбах вело к значительному упрочению внутриполитических позиций отдельных представителей сирийского генералитета. Опираясь на реальную силу находящихся в их подчинении частей и подразделений, тесно взаимодействуя с коррумпированными элементами госаппарата, пользуясь своим связями с теневыми структурами, они начинали все больше претендовать на особую роль в государстве. Сильное раздражение Х. Асада вызывали активные попытки этих деятелей вмешиваться во внутрисемейные, внутриклановые дела, оказывать влияние на планы президента в деликатных вопросах преемственности власти.
В этой связи необходимо сделать следующие замечания. Во-первых; говоря о взаимоотношениях Х. Асада и армии, было бы абсолютно неверным противопоставлять президента и сирийские вооруженные силы. Х. Асад – выходец из бедной крестьянской семьи, сформировался как личность и вырос в крупного политического лидера в недрах армии и ПАСВ. До последних дней своей жизни президент воспринимал армию и партию в качестве важных опор режима, основных участников процесса модернизации Сирии. В армии же всегда с уважением, почтением и любовью относились к своему верховному главнокомандующему. Другое дело, что Х. Асад не мог допустить, чтобы группа влиятельных военных создавала властную параллельную структуру по управлению страной. При этом президент понимал, что он все больше втягивается в соперничество различных «центров сил», становясь постепенно заложником этой борьбы, и стремился восстановить «статус-кво», заняв место «над схваткой». Во-вторых; было бы неправомерным сводить отношения Х. Асада с этой группой военных и сотрудников спецслужб только лишь к конфликту по проблеме преемственности власти в Сирии. Как было показано выше, расхождения Х. Асада с отдельными представителями высшей военной элиты САР носили более широкий характер. Без глубокой реформы армии, спецслужб, партгосаппарата (как минимум, ротации и омоложения их кадрового состава) нельзя было серьезно рассчитывать на успешное осуществление планов Х. Асада по постепенному адаптированию Сирии к новой международной обстановке и ожидать эффективного разрешения сложных внутриэкономических проблем.
Таким образом, с момента завоевания политической независимости в апреле 1946 г. национальные вооруженные силы являлись одним из ключевых элементов политической системы Сирии. Однако если в 1950-1960-е годы армия играла по большей части дестабилизирующую роль в обществе, то после прихода к власти в САР Х. Асада сирийские вооруженные силы превратились в мощный оплот правящей элиты в поддержании внутриполитической стабильности и защите национальных интересов за рубежами САР (главным образом в Ливане). Несмотря на то, что Х. Асад рассматривал армию, прежде всего как опору правящего режима внутри страны, он сумел существенно повысить ее профессиональный уровень, боевую подготовку, техническую оснащенность. К 2000г. общая численность сирийских вооруженных сил составляла около 500 тыс. человек против 50 тысяч в 1967 г. Несмотря на то, что часть сирийской территории оставалась утраченной, а некоторые виды национальных вооруженных сил сталкивались с нехваткой современных вооружений сирийские вооруженные силы внесли весомый вклад в превращение Сирии в региональную державу, с позицией и мнением которой считаются ее соседи, в т.ч. Израиль и Турция. Даже после кончины Х. Асада, сирийские вооруженные силы оставались главным элементом социально-политической жизни САР. Основной вопрос для сирийского общества в целом заключается в том, насколько успешным и эффективным окажется взаимодействие новой президентской власти и армии в решении стоящих перед САР непростых задач.
I.4. ПАСВ в системе государственных институтов САР.
Одной из крупных политических партий регионального характера является созданная в Сирии в апреле 1947 г. Партия арабского социалистического возрождения (ПАСВ). Часто именуемая сокращенно «Баас», что означает в переводе с арабского – «возрождение», ПАСВ является сегодня правящей партией в Сирии, имеет свои отделения во многих государствах Арабского мира и за его пределами. Первый учредительный съезд Партии арабского возрождения состоялся в Дамаске 4-6 апреля 1947г. На нем были приняты про¬грамма и устав партии, избрано руководство партии во главе с М. Афляком. 7 апреля было провозглашено днем образования Партии арабского возрождения. Эта дата ныне отмечается как день осно¬вания партии. В 1952 году Партия арабского возрождения объединилась с Арабской социалистической партией (АСП), опиравшейся на поддержку части крестьян и офицеров. АСП возникла в 1949 г. на базе преобразованной «Хизб Аш-Шабаб» – небольшой молодежной организации, созданной Акрамом Хаурани в 1938 г. в районе г. Хама. После объединения новая партийная структура получила название Партии арабского социалистического возрождения /ПАСВ/. Образование ПАСВ оказало позитивное воздействие на общественно-политическую обстановку в стране. Свержение в 1954 г. диктаторского режима полковника А. Шишекли способствовало росту авторитета и значительному укреплению пози¬ций ПАСВ в стране. В период с 1954 года вплоть до февраля 1963 г. пред¬ставители ПАСВ неизменно входили в состав практически всех правительств. В 1958 г., выполняя условия, поставленные Г.А.Насером на¬кануне объединения Сирии с Египтом, сирийская ПАСВ самораспус¬тилась, хотя деятельность филиалов партии в других арабских странах продолжалась. В 1961 г. из-за разногласий по вопросу сотрудничества с Г.А.Насером группи¬ровка А.Хаурани вышла из ПАСВ. В 1962 году на 5-м Общеарабском съезде в г. Хомсе было принято решение о возобновлении деятельно¬сти сирийской «Баас».
С 8 марта 1963 г. ПАСВ является правящей в Сирии партией. Придя к власти, баасисты, наряду с выдвинутой ими главной за¬дачей достижения арабского единства, провозгласили своей целью переустройство общества на социалистических началах путем со¬здания планового хозяйства в стране и развития народной демо¬кратии. В так называемой «Этапной программе» партии, принятой на региональной конференцией ПАСВ в 1965 г. социализм провозглашался основным направлением развития Сирии. Период с марта 1963 г. по февраль 1966 г. в жизни ПАСВ характеризовался острой внутренней борьбой между правыми эле¬ментами, занимавшими доминирующее положение в партийном руко¬водстве и противодействовавшими реализации «Этапной програм¬мы», и левым крылом, выступавшим за проведение глубоких про¬грессивных преобразований в стране и построение социалистичес¬кого общества. Консервативно настроенные мусульмане, во главе с улемами и «братьями-мусульманами» выступали против баасистского правительства. Сельское население в массе своей симпатизировало идеям насеризма. Малочисленный рабочий класс делился на сторонников насеризма и баасизма. Средние и богатые слои сирийского общества в целом негативно относились к руководству Баас. Развитие и укрепление этих настроений и тенденций вскоре приняло форму волнений, которые в итоге вылились в открытое восстание в г. Хама в апреле 1964г. Достаточно быстро это восстание было подавлено. Тем не менее, указанные события оказали соответствующее влияние на действия властей. В апреле 1964 г. была принята временная конституция, согласно которой Сирия объявлялась демократической, социалистической республикой, составляющей единую часть арабской нации. В мае 1964 г. был создан Президентский Совет во главе с генералом Амином Хафизом. А в январе 1965 г. был учрежден специальный военный трибунал с широкими полномочиями для борьбы с различного рода преступлениями против «социалистической революции». Генерал А. Хафиз осудил улемов и «братьев мусульман» за участие в антиправительственной деятельности и саботаж национализации. В августе 1965 г. Президентский Совет начал работу над новой конституцией, которая должна была быть принята в результате референдума. После мартовской революции 1963 г. в баасистском движении Сирии оформилось несколько ведущих группировок. Группировка генерала А. Хафиза – председателя Президентского Совета – представляла, в основном, суннитов в партии и армии. С конца 1964 г. стала усиливаться группировка Салаха Джедида (начальника Генштаба ВС САР). С. Джедид представлял этно-конфессиональные меньшинства (алавиты, друзы, исмаилиты) в армии. Эта группировка поддержала революцию 1963 г. и с этого времени стала планомерно завоевывать ключевые посты в армии, усиливаясь и претендуя на захват власти в стране. К моменту прихода к власти ПАСВ имела в своих рядах чуть больше 500 членов. Для усиления своего конт¬роля над страной партия начала массовый прием в ряды ПАСВ, сни¬зив требования к кандидатам. Как позже признала сама партия, это привело к засорению ПАСВ чуждыми ей элементами. Вместе с тем в результате данной кампании за первый год правления ПАСВ ее ряды выросли в пять раз. Особенно сложным было положение в армии, где позиции ПАСВ являлись весьма слабыми. Однако, аккуратно и выборочно мани¬пулируя конфессиональными, региональными и семейными связями, офицерам – баасистам удалось за сравнительно короткий срок установить контроль над большинством ключевых постов в армии. Они возглавили командование наиболее важными войсковыми частями и спецслужбами. Таким образом, ПАСВ стремилась взять под свой контроль участие военных в процессе общественных преобразований и выработке государственной политики. Группа гражданских баасистов была представлена премьер-министром С. Битаром, генсеком «Баас» М. Афляком и Мансуром Атрашем. Эти группировки постоянно враждовали между собой в борьбе за власть в армии и в стране в целом. Особой остроты внутрипартийная борьба достигла в конце 1964 г. Группировка А. Хафиза сблизилась с гражданскими баасистами М. Афляка и выступила с умеренных позиций по вопросу о развитии САР. Группировка С. Джедида проповедовала более радикальные меры, выступая за национализацию частного сектора и социализацию экономики. Принятые в январе 1964 г. законы о национализации были расценены как победа молодых офицеров баасистов, к которым относили генерала Абдель Карима Джунди – министра аграрной реформы, генерала Хафеза Асада – командующего ВВС. В начале группировка во главе с Х. Асадом поддерживала А. Хафиза. Однако после провала миссии А. Хафиза в Египте, где он на переговорах с Г. Насером уступил в вопросах размещения египетских войск (части сил ВВС и ВМФ) на сирийской территории, в отношениях между ними возникла напряженность. В ноябре 1964 г. обострилась борьба между Общеарабским Руководством (ОР) Баас во главе с М. Афляком и сирийским Региональным Руководством (РР), представлявшим военное крыло ПАСВ. После возвращения в ноябре 1964 г. М. Афляка в САР он, опираясь на С. Битара и М. Атраша, а также блокировавшегося с ними С. Джедида, развернул кампанию против молодых офицеров под лозунгом исправления ошибок, допущенных сирийским Региональным Руководством, где усиливались позиции военных. Однако молодые офицеры фактически блокировали деятельность М. Афляка. В Баас сохранялась напряженная обстановка. С одной стороны, старшие и более опытные политики, которые были менее склонны, чем в прежние годы настаивать на безусловном следовании целям баасизма – социализму и арабскому единству, с другой – левоэкстремистские элементы, придерживающиеся доктрины Баас, пользующиеся значительной поддержкой среди молодых радикально настроенных офицеров в армии. 23 февраля 1966 г. группа военных, представляющая радикальные экстремистские элементы в Баас, захватила власть в Дамаске и арестовала ряд видных партийцев, принадлежавших к Общеарабскому Руководству организации, среди которых были М. Афляк – основатель партии, генерал А. Хафиз – председатель недавно созданного Президентского Совета, Салах Битар – премьер-министр САР. После переворота в феврале 1966 г. в новом баасистском руководстве сложилось две соперничавшие группировки. Наиболее влиятельную возглавлял Салах Джедид – заместитель генерального секретаря РР ПАСВ. В нее вошла значительная часть высших офицеров сирийской армии, ряд гражданских членов РР ПАСВ и министров правительства. С. Джедид выступал за ослабление сотрудничества с Сирийской компартией (СКП), сдержанно относился к укреплению сотрудничества с социалистическими странами. Вторая группировка объединяла сторонников министра обороны, командующего ВВС Х. Асада. Имела довольно прочные позиции в армии на уровне командования ВВС, а также пользовалась поддержкой командующего 14 танковой бригадой М. Тласа. Эта группировка выступала за сотрудничество с СКП, всемерное развитие отношений с социалистическими странами. До февральских событий 1966 г ПАСВ насчитывала 5 тыс. членов и 25 тыс. т.н. кандидатов или сочувствующих. Из них 3 тыс. вступили в партию до 8 марта 1963 г. и естественно являлись последователями М. Афляка и С. Битара. После чистки партии в феврале 1966 г. число членов ПАСВ сократилось. Баасисты жаловались на острый недостаток кадров, признавая, что число членов партии, состоящих на государственной службе, не превышало 300 человек на конец 1960-х годов. Так, например, среди сотрудников МИД САР их было всего лишь 30 человек. Поэтому в период после февраля 1966 г. политика ПАСВ в области взаимодействия с другими политическими партиями заключалась в сотрудничестве на индивидуальной основе. Представителю какой-либо партии как частному лицу предоставлялся пост в правительстве – тем самым баасисты страховали себя от того, чтобы раствориться среди других партий, которые в свою очередь требовали от «Баас» создания народного фронта с равным участием в нем различных партий. На протяжении нескольких последующих лет партия была поделена на несколько основных фракций, боровшихся за лидерство в партии и стране. Эта борьба завершилась отстранением правых и приходом к руководству в Сирии левого крыла ПАСВ во главе с Н.Атаси и С. Джедидом, которое пробыло у власти до ноября 1970 г. До октября 1968 г. доминирующей фракцией была «прогрессивная» группа, возглавляемая Н. Атаси – премьер-министром, и Махусом – министром иностранных дел. Представители этой группы считали, что создание сильного однопартийного государства и экономики в соответствии с марксистскими установками было более важным на данном этапе, чем даже противостояние Израилю и необходимость в арабском единстве. В тоже время прогрессивные лозунги, выдвинутые новым сирийским руково¬дством, его шаги по осуществлению глубоких социально-экономи¬ческих преобразований, оказались плохо просчитанными, несбалансированными и не нашли необходимой поддержки в широких слоях сирийского населения, в т.ч. и в армии. Умело, используя ошибки, допущенные руководством при осуществлении социальных преобразований, оппозиционные силы в стране развернули кампанию заговоров, экономического сабота¬жа и провокаций. Действия внутренней оппозиции, усугубленные еще не ликвидированными последствиями израильской агрессии 1967 г., привели к серьезному осложнению экономического положения и внутриполитической обстановки в стране. К октябрю 1968 г. правительство чувствовало себя особенно неустойчиво; отчасти из-за конфликта с новым баасистским режимом Ирака. В конце месяца был сформирован новый кабинет, куда вошли ряд членов оппозиционной националистической фракции. Эта группа меньше интересовалась вопросами идеологии и выступала за прагматичное отношение к экономике, укрепление отношений с арабскими соседями. Лидером этой группы был генерал Х. Асад, который стоял во главе министерства обороны. В результате перестановок в сирийском правительстве в марте-мае 1969 г. Н. Атаси и Х. Асад сохранили свои посты. Государственная и пар¬тийная деятельность баасистского руководства по преодолению внутренних трудностей и выполнению решений съездов ПАСВ была весьма осложнена продолжающимися в сирийском руководстве раз¬ногласиями, наличием противоречий между Региональным и Общеарабским Руководством ПАСВ, которое решительно выступало против левых тенденций сирийского партийного руково¬дства. В октябре 1970 г. на 10-м Общеарабском съезде ПАСВ раз¬вернулась острая борьба между гражданским руководством партии и баасистской военной группировкой, возглавляемой Х. Асадом, занимавшим в то время пост министра обороны. Руководство ПАСВ было обвинено в невыполнении решений съездов партии, в отрыве от рядовых членов партии, в неверии в народные массы, в неуме¬нии правильно решать внешнеполитические задачи, в “неспосо¬бности” осуществить подлинную демократию в стране и в соверше¬нии других ошибок, наносящих вред партии и стране. Борьба между двумя фракциями «Баас» обострилась также в результате разницы в подходах к вопросу о поддержке палестинских партизан во время сражения с иорданской армией в сентябре 1970 г. С. Джедид и Юсеф Зуэейн – бывший премьер-министр руководили движением танков из Сирии в Иорданию с тем, чтобы поддержать палестинских партизан. Х. Асад же и военное крыло партии выступили против, не желая давать Израилю повода для возможных провокаций. Они считали, что сирийские войска пока не готовы оказать адекватное сопротивление израильской армии в случае начала военных действий. Предпринятые С. Джедидом и его сторонниками попытки сместить Х. Асада и М. Тласа с их постов, вынудили последних ускорить свои действия по захвату власти в стране. 16 ноября 1970 г. группировка Х. Асада, опиравшаяся на поддержку армии, взяла власть в свои руки. Какой-либо видимой оппозиции военному перевороту не было. Ахмад Хатиб стал президентом, а Х. Асад премьер-министром и генсеком «Баас». Было образовано новое региональное руководство. Прежние лидеры были сняты со своих постов в ходе чисток, которые продолжались в течение всего следующего года. Н. Атаси, который во время переворота находился в больнице, был взят под арест, а затем отправлен на пенсию. С. Джедид был арестован. Другие члены гражданского крыла были арестованы или нашли убежище в Ливане. В соответствии с временной конституцией 1969 г. в марте 1971 г. Х. Асад был избран президентом на 7–летний срок. В следующем месяце генерал Абдеррахман Хлефави стал премьер-министром, а Махмуд Айюби был назначен вице-президентом. В феврале в Сирии был образован первый с 1966 г. законодательный орган Народный Совет. Среди 173 членов – 87 представляли партию Баас. В декабре 1972 г. генерал Хлефави ушел с поста по состоянию здоровья. Новое правительство было сформировано М. Айюби (вице-президентом), в котором 16 из 31 места отошли к партии Баас. В январе 1973 г. Народный Совет принял новую сирийскую конституцию, провозгласившую социалистические принципы. В марте она была утверждена на референдуме. Однако мусульмане-сунниты были неудовлетворенны, т.к. конституция не признавала ислам в качестве государственной религии. В результате оказанного ими давления прошла поправка, согласно которой президент должен быть мусульманином. Согласно конституции, вводилась свобода вероисповедания, государство обязалось уважать все религии. В тоже время в конституции признавалось, что шариат является основным источником права. В 1972 г. на основе национальной хартии был создан Национальный Прогрессивный Фронт (НПФ), куда наряду с ПАСВ вошли ее политические союзники из других партий. Прошедшие в марте 1973 г. под эгидой НПФ выборы в Народный Совет (правительство) принесли 140 из 186 мест в Народном Совете ПАСВ, в то время как 42 места получили независимые кандидаты и 4 оппозиция. Ноябрьские события, известные в истории ПАСВ как “исправительное движение», явились реакцией умеренных баасистских кругов, представ¬лявших сирийскую мелкую и среднюю буржуазию, на чрезмерную в их представлении левизну и опасный характер выдвинутых левым крылом ПАСВ лозунгов и задач в области социально-экономическо¬го развития страны. В августе 1970 г. 2-й Общеарабский съезд принял новый устав партии и избрал Х. Асада генеральным секретарем ПАСВ. На последующих 12-м и 13-м общеарабских съездах он был вновь пе¬реизбран на этот пост и продолжал занимать его вплоть до своей кончины в июне 2000 г.
Таким образом, с момента своего образования ПАСВ прошла значительную трансформацию. В период объединения с Египтом (1958-1961 г.г.) партийные организации, во главе которых стояли молодые и радикально настроенные баасисты – выходцы из таких провинций, как Латакия, Деръа, Сувейда и Дейр Эз-Зор, как правило, игнорировали указания центрального руководства ПАСВ – представителей зажиточных городских слоев. После раскола сою¬за и дискредитации традиционных лидеров ПАСВ молодые баасисты стремились к установлению своего контроля над партией и омоложению ее кадрового состава. Период 1963 – 1966гг. оказался весьма непростым в истории САР. Начавшийся после революции 1963г. быстрый распад традиционной правящей элиты, сопровождался консолидацией новой власти и масштабными социально-экономическими реформами. Указанные события не могли не отразиться на ПАСВ. В эти годы в партии наблюдалась сложная и длитель¬ная внутрипартийная борьба, вызванная противоречиями между молодыми представителями мелкой буржуазии, в основном радикаль¬но настроенными военными, а также гражданскими баасистами, с одной стороны, и гражданскими членами – основателями ПАСВ, вышедшими из средних слоев суннитской общины в провинциях Дамаск и Халеб – с другой. В тоже время ПАСВ сыграла важную роль в укреплении сирийского государства. Одним из самых значительных последствий баасистской революции стало укрепление и упрочение политического центра в САР. Впервые за долгие годы ПАСВ дала стране крепкое правительство, связывавшее баасистскую элиту с народом. ПАСВ дала возмож¬ность власти расширить политическое участие масс в общественном развитии и одновремен¬но тесно контролировать их деятельность. Она также способствовала образованию необходимой спайки между городом и деревней, политическим центром и религиозными меньшинствами. Февральские события 1966 года означали полную победу в ПАСВ фракции радикалов или так называемых необаасистов и устранили последние препятствия для конфессиональных меньшинств на пути к власти. Период 1966 – 1970гг. ознаменовался острой внутрипартийной борьбой в ПАСВ по основным проблемам внутренней и внешней политики Сирии. Вопросы о роли частного сектора в национальной экономике, степени участия небаасистких политических организаций в формировании государ¬ственной политики страны, месте партии в армии, отношениям с арабскими соседями и Палестинским Движением Сопротивления (ПДС), стратегии по воз¬вращению Голанских высот лежали в основе раз¬ногласий между двумя партийными лидерами – С. Джедидом и Х. Асадом. Радикально настроенный С. Джедид и его сподвижники, ратовали за более широкую политизацию и более жесткий контроль ПАСВ над воо¬руженными силами. Умеренный прагматик Х. Асад поддерживал более традиционную роль армии особенно после арабо-израильской войны 1967г. Болезненно относившийся к роли армии в этой войне, Х. Асад обвинял фракцию С. Джедида в безответственном политическом эксперименте. В 1968-1969 гг. конфликт между Х. Асадом и С. Джедидом обострился. Поскольку Х. Асад опирался на армию, а С. Джедид на гражданский аппарат ПАСВ, первый имел серьез¬ные преимущества. Он постоянно ограничивал роль гражданского аппарата партии в армии, запрещая членам Регионального руковод¬ства и гражданским партийным деятелям прямые контакты с баасистами – офицерами и наоборот. Вопрос был настолько судьбоносным для всего сирийского общества, что этот конфликт вышел за конфессиональные рамки. В ходе бескровного переворота 1970 года Х. Асад одержал победу. В результате сирийское общество было консолидировано, а власть центра укрепилась. Был ослаблен неоправданно жесткий контроль государства в сфере инвестиций и доходов. В Сирию вернулись некоторые представители средней и мелкой буржуазии, эмигрировавшие ранее на Запад. На многие руководящие посты в государстве были назначены представители городских суннитских общин. Небаасистским политическим организациям была предоставленная определенная свобода деятельности в рамках НПФ. В государстве и обществе ослабла прежняя неприязнь между военными и гражданскими. Были восстановлены и улучшены отношения с умеренными арабскими странами.
Созданная в обстановке подъема антиколониальной борьбы арабских народов, бурного роста освободительных идей, среди которых широкое распространение получили призывы к объединению арабов, ПАСВ, первоначально называвшаяся Партией арабского возрождения, стала носителем и выразителем идей «возрождения» и «единства» арабской нации, достижения политической и экономической независимости арабских народов. Историческая обстановка, в которой происходило создание партии, наложила заметный отпечаток на ее идеологию.
Впервые идеологические концепции баасизма были четко изложены в Программе ПАСВ, принятой учредительным съездом партии 4 – 6 апреля 1947г. Их суть была выражена в девизе и главном партийном лозунге: «Арабская нация едина. Ее миссия вечна. Единство, свобода, социализм». Основой идеологии ПАСВ являлся арабский национализм, который рассматривался в баасистской партийной литературе как «инструмент освобождения от колониализма и всех других видов и форм внешнего и внутреннего угнетения». Другой основополагающей идеологической концепцией баасизма являлось утверждение о единстве «арабской родины», незаконно расчлененной в результате длительного господства колониализма и империализма. Ликвидация исторической несправедливости и восстановление единства арабской нации выдвигались баасистами как главная и первостепенная задача партии, без решения которой, по мысли баасистских теоретиков, невозможно решение двух других, выдвигаемых ПАСВ задач – достижения свободы и построения социализма. Пропагандируя идею “арабского единства” как краеугольного камня своей идеологии, баасисты утверждали, что любые шаги, предпринимаемые в направлении реализации этой идеи, являются прогрессивными, независимо от того, кто с кем объединяется и на какой основе это объединение осуществляется. В этом свете все попытки, предпринимавшиеся Сирией в направлении сближения или объединения с другими странами (с Египтом, Ливией, Ираком, Иорданией) рассматривались как конкретные шаги ПАСВ к реализа¬ции идей единства. Такие идеологические установки отражали, по-видимому, настроения большинства правящей элиты и самого Х. Асада. Пришедшие к власти элиты состояли в основном из лиц, которые еще только учились управлять. Нехватка опыта, политического чутья и уверенности в собственных силах компенсировалась ими безусловной преданностью баасистской доктрине панарабизма. Идея арабского единства стала своеобразной «визитной картой» новой власти, а также средством управления другими слоями населения, главным образом суннитами из сельских местностей, служивших основным проводником этой идеи, которая была призвана стать основным цементирующим элементом для различных частей режима.
Следует отметить, что в 1990-е годы, в связи с неблаго¬приятным для Сирии развитием обстановки на межарабской арене, в выступлениях баасистских лидеров и в материалах партийной пе¬чати проблема “арабского единства” стала занимать гораздо бо¬лее скромное место. В обстановке обострившихся разногласий между арабскими странами и определенной изоляции Сирии баасистские руководители предпочитали говорить не столько об “арабском единстве”, сколько о необходимости солидарности и координации действий арабов в борьбе против империализма и си¬онизма. Однако идея так называемого “арабского единства” как объ¬единения всех арабов независимо от различия политических, со¬циальных, экономических условий и других факторов продолжала оставаться идеологической догмой баасизма, несмотря на разви¬тие событий и горькие для ПАСВ уроки в области межарабских от¬ношений, – заставившие даже самих баасистов задуматься о жиз¬ненности и правомерности этого баасистского лозунга.
Хотя идея построения социализма появилась в программных баасистских документах с первых дней существования ПАСВ, лишь начиная с 1960-х годов под влиянием роста популярности социалистических идей в Арабском мире, баасисты все чаще стали обращаться к проблеме построения социализма и выказывать свое отношение к этому вопросу. Выдвигая задачу построения социализма, ПАСВ прочно увязывала ее с концепцией арабского национализма. Так, баасистские теоретики считали, что построение социализма в арабских странах могло стать возможным только после объединения арабских государств, в рамках единства «арабской родины». Таким образом, возможность построения социализма в отдельно взятой арабской стране фактически откладывалась на долгие, если не вечные времена. Одной из характерных черт баасизма являлся прагматизм, свойственный мелкобуржуазным и средним слоям сирийского общества, чьи интересы выражала ПАСВ. Прагматизм проявлялся, в частности, в готовности баасистов видоизменить и приспособить свои идеологические установки к любой возникающей ситуации, если того требовала обстановка и их тактические соображения. За более чем полувековую историю ПАСВ ее идеологические концепции неоднократно менялись. С начала 1990-х годов после распада СССР и социалистического содружества идеологи сирийского баасизма все в большей мере склонялись к восприятию постулатов социал-демократических партий Западной Европы, активизировали с ними всестороннее межпартийное сотрудничество.
В связи с начавшимися в 1990-х годах крупными изменениями в мире и регионе, особенно в ближневосточном урегулировании, многие идеологические установки Баас, выдвинутые в свое время на фоне арабоизраильского противостояния, претерпели кардинальное изменение и оказались на грани полного банкротства. В результате заключения Иорданией и палестинцами известных соглашений с Израилем и выдви¬жения Сирией на передний план задачи освобождения своих и ливанских терри¬торий, проблема Восточ¬ного Иерусалима – “святыни ислама” – фактически оказалась отодвинутой на второй план. Это способствовало в дальнейшем активизации исламского радикализма на Ближнем Востоке и за его пределами. Кроме того, события на Балканах, в Чечне и Абхазии, имевшие, по мнению части мусульманского населения Сирии, “антиисламскую направленность”, также способствовали стихийной политизации проповедей верующих в культовых учреждениях страны, на что сирийские власти в начале не смогли должным образом отреагировать по ряду причин, включая давление извне, главным образом, со стороны Саудовской Аравии и Ирана. Однако уже к середине 1990-х годов сирийское руководство, по-видимому, осознало всю возможную опасность заполнения образовавшегося в результате кризиса баасизма идеологического вакуума иными, нежелательными для режима ценностями. Об этом в частности могли свидетельствовать проходившие в октябре-ноябре 1995 г. в Дамаске совещания секретарей обкомов ПАСВ и губернаторов с участием вице-президента А. Хаддама, премьер–министра САР, членов РР ПАСВ, включая заместите¬ля генерального секретаря партии С. Каддаха, председателя комитета партийного контроля, а также ректоров университетов и руководителей средств массовой информации страны. На этом форуме предпринимались попытки поиска новых партийно-идеологических основ, рассчитанных на постконфронтационный период. Учитывая возможные серьезные последствия для стабильности власти в результате начавшего постепенно раскручиваться исламистского “маховика”, сирийское руководство предпринимало активные усилия для предупреждения и пресечения использования “си¬лами извне” сирийских соотечественников, главным образом из числа исламских оппозиционеров, находящихся за рубежом, в подрывной антирежимной деятельности. О придаваемом руководством Сирии значении данному направлению деятельности могло свидетельствовать и то обстоятельст¬во, что Х. Асад поручил руководить этой работой своему первому заместителю по партии А. Ахмару. Только за второе полугодие 1995 г. А. Ахмар при¬нял более десятка делегаций соотечественников, а также неоднократно выезжал за рубеж для встречи с соотечественниками, в том числе в США (Майами) для участия в форуме сирийской диаспоры американского континента. По каналам внешних связей, в том числе ПАСВ, руководство САР вело кропотливую работу по налаживанию конструктивного диалога с различными оппозиционными кругами сирийских “братьев-мусулъман” за рубежом, главным образом, в странах Западной Европы (ФРГ, Франция), используя в диалоге с ними возможность амнистии и полной реабилитации незапятнавших себя кровью активистов “брат¬ства”.
Идеологические установки баасизма обусловили структуру ПАСВ и систему ее высших руководящих органов. Верховным органом власти в партии являлся общеарабский съезд. Высшим руководящим органом ПАСВ в промежутках между общеарабскими съездами являлось Общеарабское руководство (ОР), которое руководило деятельностью всех существующих в арабских странах баасистских партийных организаций и определяло общую стратегию партии. К общеарабским руководящим органам ПАСВ относились также партийный суд и Национальный совет ПАСВ – новый орган, создан¬ный в I980 году на 13-м общеарабском съезде партии. В практи¬ческом плане Национальный совет ПАСВ имел совещательный хара¬ктер, директивными полномочиями он не был наделен. В организационном отношении партия была построена по производственно-территориальному принципу и разделена на 19 обкомов и парткомов. 14 обкомов действовали в губернаторствах страны, 3 парткома с правами обко¬мов действовали в университетах гг. Дамаска, Халеба, и Латакии. 2 парткома с правами обкома руководили работой баасистских орга¬низаций в полиции. В районную организацию входило несколько первичных организаций.
В Сирии работой баасистских партийных организаций руководило Региональное (сирийское) руководство (РР), избираемое Региональной конференцией из состава членов ЦК ПАСВ. РР ПАСВ направляло деятельность обкомов, которые руководили райкомами. К региональным руководящим органам ПАСВ относились Реги¬ональная конференция, Региональное руководство, Центральный комитет и контрольно-ревизионная комиссия ПАСВ. Последние два органа были созданы 7-й Региональной конференцией ПАСВ в I980 году. На заседаниях ЦК ПАСВ, достаточно регулярных, в первой половине 1980-х годов обсуждались важнейшие внешнеполитические и внутренние проблемы, вопросы внутрипартийной жизни. Пленумы ЦК ПАСВ широко использовались партийным руководством в интересах пропаганды “активности” ПАСВ и повышения авторитета партии.
Как уже указывалось выше, армейская партийная организация имела особый устав и возглавлялась специальным отделом, который имел непосредственный выход на президента как генерального секретаря ПАСВ и главнокомандующего ВС САР. Партийные организа¬ции в армии и полиции действовали по существу «автономно» на основе специальных ин¬струкций и собственного устава. Армейская парторганизация формально числилась при Региональном руководстве, но территориально была обособлена от него. Военные политкомиссары в дивизиях и корпусах полностью подчинялись командованию своих подразделений. Ведение партийно-политической работы в армии – монополия ПАСВ. Деятельность других партий, действующих вместе с ПАСВ в рамках созданного в 1972 г. Прогрессивного национального фронта (ПНФ), – своеобразной межпартийной коалиции, в армии была запрещена. Практически все армейское руководство и высокопоставленные сотрудники сирийских спецслужб являлись членами ПАСВ. Значительное число членов партии было представлено студентами и учащимися, рабочими, крестьянами, разночинной интеллигенцией, торговцами.
После прихода к власти ПАСВ в Сирии 8 марта 1963 г. и особенно в период 30-летнего правления в САР Хафеза Асада (1970-2000 гг.) в деятельности и структуре высших партийных органов произошли существенные изменения. Положение ПАСВ как правящей партии в стране было закреплено в постоянной конституции САР 1973г. Конституция ставила ПАСВ и ее органы над административным аппаратом. Статья 8 Конституции определяла, что ПАСВ руководит обществом и государством и стоит во главе НПФ, который работает над объединением усилий трудящихся масс и мобилизует их на выполнение задач арабской нации. Такой статус давал партии реальную власть в лице армии, служб безопасности, других институтов государственной власти. Она обладала широкой сетью легально действующих и имеющих реальную силу на местах партийных организаций. Это привело в последние десятилетия к значительному усилению самостоятельности региональных руководящих органов и их независимости от ОР ПАСВ в принятии решений и практической деятельности. Во главе ОР ПАСВ стоял суннит Абдалла Аль-Ахмар. По должности он же являлся первым заместителем генерального секретаря партии Х. Асада. ОР ПАСВ занималось в основном поддержанием контактов с баасистским организациями других стран и межпартийными связями. Несмотря на то, что реальное значение ОР в партийных делах в последние годы упало, роль А. Аль-Ахмара как политической фигуры оставалась неизменной. Очевидно, сказывался большой жизненный и политический опыт, а также особая близость к семье Асадов. А. Ахмар с юных лет начал заниматься политической деятельно¬стью. С начала 50-х годов связал свою судьбу с Х. Асадом, который в дальнейшем во многом способствовал карьерному росту А. Аль-Ахмара. А. Аль-Ахмар и сегодня пользуется определенным авторитетом во властных структурах САР. Вместе с тем, он старался не входить в какие-либо группировки, сохраняя имидж “человека семьи Асадов”.
В условиях углубления кризисных явлений в развитии баасизма как панарабского идейно-политического течения, заметного ослабления его значения в региональном масштабе, произошла переориентация работы партии на внутриполитические проблемы отдельных стран, особенно там, где баасисты стояли у власти (Сирия и Ирак). К началу 1990-х годов сирийская ПАСВ фактически целиком контролировалась РР, в то время как ОР по существу выполняло функции международного отдела партии. В конце 1980-х, начале 1990-х гг. возглавлявшее почти 800-тысячную ПАСВ, Региональное руководство обладало, куда большими властными полномочиями, чем Общеарабское. Членство в этом органе формально являлось одной из самых высоких ступеней в партийно-государст¬венной иерархии САР. Члены РР через подчиненные им отделы формировали политику режима, в частности по важным вопросам расстановки кадров в высшем звене аппарата /назначение губернаторов, послов и т.д./. В отличие от Общеарабского, Региональное руководство периодически использовалось Х. Асадом как дополнительный совещательный ор¬ган. Как правило, в РР /формально избираемое ЦК ПАСВ, а факти¬чески назначаемое самим президентом/ входили баасистские фун¬кционеры со стажем, прошедшие хорошую школу партийной и административной работы в губернаторствах, университетах, общес¬твенных организациях. Не менее важным условием отбора в члены РР являлась поддержка и одобрение их кандидатур спецслужбами. РР представляло собой специфическую модель взаимодействия теневых и “фасадных” институтов в политической системе САР. Другой особенностью партийного механизма в САР являлось то, что значительное число членов РР ПАСВ было представлено суннитами. Таким образом, теневые, но имеющие реальную власть, институты пополнялись представителями алавитского меньшинства, а в находящиеся на виду, но с усеченными властными функциями, органы власти широко допускались прошед¬шие проверку на лояльность выходцы из суннитской общины. Тем самым поддерживался конфессиональный баланс в основных структурах власти, – необходимое условие стабильности и долговременности режима.
Наиболее заметными и влиятельными членами Регионального руководства при Х. Асаде являлись: Сулейман Каддах – один из старейших членов РР ПАСВ (с 1980 г), заместитель генсека ПАСВ, глава РР ПАСВ, друз, придерживался в целом про¬грессивных взглядов, Ахмед Дирхам – заведующий одним из ключевых отделов РР ПАСВ (подготовки партийных кадров), представитель интеллектуальных кругов алавитской общины, кандидат философских наук, самостоятельно мыслящий деятель, отличающийся либеральными взглядами, Рашид Ахтарини – заведующий социально-экономическим отделом (во второй половине 1990-х годов вице-премьер по социальным вопросам), суннит, сторонник обновления ПАСВ, один из авторов курса развития Сирии при опоре на собственные силы, Адеррауф Касем – начальник Бюро Национальной Безопасности РР ПАСВ (партийный контроль над деятельностью спецслужб) с 1987 г., в 70-х годах премьер-министр САР, суннит, имел репутацию компетентного руководителя, некоррумпированного, творчески мыслящего администратора и другие.
Хотя ПАСВ имела официальный статус правящей партии и ру¬ководящей силы в государстве, ее реальное положение, место и роль в системе институтов власти и в общественно-политической жизни страны определялись специфическими особенностями режима власти в САР. Х. Асад занимал посты президента страны, генерального секретаря Общеарабской ПАСВ, генерального секретаря ЦК сирийской ПАСВ, главнокомандующего вооруженными силами САР, председателя центрального руководства НПФ. По конституции САР, президент наделен широкими полно¬мочиями в решении важнейших вопросов внутренней и внешней по¬литики и зачастую мог действовать самостоятельно, без согласования и консультаций с партийным руководством и правительством. Организованная таким образом система власти позволила Х. Асаду уверенно руководить Сирией почти 30 лет. В конце 1960-х – начале 1970-х годов, особенно после прихода к власти в стране Х. Асада ПАСВ не только принимала самое активное участие в проведении целого ряда важных социально-экономических преобразований, но и была своеобразным локомотивом и генератором прогрессивных идей в обществе. Однако по мере укрепления режима личной власти Х. Асада с опорой на представителей своего родового алавитского клана, а также армию и спецслужбы, ПАСВ на деле оказывалась лишенной реальных директивных прерогатив. Ее влияние на формирование политического курса режима неуклонно падало. Она все больше превращалась в послушный в руках президента инструмент власти, призванный, прежде всего, осуществлять политико-пропагандистское обеспечение принятых решений. В значительной степени это объяснялось спецификой эволюции в 1980-1990-ые годы политической системы Сирии, которая внутренне консолидировалась не столько партийно-политическими, сколько этно-конфессиональным узами, факторами личной лояльности Х. Асаду.
При этом необходимо иметь в виду, что примерно 60% членов парламента САР и делегатов партийного съезда (избирал ЦК и РР ПАСВ) были суннитами. А 90% высшего командного состава армии и спецслужб – алавитами. В условиях борьбы режима с радикальной исламской оппозицией в лице «братьев-мусульман» в 1976-1982 гг., поддержанной суннитским населением ряда северных городов Сирии, израильской агрессии в соседний Ливан и кризиса власти 1984 г., когда партия практически не участвовала и уступила в решающий момент инициативу военным, Х. Асад сделал ставку на армию и спецслужбы и усиление позиций лично преданных ему военных и представителей гражданской администрации в высших парторганах. Такая позиция Х. Аль-Асада полностью отвечала взятому им в начале 1990-х годов курсу в вопросах преемственности власти в САР по выдвижению одного из своих сыновей на президентский пост. Практическая деятельность ПАСВ в этот период сводилась к решению следующих основных задач. Высшие партийные органы и организации ПАСВ занимались преимущественно вопросами политико-пропагандистского обеспечения деятельности сирийского руководства в области внешней политики и проводимых им политических мероприятий внутри страны. Обсуждение на пленумах ЦК и заседаниях партийного руководства хозяйственных и других государственных вопросов зачастую выполняло скорее пропагандис¬тские, нежели практические цели, а принимаемые по этим вопросам решения, как правило, носили скорее декларативный характер и не имели обязательной силы. Наряду с этим баасистские партий¬ные организации всех уровней служили своеобразным инструментом политического руководства для сбора информации о настроениях в различных кругах сирийского общества. Практичес¬ки деятельность партийных организаций сводилась к работе только партийного аппарата в центре и на местах. В тоже время работа первичных партийных организаций на местах велась по существу формально. Партийная жизнь на периферии была в значительной степени задогматизирована, отличалась парадностью и бума¬готворчеством и не способствовала развитию инициативы партийных кадров. Повсе¬местно отмечалась низкая посещаемость мероприятий, пассивность и безразличие рядовых баасистов. При этом аппарат обкомов был неоправданно раз¬дут и перегружен разного рода отчетностью. Работа с населением в этом плане проводилась в основном то¬лько в форме организации политических демонстраций и митингов в поддержку режима в связи с теми или иными важными событиями на международной арене и внутри страны. Это вело к ослаблению связей ПАСВ с массами и общему снижению ее авторитета в сирийском обществе.
Ослабление роли ПАСВ в политсистеме САР видно на примере кадровой политики Х. Асада, проводившейся им в 1980-х гг. Хотя выдвижение партийных кадров на важные должности и посты в государстве являлось прерогативой РР ПАСВ, на деле все эти вопросы решал лично президент. Второстепенность положения партии в системе институтов власти проявлялась также и на региональном уровне в углубляющемся несоответствии между формально провозглашаемым приоритетом партийного начала перед админи¬стративным. Часто секретари обкомов ПАСВ, призванные играть руководящую роль на местах, оказывались в подчиненном положении у представителей местной гражданской и военной администрации. Во всех 14 провинциях САР реальная власть находилась в руках губернато¬ров, назначаемых и сменяемых лично президентом. Подавляющее большинство из них – алавиты, бывшие высокопоставленные офицеры армии и органов безопасно¬сти. По своему партийному статусу губернатор как член обкома ПАСВ находился ниже первого секретаря обкома. На практике же он, как и представители основных спецслужб, и командиры дивизий и корпу¬сов, дислоцированных в провинции, часто не подчинялись решениям обкома ПАСВ. Случались, правда и исключения, которые лишь оттеняли общее положение вещей. Так, в середине марта 1997 г. Х. Асад своим указом снял с должности губернаторов провинций Дамаск – Али Зайюда и Дейр Эз-Зор Мухаммед Нури Гелю. Поводом для принятия президентом такого решения послужили неоднократные доклады РР ПАСВ Х. Асаду о попытках губернаторов ограничить деятельность секретарей обкомов ПАСВ, вмешательстве в их работу с целью установить над ними свой полный контроль. В результате работа местных администраций оказывалась практически парализована. Стремясь продемонстрировать свою решимость, навести порядок в деятельности местных администраций, Х. Асад не посчитался даже с тем обстоятельством, что А. Зайюд являлся одним из близких его сторонников и членом так называемой «старой гвардии», опытным администратором, занимавшим ранее посты губернатора Тартуса и Сувейды. Важным фактором ослабления ПАСВ стало растущее соперничество между Общеарабским и Региональным руководством за лидерство в партии и обычное в этом случае дублирование функций двух руководств. Усиливающееся несоответствие между формальным положени¬ем и фактическим весом РР и ОР ПАСВ в политсистеме САР, определенные трения между его руководителями – заместителями Х. Асада по партии вносили дополнительную неразбериху в работу партаппарата, стимулировали рост бюрократических тенденций в партии.
Недооценка сирийским руководством значения партии и отводимая ей роль второстепенного инструмента власти вызывала недовольство среди высших баасистских партийных кругов, ослабляла престиж и авторитет ПАСВ. В условиях роста в САР тенденций капиталистического развития и укрепления позиций буржуазных кругов, углубления имущественного расслоения в сирийском обществе, усиливались процессы разложения и коррупции партийной верхушки, обострялись противоречия между рядовой массой членов и партийными верхами. В партийных рядах усиливались настроения разочарования, способствовавшие развитию среди рядовых партийцев левых тенденций. Все эти негативные моменты и явления, отмеченные Х. Асадом на 8-ой Региональной конференции (съезде) ПАСВ в январе 1985 года, не могли не сказаться на характере и деятельности ПАСВ. По свидетельству некоторых высокопоставленных партийцев, деятельность партии к концу 1990-х годов оказалась фактически парализованной. Достаточно сказать, что с января 1985г. и вплоть до лета 2000г. не удалось провести ни одной Региональной конференции (съезда) ПАСВ, что казалось особенно противоестественным в условиях переживаемых страной экономических труд¬ностей, роста социальной напряженности и углубления идейно-по¬литических разногласий в правящих кругах.
Несмотря на то, что с начала 1990-х гг. баасизм как официальная идеология правящего режима переживал серьезный кризис, было бы ошибочным недооценивать жизнеспособность этого учения. Сирийское руководство активно стремилось придать ПАСВ «второе дыхание» и тем самым способствовать предотвращению заполнения идеологических пустот дестабилизирующими государственную власть исламским радикализмом и леворадикальными идеями. По оценке ряда высокопоставленных функционеров ПАСВ наиболее перспективными шагами в этом направлении могли послужить корректировка отставших от времени постулатов в направлении постепенного отхода от ортодоксального баасистского социализма с использованием отдельных идей социал-демократии, привнесения в баасистскую идеологию большего прагматизма и элементов исламского общества, приближения ее к идеям сирийского национализма. В этом плане заслуживала внимания политическая концепция бывшего заведующего международным отделом ОР ПАСВ М. Хейдара. Его авторитет и влияние во многом объяснялись тем, что он являлся представителем традиционных духовных руководителей алавитской общины. Представители группировавшихся вокруг М. Хейдара кругов считали, что пришло время начать мирные переговоры с Израилем, поскольку продолжение конфронтации вело к постоянному росту военных расходов и давило на слабую си¬рийскую экономику. М. Хейдар полагал, что присутствие сирийских войск в Ливане создавало потенциальную угрозу вооруженного конфликта с Израилем, а при определенных условиях было чревато израильской агрессией против САР, способной привести к краху баасистского режима. Поэтому сирийская политика в Ливане должна была осуществляться только политическими ме¬тодами. Необходимо было также полностью нормализовать отношения с Ираком, восстановить с ним традиционные хозяйственные связи, проводить более умеренную линию в отношениях с консервативными арабскими режимами, и таким образом обеспечивать приток в Сирию арабской нефти и ка¬питалов. Основной проблемой и ошибкой М. Хейдара явилось не столько то, что его взгляды несколько опережали время и не вполне соответствовали партийным догмам, сколько тот факт, что он использовал свое влияние в ПАСВ и алавитской общине для идеологического обеспечения антирежимной деятельности Рифаата Асада и поддержал его во время событий 1984 г. На самом деле, взгляды М. Хейдара и его сторонников отражали объективные процессы в сирийском обществе, связанные в первую очередь с попытками нуворишей из военно-бюрократических алавитских кругов добиться адекватного их экономическому весу политического влияния в стране путем устранения с политической арены группы представителей “традиционного” баасизма как алавитов, так и суннитов из ближайшего окружения президента.
Однако власть хотела сама контролировать процессы собственного реформирования. После 8-й Региональной конференции кадровый состав ряда обкомов ПАСВ подвергся значительному обновлению. Эта работа велась под лозунгом повышения эффективности деятельности партийных орга¬нов, устранения некомпетентных работников, борьбы против кор¬рупции и разложения. Значительно усилился партийный контроль над деятель¬ностью средств массовой информации. Особое внимание руководство ПАСВ уделяло деятельности общественных организаций, в том числе их внешним связям, объединявших в своих рядах более миллиона человек. Молодежное движение было предметом традиционной заботы ПАСВ. Еще со времени основания «Баас» молодежь, особенно студенчество, рассматривалось в качестве важной опорной базы партии. Именно в этой среде создавались первые баасистские организации в Сирии. В 1970-х годах работа с молодежью, стала рассматриваться в качестве одной из главных задач ПАСВ. При создании НПФ в 1972 г. баасисты оговорили себе монопольное право работы среди студенческой молодежи, что было зафиксировано в Хартии НПФ. Таким образом, ПАСВ практически полностью взяла молодежное движение в стране под полный контроль, осуществляя его через свои молодежные организации “Союз молодежи революции” /СМР/, Национальный союз студентов САР и детскую органи¬зацию “Пионеры Баас”. Серьез¬ное внимание руководство ПАСВ стало уделять подготовке и идеологическому воспитанию молодых партийных кадров. Ра¬бота в этой области была достаточно хорошо организована и велась в Высшем институте политических наук ПАСВ в Дамаске. Одновременно ПАСВ активизировала сотрудничество с другими политическими партиями Сирии в рамках НПФ.
Контуры «идеологии перемен», которая по замыслу Х. Асада, должна была компенсировать падение популярности баасизма и не допустить заполнения вакуума исламистскими лозунгами с антирежимной направленностью, особенно ярко проявились в начале 1990-х годов в рамках новых идеологических построений, основу которых составляла идея сплочения населения вокруг президента Х. Асада как харизматического лидера нации, безусловной преданности и поддержки его политического курса всеми слоями сирийского общества. Проводился тезис о том, что на «переломном» этапе силы нации должны быть «собраны в кулак», что по общему признанию по плечу лишь Х. Асаду. В коммерческие круги, которые в основной своей массе были готовы «подождать дивидендов мира с Израилем», целенаправленно внедрялась идея о том, что лишь при таких условиях возможен быстрый и полный переход к рыночной экономике. Среди интеллигенции развивался тезис о «демократии с сирийской спецификой», наиболее полно учитывающий особенности современного сирийского общества. Несмотря на тенденцию сужения идеологической, социальной и экономической базы влияния ПАСВ, режим демонстрировал свое намерение поддерживать ПАСВ в качестве инструмента политической мобилизации масс и важного канала проведения в жизнь принятых решений. Прошедшие весной-осенью 1995 г. активы ПАСВ были призваны «оживить» жизнь в периферийных партийных организациях. В сирийской печати все чаще стали появляться статьи, в которых крайне осторожно затрагивались темы пересмотра идеологических основ сложившейся политической системы, критиковался громоздкий и неповоротливый бюрократический аппарат. Уже сама постановка столь деликатных вопросов свидетельствовала о том, что руководство страны осознавало необходимость реформирования не только баасистских структур, но и всей политической системы в направлении развития идеологии «социального примирения и партнерства» и усиления прагматических начал, расширения социальной базы режима. При этом особое внимание руководством САР уделялось усилению политической работы в силовых структурах – несущих опорах правящего режима. Так, в середине мая 1995 г. А. Ахмар по личному указанию президента САР провел серию расширенных совещаний с руководящим составом управления моральной ориентации Вооруженных Сил САР, военной контрразведки, руководителей армейских баасистских организаций. В рамках общей линии на укрепление морального состояния и дисциплины особо подчеркивалась «непозволительность критических высказываний по поводу политики руководства страны». Было обращено внимание на то, что некоторые офицеры увлекаются исламистской литературой, а другие занялись откровенным личным обогащением в ущерб своим служебным обязанностям. А. Ахмар вновь заверил военных, что в случае «замирения» с Израилем интересы обороноспособности Сирии и офицерского корпуса не пострадают. Не ограничиваясь осуждением «инакомыслия» среди военных, сирийское руководство предприняло превентивные меры по активизации политработы в армии, укреплению кадрового состава политорганов. Руководству военной контрразведки, баасистских организаций, а также командирам частей было дано указание при аттестации офицеров давать развернутую характеристику их политических взглядов и в целом усилить контроль за настроениями в армии. Одновременно предпринимались шаги по дальнейшему улучшению материального положения военных.
Таким образом, хотя президент Х. Асад и управлял Сирией от имени ПАСВ, экономическая и политическая системы власти в САР (особенно в последние годы жизни Х. Асада) уже не так жестко соотносились с баасистской идеологией и принципами общественного согласия под эгидой партии в качестве политического авангарда. На самом деле желание режима сохранить свою устойчивость и реализовать намеченную схему передачи власти зачастую являлось более важным моментом, определяющим ход событий, по сравнению с партийной доктриной. Поэтому власть в этот период в значительно большей степени опиралась на вооруженные силы и органы безопасности Доминирующая роль в процессе принятия самых ответственных решений отводилась узкой группе лично близких Х. Асаду лиц из ряда высокопоставленных военных и представителей партгосаппарата.
Несмотря на то, что реальная роль партии как одного из «центров силы» этой мозаичной системы власти имела в этот период тенденцию к некоторому снижению, ПАСВ по-прежнему сохраняла разветвленный контрольно-административный аппарат, уступавший по степени влияния на ситуацию в стране только спецслужбам и армии. И хотя, роль самой партии отошла на второй план в механизме принятия политических решений, наиболее важные вопросы внутренней и внешней политики выносились на обсуждение РР ПАСВ, которое коллегиально утверждало поступавшие из аппарата президента предложения, имевшие, как правило, обязательный характер. Достаточно эффективным являлся механизм управления на местах через баасистские организации. При отсутствии реальных альтернативных политических партий в САР вероятные претенденты на высшие государственные посты могли рассчитывать на успех только при поддержке и одобрении партии, и с этой точки зрения были заинтересованы в обеспечении стабильности в стране через структуры правящей партии и сохранении баасизма, как идеологического инструмента управления сирийским обществом.
I.5. Фатальная ошибка президента в выборе своего преемника.
Достаточно ясно обозначившиеся к середине 1990-х годов проблемы со здоровьем, сложившаяся ситуация в стране и правящих элитах привели Х. Асада к мысли о необходимости создания механизма, который смог бы, в случае стойкой нетрудоспособности президента или его внезапной кончины, обеспечить плавный и неконфронтационный переход власти к одному из его сыновей. Вначале Х. Асад возлагал определенные надежды в деле реализации этих планов на своего младшего брата Риф٬ата, соответствующая договоренность с которым, как считали в информированных сирийских кругах, была достигнута. Последний обещал, что временно возьмет на себя общий контроль на переходный период, а затем передаст власть сыну Х. Асада. Именно на таких условиях Риф٬ату было позволено вернуться в Сирию в 1992 году. Несмотря на то, что Рифיат был восстановлен практически на всех своих прежних постах в партии и государстве, Х. Асад был вынужден считаться с сильными антирифיатовскими настроениями среди части высокопоставленных офицеров армии и спецслужб и, в связи с этим, проводил тактику «мелких шагов» по наполнению реальным содержанием полномочий своего брата. Данное обстоятельство, наряду с мерами по установлению жестких рамок свободы действий Рифיата, вызывало у последнего определенное раздражение, периодически прорывавшуюся неудовлетворенность отводимой ему «ограниченной» роли. В этой связи Х. Асад понимал большую условность реализации Рифיатом на практике достигнутых договоренностей. Тем более обостренно воспринимал Х. Асад скрытое недовольство и противодействие высшего сирийского генералитета планам президента по вопросу преемственности власти в САР и продвижению сыновей, сначала Баселя, а позднее Башара во властные структуры государства. Консолидация части генералитета на антирифיатовской основе, их фактический саботаж планов президента в вопросах преемственности власти и явное стремление определить сирийского лидера из собственной среды, вряд ли могли быть истолкованы Х. Асадом иначе, чем открытый вызов клану Асадов в борьбе за власть и послужили своеобразным катализатором начала активных действий Х. Асада по реформированию кадрового состава вооруженных сил и спецслужб САР.
С 1993 года сирийский лидер приступил к постепенному обновлению высшего армейского эшелона и органов госбезопасности. Характерно, что данный процесс осуществлялся в основном за счет выдвижения на руководящие посты лиц, не принимавших активного участия в противоборстве за политическое влияние в период внутреннего кризиса 1984 года. В 1993 году со своего поста был уволен могущественный начальник военной контрразведки генерал, алавит Али Дуба. Его имя было связано с одной из мрачных страниц в истории современной Сирии – подавлением мятежа «братьев-мусульман» в 1976-1982 годах. Вместе с ним были уволены или переведены на другие должности несколько человек из числа его близкого окружения. Сам А. Дуба в течение некоторого времени фактически находился под домашним арестом в своем поместье в Латакии. В дальнейшем он был назначен на одну из трех должностей заместителя начальника Генерального штаба. В 1994 г. был снят со своего поста и посажен под домашний арест командующий войсками специального назначения САР генерал Али Хейдар. В то время ему не было еще и 60 лет. Выходец из известной семьи Дибов одного из влиятельных алавитских племен Хаддадин. Окончил военный колледж в Египте. Прошел за рубежом специльные курсы «рейнджеров». Принимал активное участие в событиях 1970-х годов, подавлении восстания «братьев-мусульман» в Хама в 1982 году. Всегда гордился своей близостью к Х. Асаду. Согласно сообщениям прессы, отставка и арест А. Хейдара были вызваны его публичными выступлениями против президента Асада, его сына и проводимой режимом политики. На место А. Хейдара был назначен генерал Али Хабиб, командовавший сирийским контингентом в составе сил антииракской коалиции в ходе кризиса в Персидском Заливе 1990-1991 гг. Летом 1994 г. Х. Асад своим приказом отправил в отставку более 20 генералов, в том числе начальников ряда ключевых управлений Министерства обороны САР и командиров ряда наиболее боеспособных дивизий. В этом же году вместо Аднана Махлюфа двоюродного брата жены президента, командующего Дивизией республиканской гвардии со дня ее основания, был назначен протеже Башара Асада генерал Али Хасан. Был заменен глава одной из самых влиятельных спецслужб Сирии –Управления общей разведки. Вместо М. Саида назначен генерал Башир Наджар. Ранее он возглавлял Главное таможенное управление САР и считался одним из сторонников покойного сына Х. Асада Баселя в возглавляемой им компании борьбы с контрабандой наркотиков. Однако один из наиболее влиятельных людей в разведке, заместитель директора, алавит Мухаммад Насыф Хейрбек остался на своем месте.
Таким образом, начав кадровую реформу в армии и спецслужбах, Х. Асад решал одновременно несколько важных задач; укрепление властных позиций клана Асадов, создание благоприятных условий для бесконфликтного продвижения во властные структуры сына президента Башара, постепенного очищения руководящих кадров в армии и спецслужбах от сторонников бескомпромиссного противостояния «сионистскому врагу» и лиц, замешанных в неблаговидных делах, способных скомпрометировать имидж Сирии в глазах Запада, в сторону которого Дамаск стал постепенно разворачиваться после распада СССР.
По существу Х. Асад приступил к формированию нового кадрового «эшелона власти» в расчете на то, чтобы в случае возникновения нового кризисного этапа для внутренней и внешней политики САР быть готовым встретить его в обстановке относительной стабильности. В условиях Сирии подобные мероприятия были практически неосуществимы без основательной предварительной чистки руководящего состава спецслужб и армии, укрепления их лояльными и лично преданными главе государства работниками. Примечательно, что наиболее радикальные решения были приняты Х. Асадом прежде всего в отношении деятелей и группировок из числа алавитов (А. Дубы, А. Хейдара, А. Махлюфа, Д. Джухейни и др.) Поставленный перед необходимостью недопущения раскола в алавитской верхушке, Х. Асад вынужден был отодвинуть на второй план соображения конфессионального порядка и поставить во главу угла принцип личной преданности и заботы о стабильности режима и государства.
Однако, несмотря на предпринятые президентом попытки несколько ослабить влияние военных, ему не удалось добиться желаемой цели в полной мере. Так, ему не удалось до конца решить вопрос об ограничении властных полномочий бывшего начальника Управления военной контрразведки А. Дубы, который с позиций своей новой должности уверенно курировал деятельность этой спецслужбы, ослабить сопротивление генералитета попыткам вернуть в политическую жизнь страны Рифיата, ограничить каналы влияния военных на выработку стратегии и тактики Дамаска на переговорах по БВУ.
Постепенное продвижение Баселя, а после его трагической гибели в 1994 году другого сына Х. Асада Башара, вызывало на первых порах скрытое недовольство в высших сферах власти. При этом если обладавший «военной косточкой» Басель слыл всеобщим любимцем армии и кумиром «золотой» сирийской молодежи, то гражданский врач-офтальмолог Башар не имел поначалу подобной харизмы. Однако, многие представители «старой гвардии» серьезно не воспринимали Баселя в качестве возможного претендента на власть в САР, рассматривая его как любимчика отца, верного оруженосца и исполнителя при президенте. Башара же, как и Рифיата, хотя и в меньшей степени, чем последнего, большинство генералов рассматривало в качестве потенциального соперника в борьбе за влияние на президента и в этой связи особенно ревностно относились к попыткам реанимировать семейственность в механизме принятия наиболее важных решений.
Как мудрый и искушенный политик, Х. Асад опасался, что после его кончины (если это произойдет достаточно скоро) влиятельные алавиты в армейской среде и аппарате спецслужб предпримут попытки по отводу Башара в сторону от высшей власти в государстве и попытаются сами захватить ее. При Х. Асаде, когда в верхах царила атмосфера неоспоримой сильной личной власти президента, лица из его окружения и высокопоставленные военные вынуждены были действовать чрезвычайно осторожно и разобщено. Другими словами, пока складывающая ситуация позволяла продолжить подготовку передачи власти от Х. Асада к его сыну Башару. С другой стороны, неоднозначность данной ситуации заключалась в том, что подготовленную для Баселя базу, было невозможно автоматически передать Башару. К тому же выбор президента в плане создания надежного и преданного Башару окружения в военной среде был в значительной мере ограничен. С начала 1990-х годов Х. Асад последовательно проводил мероприятия по созданию безальтернативного выбора кандидатуры Баселя, сознательно ослабляя всех других влиятельных алавитов, особенно в армии и спецслужбах. Предпринятые Х. Асадом энергичные усилия по вводу Башара в армейскую среду и его приобщение к процессу управления государством (в 1994 году Башар в звании капитана прикомандирован к Дивизии республиканской гвардии, прошел интенсивную индивидуальную подготовку по программе военного колледжа г. Хомса, с лета 1994 г. занял официальный пост одного из политических советников президента, в апреле 1995 г. был назначен спецпосланником президента в контактах с ливанским руководством и т.п.) могли дать свои плоды только спустя длительное время, запаса которого у Х. Асада в силу естественных причин становилось все меньше и меньше.
Х. Асад, по-видимому, хорошо осознавал, что в силу всей неоднозначности и многовариантности проблемы преемственности власти Сирия с его уходом с политической арены может вступить в полосу нестабильности. Пережить первые трудные этапы страна будет в состоянии только при наличии сильной централизованной власти военных, а именно тех лиц, чья деятельность в ближайшей перспективе вряд ли поставит под угрозу положение алавитов в сирийском обществе (министра обороны М. Тласа, начальника Генерального штаба Х. Шехаби, его заместителя А. Аслана, генералов И. Сафи, Ш. Файяда). При этом Х. Асад хорошо понимал, что личность Башара как перспективного лидера Сирии без энтузиазма воспринимается именно среди этой группы высокопоставленных военных, которые с высоты своего жизненного и военного опыта воспринимают традиционно далекого от армии 30-летнего Башара без видимого сопротивления пока жив сам Х. Асад.
Для того, что бы заручиться поддержкой указанных лиц своих планов в отношении Башара и выиграть время, необходимое для создания собственной «группы поддержки» для Башара в армии и спецслужбах, Х. Асад в январе 1996 года своим приказом присвоил второе по значению в Сирии воинское звание корпусных генералов командующим 1, 2 и 3 армейских корпусов А. Абдель Наби, И. Сафи и Ш. Файяду. Одновременно был подготовлен проект приказа президента о введении в сирийской армии нового звания – корпусной генерал первой степени, которое позднее Х. Асад присвоил своему верному другу и соратнику М. Тласу, а также Х. Шехаби.
Убедившись на примере бывшего командующего войск спецназначения А. Хейдара насколько непредсказуемым и опасным для стабильности власти может стать поведение высокопоставленного военного, выходящего в отставку по возрасту, Х. Асад издает приказ, в соответствии с которым для высших командных чинов армии увеличивается предельный срок службы по возрасту в среднем на 3-5 лет ( т.е.. очевидно этот срок Х. Асад считал достаточным для подготовки Башара – А.В.). Одновременно Х. Асад предпринял ряд мер по обновлению кадрового состава среднего и части высшего командного звена вооруженных сил путем ограничения срока службы в одной должности восьмью годами. Таким образом, в течение 1996 – 1997 гг. число уволенных офицеров должно было составить, по некоторым оценкам, 100-150 человек. Наряду с этим планировалось существенно усилить программы социального обеспечения выходящих на пенсию военных. Предусматривалось создание специального резерва должностей в государственном аппарате и государственном экономическом секторе для военных пенсионеров, своеобразного банка земельных наделов и жилья, значительного увеличения единовременных выходных пособий. Оценочная стоимость данной программы должна была составить по некоторым данным 20-25 млн. долл. США.
Предпринятые Х. Асадом шаги дали свои положительные результаты. Во время очередных праздничных торжеств зимой 1996 года по случаю окончания мусульманского поста влиятельные военные публично выражали свою лояльность и преданность президенту и его сыну Башару. Разговоры о неопытности, неосведомленности Башара в государственных делах среди высшего сирийского генералитета если и не прекратились совсем, то стали значительно глуше и реже.
Естественно, не все в армии и спецслужбах были довольны действиями президента. Среди части офицерского корпуса были отмечены попытки противопоставить Башару его брата Махера (майора одного из элитных воинских подразделений), который, по их мнению, обладал большим опытом в воинских делах.
Для острастки оппонентов Башара президент разрешил ему сблизиться с Рифיатом. Во властные элиты был пущен слух, что в случае усиления противодействия планам президента в отношении Башара Х. Асад может вернуть Рифיата к активной политической деятельности и даже восстановить его в качестве командующего специальным подразделением, аналогичным прежним «Ротам обороны». В армейской среде активно обсуждалась предполагаемая замена на более молодого и не связанного с кланами Шехаби и Хаддама начальника военной полиции, в функции которого входила, в частности профилактика противников режима, главным образом из числа военнослужащих, а также наблюдение и контроль над тюрьмами, где содержались политические заключенные.
Данные мероприятия президента носили в значительной мере характер своеобразных акций «устрашения». Тем более что в декабре 1996 года Рифיат в очередной раз был вынужден уехать из Сирии. Воспользовавшись неважным самочувствием Х. Асада, он в обход президента предпринял шаги по восстановлению своих прежних позиций в армии и спецслужбах. Это вызвало открытый протест в армии и спецслужбах у давних недругов Рифיата Х. Шехаби и вице-президента А. Х. Хаддама и было расценено Х. Асадом как нарушение ранее достигнутой договоренности в вопросах преемственности власти в САР. Принадлежавший сыну Рифיата ресторан в одном из престижных районов Дамаска был закрыт. В это же время из Сирии во Францию вынужден был уехать старший брат Х. Асада Джамиль, со своими сыновьями и сторонниками (всего около 40 человек). Он также как и Рифיат рассчитывал использовать болезнь Х. Асада и попытался восстановить запрещенное в середине 1980-х годов так называемое «Общество имама Муртады», которое было создано в 1980 г. на базе алавитской общины в районе Латакия и которое он сам возглавил. Это общество представляло собой военно-политическое формирование для защиты алавитов от террористической деятельности «Братьев-мусульман». Одновременно специальным подразделением Дивизии республиканской гвардии был досмотрен торговый офис одного из видных представителей молодого поколения сирийской правящей элиты, сына Х. Шехаби Хейсама, чьи широкие торговые и политические контакты с многочисленными западными и арабскими компаниями, якобы, нуждались в тщательной проверке. На самом деле, как полагали в осведомленных кругах Дамаска, неудовольствие президента вызвало растущее вмешательство членов калана Шехаби в ливанские дела, которые Х. Асад поручил курировать Башару. Очевидно, этими же соображениями было вызвано спущенное сверху, на первый взгляд, странное распоряжение о демонтаже мемориальной доски, установленной на женском доме сирот под Тартусом в ноябре 1996 года его попечительницей – женой вице-президента САР А.Х. Хаддама (которая принадлежит к алавитской общине) от своего имени. В Сирии и за ее пределами А.Х. Хаддам был известен как «архитектор» сирийской политики в Ливане. Человеку, не искушенному в хитросплетениях внутрисирийской политической игры, указанные меры президента могли бы показаться результатом каприза не совсем здорового человека. На самом деле, предпринятые Х. Асадом шаги представляли собой точно просчитанные (с учетом национальной психологии и менталитета) акции, призванные продемонстрировать как внутри, так и за пределами Сирии, что президент, несмотря на просочившиеся в СМИ сообщения о болезни, уверенно удерживает в своих руках бразды правления и намерен твердо следовать принятому курсу в руководстве страной в т.ч. и в вопросах преемственности власти в САР.
На рубеже 1996-1997 гг. Х. Асад значительно активизировал свою деятельность по укреплению позиций Башара Асада во властных структурах. Причем, если раньше этот процесс носил в определенной степени завуалированный характер, то теперь он стал все больше приобретать явную и открытую форму. После окончания осенью 1996 года учебы в Академии Генштаба ВС САР Башар Асад вернулся в свой офис в президентском дворце и стал активно привлекаться Х. Асадом к выработке и обсуждению важных вопросов внутренней и внешней политики государства. Одновременно он продолжал совершенствоваться в военной сфере, готовясь принять командование одним из наиболее дееспособных подразделений Дивизии республиканской гвардии.
Х. Асад подключил Башара Асада к решению кадровых вопросов формирования корпуса глав зарубежных сирийских миссий, где к тому времени образовалось много вакантных должностей. В результате, по предложению Б. Асада, на один из ключевых для Сирии постов – посла САР во Франции – был назначен Ильяс Нажме – депутат сирийского парламента, профессор факультета политической экономии Дамасского госуниверситета, который одно время читал Башару Асаду курс политической экономии. В целях создания в сирийском обществе положительного имиджа Башара Асада как борца за права простых людей была активизирована работа бюро по рассмотрению жалоб населения, контроль над деятельностью которого и прохождением обращений граждан по инстанциям осуществлял лично Б. Асад.
Росло число сторонников Б. Асада в армии и спецслужбах. В основном это были представители т.н. «второго эшелона» офицерского корпуса на уровне комбригов и комдивов. Значительно укрепились отношения Башара Асада с его дядей по материнской линии М. Махлюфом. Последний фактически стал неофициальным советником Б. Асада в вопросах отношений с алавитскими шейхами, среди которых клан Махлюфов в силу своей родовой знатности и богатства традиционно пользуется большим влиянием.
В тоже время президенту не удалось окончательно разбить связки между рядом ключевых фигур в силовых структурах, которые в условиях преждевременного ухода Х. Асада могли бы стать потенциальными конкурентами его сыну. Активное продвижение Башара Асада сталкивалось со скрытым неприятием влиятельных сирийских военных, которые группировались вокруг Х. Шехаби и его заместителя А. Дубы. Последний, как считали в осведомленных сирийских кругах, затаил личную обиду на Башара Асада, который инициировал смешение сына А. Дубы с поста генерального директора одного из крупнейших государственно-коммерческих предприятий «Аль-Гуты». Настороженно относились к Б. Асаду начальники ряда ключевых управлений министерства обороны Сирии.
В этот период в Сирии разворачивается беспрецедентная по масштабам компания борьбы с коррупцией, руководителем которой становится по указанию Х. Асада его сын Башар Асад, который как бы наследует этот пост от своего покойного брата и продолжает начатое им дело. Именно Б. Асад санкционировал проверки различных министерств и ведомств (нефти и минеральных ресурсов, энергетики, юстиции, туризма, транспорта, здравоохранения, высшего образования, компании «Аль-Фурат», «Аль-Гута» и др.), увольнение обвиненных в коррупции чиновников, которые, используя некоторую либерализацию экономики, значительно обогатились в последние несколько лет и могли, по оценке президента, претендовать на самостоятельное участие в политической жизни САР. В этой деятельности, которая охватила также и армию, активную помощь Башару Асаду оказывал начальник БНБ РР ПАСВ А.Р. Касм, который имел богатый опыт антикоррупционной борьбы с высокопоставленными военными и сотрудниками спецслужб.
Конечно, собственно борьба с коррупцией в Сирии носила по большей части селективный характер и преследовала главным образом политические цели. Под лозунгом наведения порядка и законности президент стремился расширить базу своей и Башара Асада поддержки в обществе и, прежде всего в армии, спецслужбах и деловых кругах. Последние терпели значительный ущерб от коммерческой контрабанды импортных товаров. В политическом плане эта компания была рассчитана на сведение к минимуму неподконтрольных президенту источников финансовой подпитки действующих в стране «центров силы». К тому же в данной ситуации Х. Асад и его сын могли более эффективно проводить в жизнь принятые решения во внутри и внешнеполитических областях и, в частности, осуществлять назревшие перестановки в сирийском руководстве, армии, спецслужбах в выгодном для себя плане.
Несмотря на лабильность ситуации в ближневосточном урегулировании и временную приостановку сирийско-израильского диалога, президент САР не изменил свой внутриполитический курс в т.ч. свой подход к проблеме реформирования местных властных элит. По указанию Х. Асада в октябре 1997 года в Сирии были сформированы несколько специальных комиссий из представителей государственной инспекции, президентской администрации, министерства финансов, ведущих спецслужб, которые проверяли работу различных министерств и ведомств, финансовых и коммерческих структур, а также деятельность отдельных подразделений армии и спецслужб. Результаты работы комиссий докладывались лично Башару Асаду, который контролировал ее работу и принимал соответствующие решения.
Отводя армии важную роль в вопросах выдвижения своего сына, Х. Асад в рамках данной компании уделял первостепенное внимание локализации фактов коррупции и злоупотреблений служебным положением в вооруженных силах. Так, по докладу одной из комиссий, несколько старших офицеров Генштаба были сняты со своих должностей. В отношении них были возбуждены уголовные дела по обвинению в заключение за взятки контрактов с иностранными компаниями на поставку в САР заведомо неисправного оборудования. Серьезное предупреждение получили командиры нескольких дивизий, где были выявлены факты хищений финансовых средств, ассигнуемых армии на текущий ремонт техники, закупку запчастей и ГСМ. Возбуждено следствие в отношении командующего одного из стратегически важных военных округов САР, уличенного в сговоре с местными властями в спекуляциях с земельными участками, выделенных армии.
В тоже время указанные меры прямо не затрагивали высших сирийских военных и были призваны содействовать укреплению авторитета и росту популярности Башара Асада в среднем и младшем звене офицерского корпуса.
Судя по всему, именно в такой поддержке нуждался Башар Асад, которому президент все больше перепоручал ведение хозяйственных дел в стране и решение сложных организационно-кадровых вопросов госаппарата. Несмотря на предпринимаемые усилия, Башару Асаду не удавалось сплотить вокруг себя ведущих представителей клана и властных элит и мобилизовать их на решение сложных экономических проблем Сирии. Ссылаясь на молодость Башара Асада и его недостаточный опыт в государственных делах, отдельные представители правящих сирийских верхов пытались проводить самостоятельную политику в стране. Образовав т.н. «лоббистские группы» и, прикрываясь высокими именами, они пытались оказывать влияние на процессы кадровых перемещений в государственных экономических структурах, выдвигая туда «своих людей» и активно занимались незаконной коммерческой деятельностью. Естественно, их деятельность ассоциировалась в обществе с правящей семьей и в конечном итоге вела к ослаблению авторитета личной власти Х. Асада и позиций Башара Асада в стране.
И вновь на сирийской политической сцене возник младший брат Х. Асада Рифיат, вернувшийся в конце весны 1997 г. из Парижа в Дамаск. Х. Асад не только разрешил своему брату вернуться, но и практически полностью восстановил его в прежних правах. По поручению президента Рифיат приступил к исполнению своих обязанностей в качестве вице-президента Сирии и стал курировать вопросы национальной безопасности. Ему был возвращен его прежний офис, который он занимал в бытность командующим «Рот обороны». Несколько офицеров армии и спецслужб, которые поддерживали Рифיата в ходе событий 1983-1984 гг. и поплатившиеся за это свободой, были выпущены из тюрем, а следствие по их делу было прекращено. Рифיат стал заниматься партийной работой в качестве члена РР ПАСВ. Однако подлинная свобода его действий была по-прежнему ограничена. Он должен был отчитываться о своей деятельности лично перед президентом, а все его контакты с представителями властных структур, прежде всего в армии и спецслужбах, тщательно отслеживались.
В мае 1997 г. Х. Асад своим специальным приказом назначил своего зятя генерала Асыфа Шауката начальником одного из главных управлений военной контрразведки, которое отвечало за работу особых отделов в армии. Фактически А. Шаукат стал «вторым человеком» в Управлении военной контрразведки и мог теперь оказывать самое непосредственное влияние на формирование кадровой политики в вооруженных силах и процесс ее реализации. Назначение зятя президента на этот пост вызвало особую обеспокоенность и недовольство у А. Дубы, который продолжал как бы негласно руководить работой военной контрразведки и, когда еще был жив Басель Асад, активно способствовал увольнению А. Шауката из органов военной контрразведки. Теперь же А. Дуба опасался, что очень скоро А. Шаукат мог быть назначен начальником всей военной контрразведки.
Летом 1997 г. после очередного ухудшения здоровья Х. Асада во властных структурах Сирии активно зондировалось обсуждение вопросов, связанных с разработкой механизма преемственности власти в случае длительной нетрудоспособности президента или же его внезапной кончины. По некоторым данным, сам Х. Асад выдвинул идею создания т.н. «Консультативного Совета», в основу работы которого был положен принцип коллективного руководства. Данный орган должен был вырабатывать и принимать решения по важнейшим вопросам внутренней и внешней политики, проблемам национальной безопасности Сирии. Характерен предложенный Асадом персональный состав Совета; Башар Асад, заместитель главкома, министр обороны М. Тлас, вице-президент А.Х. Хаддам и Рифаיт Асад. Было составлено предложение, с которым РР ПАСВ должно было выйти к Х. Асаду для издания соответствующего президентского декрета. Однако официального юридического оформления данный проект не получил. С другой стороны, действовавший механизм власти в целом соответствует духу и букве идей и предложений, выдвинутых ранее Х. Асадом.
В тоже время, достаточно сложно найти однозначный ответ на вопрос,- зачем Х. Асаду понадобилось возвращать Рифיата в Сирию и тем более включать его в состав Совета? Ведь, менее чем через год, в феврале 1998 г. Рифיат на чрезвычайном заседании РР ПАСВ был обвинен в деятельности, идущей вразрез с интересами сирийского государства, снят со всех постов в государстве и партии и вынужден был уехать из Сирии.
Возможно, Х. Асад усомнился, пусть на короткое время, в правильности сделанного им выбора в пользу своего сына. Не исключено, что Х. Асад хотел дать Рифיату еще один шанс найти свое место в структуре власти в Сирии, хотя и знал, насколько сложно это будет сделать, пока высокие посты в государстве занимают люди, не переносящие и боящиеся его брата. Скорее всего, президент решил таким образом припугнуть оппозиционные элементы в правящих элитах с тем, чтобы выиграть время и собрать силы для осуществления очередного этапа реализации намеченных задач.
В 1998-1999 гг. Х. Асад значительно активизировал свою политику по изменению «формулы власти» в Сирии. Однако если раньше президент проводил в этом вопросе сбалансированную и тщательно просчитанную линию в увязке с конкретными результатами на переговорах с Израилем, то теперь он намеренно форсировал события и уже не склонен был, как раньше сохранять в неприкосновенности костяк «старой гвардии» и идти в отношении его членов на «почетные горизонтальные» перемещения. Состояние здоровья президента, складывающаяся внутри клана и вокруг него обстановка, изменения на региональном уровне, оставляли Х. Асаду все меньше времени и заставляли быть решительным и жестким в отношении вероятных оппонентов своего сына, как это было ранее в случае с А. Хейдаром и А. Дубой.
Летом 1998 г. с почетом был отправлен в отставку Х. Шехаби. К моменту отставки Х. Шехаби не исполнилось еще и 70 лет, из которых 24 года он возглавлял Генеральный штаб ВС САР, и, как многие другие представители «старой гвардии», не мог похвастаться отменным здоровьем. Однако, по некоторым данным, не состояние здоровья явилось на самом деле решающей причиной ухода из армии Х. Шехаби. Почетная отставка Х. Шехаби трактовалась в армии, как давно готовившаяся Х. Асадом мера по устранению наиболее могущественного оппонента курсу президента в вопросах преемственности власти. С другой стороны, Х. Асаду, возможно, было не так просто расстаться с человеком, который в течение нескольких десятилетий (еще до того, как Х. Асад стал президентом) находился рядом с ним, считался его верным помощником и преданным сторонником. На протяжении нескольких последних лет Х. Асад неоднократно встречался с Х. Шехаби и предлагал назначить его на самые высокие посты в государстве, включая место главы сирийского кабинета. Но Х. Шехаби неизменно отказывался покинуть пост начальника Генерального штаба, что усиливало раздражение и подозрительность в отношении истинных планов могущественного генерала у ближайшего президентского окружения. Х. Шехаби и влиятельные представители его клана не смогли, несмотря на многочисленные «намеки» властей, быть до конца лояльными вероятному преемнику президента. Военный до «мозга костей», боевой генерал, начавший свою карьеру в армии в качестве курсанта пехотного колледжа в Хомсе, Х. Шехаби, очевидно, просто не мог представить себе, что должен будет выполнять команды 33-летнего бывшего врача офтальмолога (когда тот станет президентом и главкомом), пусть даже и родного сына Х. Асада, которого Х. Шехаби, несомненно, любил и уважал. Недовольство в семье президента вызвали также излишне самостоятельные действия ближайших родственников Х. Шехаби в Ливане, причем не столько в сфере политики, сколько в делах бизнеса. Вместе с сыновьями А. Х. Хаддама, они занимались там налаживанием системы мобильной глобальной связи, запрещенной тогда к использованию в САР, в то время, как члены семьи президента, в т.ч. Башар Асад стремились взять под свой полный контроль вопросы компьютеризации и новых систем связи, рассматривая их как ключевые в деле обеспечения национальной безопасности САР в XXI веке.
После отставки Х. Шехаби начался процесс ослабления его сторонников в армии и их постепенного вытеснения из вооруженных сил. Фактически оказалось расформированным созданное при Х. Шехаби спецподразделение охраны начальника Генштаба (численностью более 100 человек). В самом Генштабе произошло перераспределение кураторских обязанностей, в результате которых контроль над деятельностью ключевых управлений Генерального штаба сосредоточился в руках верных президенту и его сыну военных. Новые начальник Генштаба А. Аслан, и два его заместителя А. Сайяд и Ф. И. Ибрагим считались «людьми» Башара Асада и были хорошо известны ему еще и потому, что их сыновья дружили и работали вместе с сыном президента.
Имевшиеся у некоторых представителей власти опасения, что отставка Х. Шехаби могла побудить часть сирийского генералитета открыто выступить против режима, оказались в основе своей беспочвенными. К моменту своего ухода несколько замкнутый и не очень общительный Х. Шехаби, окончательно утратил связи с руководством суннитской общины Сирии и рассматривался большинством правящих элит как пожилой и не совсем здоровый человек.
Несмотря на отставку, за Х. Шехаби сохранилось членство (по должности) в РР ПАСВ, что в течение некоторого времени давало пищу для различного рода спекуляций его сторонникам о возможности назначений бывшего начальника Генштаба, то на пост вице-президента САР вместо З. Машарка, то на должность специального советника президента по вопросам национальной безопасности, или же послом в США, где работал один из сыновей Х. Шехаби. Последнее предположение было совсем уж нереальным. В условиях обострения борьбы по вопросу о преемственности власти в Сирии, Х. Асад вряд ли добровольно согласился бы надолго отпустить «обиженного» Х. Шехаби из сферы своего контроля. Даже опальному Рифיату вскоре было разрешено вернуться из-за границы и проживать на своей вилле в соседнем Ливане и периодически наведываться в Дамаск. Таким образом, он с одной стороны, находился под неусыпным контролем сирийских служб безопасности, базирующихся в Ливане, а с другой, «ненавязчиво» напоминал о себе влиятельным представителям сирийских элит. На самом деле Х. Шехаби оставался в Сирии до последних дней жизни Х. Асада и, как только участь президента была решена, незамедлительно покинул страну.
Еще одной «громкой» отставкой 1998 года стало увольнение со своего поста другого высокопоставленного военного начальника Управления общей разведки САР генерала суннита Б. Наджара. Увольнение Б. Наджара носило достаточно скандальный характер. Он был обвинен в коррупции, растрате государственных средств и помещен в тюрьму. В осведомленных сирийских кругах считали, что истинным мотивом увольнения Б. Наджара послужило его участие в деятельности группы высокопоставленных военных и гражданских чинов, которые пытались скомпрометировать ряд государственных деятелей, считавшихся сторонниками Башара Асада и проводимого им курса в вопросах финансово-экономической и информационной политики государства. Временно исполняющим обязанности начальника Управления общей разведки был назначен один из заместителей Б. Наджара генерал Али Хури. При этом «непотопляемый» М. Насыф и в этот раз удержался на своей должности.
А. Хури находился на своем посту немногим более двух лет и был сменен высокопоставленным сотрудником военной контрразведки, генралом, суннитом Али Хаммудом. Последний был в числе нескольких других молодых генералов, рекомендован еще в 1997 году Башару Асаду его шурином А. Шаукатом в качестве своеобразного «резерва выдвижения». Зимой 1998 года своим приказом Х. Асад всех их повысил в звании. Таким образом, президент решал сразу несколько важных задач. Во-первых; он продемонстрировал свою поддержку молодому поколению сирийских офицеров, которые были недовольны «засильем генералов-резервистов» и выслуживших установленные сроки полковников (примерно 10-15% от общей численности старших офицеров), что в целом негативно сказывалось на положении дел в армии. Во-вторых; Х. Асад опроверг циркулировавшие в армейских кругах слухи о том, что он, намеренно тормозит процесс омоложения кадров и планирует провести увольнение этих офицеров под видом сокращения численности вооруженных сил после достижения мира с Израилем. Увязывание прогресса на мирных переговорах с Израилем с неизбежной необходимостью сокращения национальных вооруженных сил, пугало многих не только в армии, но и в целом в сирийском обществе, которое испытывало острый дефицит новых рабочих мест и страдало от растущей безработицы. С другой стороны, постоянные отсрочки реформ в армии и госаппарате САР в целом негативно воспринимались на Западе, прежде всего в США, которые активно «позиционировали» себя в качестве «единственного посредника» в сирийско-израильских мирных переговорах и надежного гаранта их успешного завершения.
В-третьих; вовлечение молодого поколения сирийских военных в орбиту т.н. «группы поддержки» Б. Асада из числа влиятельных алавитских генералов – Ш. Файяда, И. Сафи, Н. Аббаса, И. Зейдана, А. Хасана не только укрепляло позиции сына президента в армии, но и расширяло Х. Асаду и его сыну поле для возможных маневров. А присвоение президентом сразу четырех новых званий корпусных генералов летом 1998 г. было призвано «уравновесить силы» в армейском руководстве. Поскольку на абсолютную лояльность некоторых из его членов Х. Асад не мог рассчитывать до конца в критической ситуации. В-четвертых; Х. Асад продемонстрировал представителям самой многочисленной религиозной общины Сирии – суннитской, что смещение с высоких постов в армии и спецслужбах суннитов ни в коей мере не ущемляет их прав и не является попыткой пересмотреть «конфессиональную конфигурацию» сирийских силовых структур. Так, из 9 повышенных в должности в январе 1998 года молодых генералов 5 были суннитами, двое алавитами, один христианином и один друз.
В 1999-2000 гг. кадровые перестановки в армии и спецслужбах продолжились. Этот процесс принял особенно интенсивный и решительный характер после октябрьских волнений 1999 года в Латакии, где сторонники опального Рифיата фактически предприняли попытку вооруженного мятежа и спровоцировали столкновение с подразделениями Дивизии республиканской гвардии. Указанные события заставили президента и его сына активизировать работу по освобождению вооруженных сил и органов безопасности от скрытых противников режима и просто «политически ненадежных» офицеров.
По приказу Х. Асада был уволен сын его сестры Зухейны генерал Исса Шалиш, который занимал руководящий пост в личной охране президента. Был вынужден оставить свой пост в Управлении общей разведки генерал М. Насыф. Целая серия отставок и увольнений коснулась высокопоставленных офицеров из других сирийских спецслужб и армейских подразделений. 6 февраля 2000 г. был отправлен в отставку А. Дуба. В марте в Сирии было сформировано новое правительство во главе с выдвиженцем Б. Асада М. Миро. Значительное число мест в новом кабинете заняли сторонники Б. Асада. Кадровые перемещения происходили под контролем Б. Асада и его шурина А. Шауката, которому Х. Асад поручил продолжить обновление руководящего состава органов безопасности, их укрепление кадрами, полностью лояльными сыну президента. Таким образом, А. Шаукат становился фактическим главным координатором деятельности всех сирийских спецслужб. На освободившиеся места в армии, спецслужбах, аппарате правительства назначались преимущественно выходцы из алавитской общины. В отличие от «старой гвардии» соратников Х. Асада это были в основном лица в возрасте от 30 до 40 лет, получившие высшее образование в странах Западной Европы и хорошо показавшие себя на политической работе в ПАСВ. Многие молодые офицеры, получившие в последние несколько лет высокие назначения в армии и спецслужбах, были на самом деле малоизвестны в офицерском корпусе САР и вряд ли могли бы серьезно претендовать на самостоятельную роль в процессе выбора преемника, тем более его выдвижении на высшие посты в государстве. С другой стороны, своим возвышением они были обязаны лично Б. Асаду, с которым связывали свое будущее. Данное обстоятельство было способно сыграть решающую роль в случае преждевременной кончины Х. Асада. Когда решение о выборе преемника (как это уже бывало в САР в 1983-1984 гг.) принималось бы не в парламенте и правительстве (которые в «асадовской» Сирии играли по большей части роль «фасадных структур»), а в ключевых подразделениях армии и спецслужб, обладавших реальной властью, от которых зависела стабильность и сама судьба правящего в САР режима.
II. Особенности общественно-политического развития Сирии.
(конец XX, начало XXI вв.)
II.1. Новая президентская власть: попытки модернизации под флагом «демократизации».
Кончина Х. Асада стала своеобразным «моментом истины» для национальных вооруженных сил и определенным тестом для всего партийного аппарата на верность проводившейся президентом в последние 6 лет его жизни политики в вопросах преемственности власти в Сирии. Несмотря на различные ожидания, внутри Сирии и за ее пределами, армия и ПАСВ твердо выступили на стороне Башара Асада и поддержали его избрание новым президентом страны. Именно это обстоятельство в значительной мере обеспечило неконфронтационный переход власти в САР. На следующий день после кончины Х. Асада 11 июня 2000 г. на чрезвычайном заседании Регионального Руководства ПАСВ Б. Асад был выдвинут единственным кандидатом на пост президента САР. 17 июня 2000 г. в Дамаске открылась 9 – я Региональная конференция (съезд) ПАСВ. Завершившийся 19 июня партийный форум избрал его генеральным секретарем ПАСВ. 27 июня 2000г. сирийский парламент единогласно избрал Б. Асада президентом Сирии.
Немалая часть высшего сирийского генералитета, а также представители «старой гвардии» рассматривали Б. Асада, прежде всего как компромиссную фигуру, способную примирить их властные амбиции и не допустить дестабилизации внутреннего положения в САР. Об этом косвенно может свидетельствовать заявление министра обороны САР М. Тласа – одного из ближайших друзей и соратников покойного президента (знаком с Х. Асадом с 1953 года – А. В.). Он, в частности, рассказывал, что после кончины Х. Асада сирийское руководство встало перед выбором, – «либо рекомендовать на пост президента министра обороны М. Тласа, либо вице-президента А. Х. Хаддама. Однако избрание на этот пост членов «старой гвардии», чей возраст приближался к 70 годам, могло бы потребовать частой смены президента, что отрицательно сказалось бы на стабильности власти в стране. Поэтому было принято единодушное решение назначить на пост президента «молодого доктора Башара». Указанная группа высокопоставленных представителей партгосаппарата, армии и спецслужб, возможно, рассчитывала, что приход к власти в САР Б. Асада будет способствовать сохранению прежней политической и экономической системы и позволит им удержать в своих руках контроль над важнейшими политическими, экономическими и финансовыми рычагами управления Сирией. Их отношение к реформам было очень емко охарактеризовано М. Тласом в интервью спутниковому каналу Абу Даби 12 апреля 2001 года «… в деятельности правительства встречаются ошибки, но Башар исправит их».
1.2. Робкие попытки «демократизации».
После прихода к власти Б. Асад решительно приступил к проведению нового этапа экономической и социально-политической либерализации и попытался ускорить темпы модернизации Сирии. Усилия президент в этой области в сирийских и зарубежных исследованиях получили название «Дамасской весны».
В своей инаугурационной речи перед парламентом 17 июля 2000 г. Б. Асад обратился к сирийскому народу с призывом «обновить старые и дать новые идеи». Его речь была полна оптимизма, уверенности в своих силах, надежды и веры в будущее. Он высказался, в частности, за большую открытость сирийской политической культуры и необходимость административной реформы в САР. Молодой президент явно рассчитывал на поддержку заинтересованных социальных сил Сирии,- преимущественно интеллигенции и новых бизнесэлит. В начале января 2001 г. появилось т.н. «послание тысячи» – обращение представителей сирийской интеллигенции к Б. Асаду. В послании сторонники реформ – либерально настроенная интеллигенция – решительно потребовали независимости судов, коренного реформирования Национального Прогрессивного Фронта, отмены действующего в САР с 1963 года закона о чрезвычайном положении, освобождении политзаключенных, свободы прессы, равенства женщин и т.п. Аналогичное обращение т.н. «коммюнике 99» – группы сирийской интеллигенции, появившееся ранее в конце сентября 2000 г., вызвало не менее широкую поддержку общественности. А 1 октября 2000 г. передовица официальной сирийской газеты «Тишрин» поместила статью известного сирийского экономиста, советника президента Б. Асада Арефа Далила, где говорилось о том, что однопартийная система власти в САР устарела и более не эффективна с точки зрения продвижения экономических реформ в стране. Характерно, что практически все выступившие публично в поддержку реформ не были раньше замечены в антирежимной деятельности и не выступали против перехода власти к Б. Асаду. В ноябре 2000 г. Б. Асад распорядился выпустить из тюрем 600 политзаключенных. Известная тюрьма в Дамаске в районе Меззе была закрыта. В сентябре 2001 г. были выпущены на свободу активисты одной из левых организаций, просидевшие 14 лет в тюрьме. Большое число представителей сирийской интеллигенции открыто собирались в частных домах, превращенных в своеобразные «политические клубы», и вели острые дискуссии о судьбах реформ. Более того, власти вначале в целом толерантно относились к требованиям интеллигенции о свободах. В Дамаске официально начала работать так называемая «комиссия по защите прав человека» во главе с сирийским журналистом Ахтамом Наиса, который с 1991 по 1998 гг. находился в тюрьме по обвинению в критике режима. Возникшие во второй половине 2000 г. в САР «политические клубы и ассамблеи» и общественные организации в поддержку развития гражданского общества в Сирии Б. Асад стремился использовать для укрепления позиций сторонников реформ в госаппарате и армии, чтобы ограничить противодействие старой военно-бюрократической элиты Сирии. С этой же целью президент предпринял попытки дать больше свободы национальным средствам массовой информации. Во главе ведущих государственных газет были поставлены бывший профсоюзный деятель, оппонент прежней власти по социально-экономическим вопросам Махмуд Салама – «Ас-Саура» и один из ведущих сотрудников Центра стратегических исследований САР Х. М. Аль-Джарад – «Тишрин». Впервые за последние полвека в Сирии было разрешено издание частных газет. Конечно, право на издание независимых газет было ограничено и разрешено только трем из шести политических партий, сотрудничающих с ПАСВ в рамках Национального Прогрессивного Фронта. Первая такая газета – «Нидаль Аш-Шааб», издающаяся Сирийской коммунистической партией, вышла в начале января 2001 и критиковала решение правительства разрешить деятельность в Сирии частных банков. Впервые с 1963 г., с момента прихода к власти партии «Баас», стала легально издаваться газета, не отражающая и не разделяющая официальную идеологию правящей партии. В тоже время, государственные газеты публиковали острые статьи с критикой экономической политики правительства. Б. Асад лично встретился с редакторами газет и поддержал их стремление печатать материалы по реформам в САР. Стремясь сблизить народ и власть и продемонстрировать ее открытость перед обществом, Б. Асад приказал убрать свои портреты с улиц и площадей сирийских городов и запретил выставлять их в публичных местах, что в такой стране как Сирия уже само по себе являлось заметным событием. Действительно, для укрепления своего имиджа сторонника демократических преобразований новому президенту было достаточно на первых порах сделать не так уж и много. Во время поездки по стране, он публично появился в торговой зоне Алеппо. В то время как его отец Х. Асад после мятежа «братьев-мусульман», которые особенно активно проявили себя именно в Алеппо в конце 1970-х, начале 1980-х гг., ни разу не посетил эту «северную столицу» САР. Эти и другие шаги молодого президента в условиях жестко контролируемой ситуации в стране представлялись важными изменениями и давали надежду сирийцам на будущее, которое большинство из них, особенно молодежь, связывали с именем Б. Асада.
1.3. Конец «Дамасской весны».
Однако уже очень скоро перед Б. Асадом встал ряд сложных вопросов; как органично вписать новый режим в современный мир, каким образом провести либерализацию в стране, чтобы укрепить национальную экономику, сохранив при этом контроль над властью и избежать возможной внутренней конфронтации между соперничающим властными группировками. Тем более что, когда темпы инициированной Б. Асадом политической либерализации ускорились, данные группировки быстро объединились и сумели сделать все возможное, чтобы затормозить процесс реформ в САР. В середине февраля 2001 года по поручению Регионального Руководства ПАСВ 17 членов этого высшего партийного органа были направлены в провинции и выступили в университетах Сирии «с разъяснением политической ситуации» в стране. Руководил этой компанией вице-президент САР А. Х. Хаддам, который позднее публично обвинил сторонников политической модернизации в том, что они перешли «красную линию безопасности и стабильности государства». Подписанное 20 февраля 2001 г. заместителем генерального секретаря ПАСВ А. Аль-Ахмаром внутреннее циркулярное письмо партии обвиняло сторонников реформ в служении интересам «врагов родины» и «ослаблении государства». В официальном заявлении ПАСВ от 18 марта 2001 года некоторые представители сирийской интеллигенции обвинялись в «связях с заграницей и провоцировании анархии в стране». Предложения и требования сторонников демократизации и политических свобод были охарактеризованы как «разрушающие и ослабляющие государство». Сторонники реформ обвинялись в забвении «сионисткой угрозы», игнорировании общеарабской роли САР и арабо-израильского конфликта. К данной компании присоединился и министр обороны САР М. Тлас, который 12. 04. 2001 в интервью спутниковому каналу Абу Даби обвинил подписантов «петиции 1000» в «сотрудничестве с ЦРУ и врагами Сирии». Особое раздражение М. Тласа вызвал тот факт, что в «петиции» ни словом не говорилось об арабо-израильском конфликте. Спустя 4 дня после заявления М. Тласа инициативный комитет в поддержку восстановления гражданского общества в САР выступил с новой «декларацией принципов», где содержался призыв к оказанию «всесирийской» поддержки палестинской интифады. Однако судьба демократических реформ в САР была уже предрешена. Действия «консерваторов» были настолько стремительны, целенаправленны, сплочены и концентрированы, что застали врасплох не только аморфную и плохо организованную группу либеральной интеллигенции, но и сторонников реформ в армии и спецслужбах. Даже такой высокопоставленный сотрудник спецслужб, как генерал Бахджет Сулейман, известный своими либеральными взглядами еще при жизни Х. Асада и тесно связанный с семейным кланом Асадов, был вынужден пойти на попятную, – перестал высказываться в пользу перемен и оказывать свое обычное покровительство ряду сирийских интеллектуалов.
Вскоре демократическая активность в Сирии оказалась фактически свернутой, политическая деятельность в стране была вновь поставлена под жесткий контроль спецслужб, а многие политические активисты получили недвусмысленные предупреждения от власти. Некоторые из них были арестованы. Не пожалели даже депутатов сирийского парламента. В августе 2001 г. был заключен под стражу объявивший ранее голодовку протеста против действий властей депутат от Дамаска М. Хомси. Вслед за ним были арестованы известный сирийский бизнесмен и независимый депутат Р. Сейф, А. Далили, несколько десятков активистов и членов «гражданских обществ» в САР. М. Хомси и Р. Сейф публично выступили против политики нынешнего режима в САР, прекращения борьбы с коррупцией, отхода от ранее провозглашенных Б. Асадом принципов. Власти закрыли 14 «гражданских обществ» и политических клубов. Деятельность оставшихся была жестко ограничена. В опубликованной в газете «Тишрин» статье Р. Сейф и М. Хомси обвинялись в том, что они своим поведением спровоцировали власти на жесткие действия, которые фактически означают отступление демократии в Сирии и обострение конфликта власти и прессы. Уже к середине 2001 г. постепенно был установлен определенный контроль над СМИ, а ряд прогрессивных редакторов был уволен. Несмотря на то, что сегодня в Сирии формально разрешена деятельность частных радиостанций и газет, старые традиции по-прежнему остаются в силе. Бурные протесты в Сирии и за рубежом в связи с компанией арестов вынудили сирийские власти пойти на определенный компромисс. Спустя два месяца после ареста М. Хомси и Р. Сейфа, обвинявшихся в антигосударственной деятельности, было объявлено о том, что судебный процесс над ними будет открытым. По случаю годовщины «исправительного движения» в САР из тюрем было выпущено свыше 100 политзаключенных, преимущественно «братьев-мусульман», членов оппозиционных иракских и палестинских организаций.
Очевидно, вопреки своему желанию, Б. Асаду не удалось долго оставаться «над схваткой», куда его активно втягивали противоборствующие стороны, и очень скоро пришлось определять свою позицию. Так, если в декабре 2000 г., выступая перед активом сирийских спецслужб Б. Асад высказался в том духе, что сирийские спецслужбы «имеют право знать что делают эти люди» (активисты гражданских обществ – А.В.), но, «они не могут воспрепятствовать им делать это», то уже менее чем через три месяца, в феврале 2001 г., сирийский президент заговорил о том, что «терпение имеет границы» (имея в виду деятельность тех же активистов – А. В.). Как говорили в осведомленных сирийских кругах, большое впечатление на Б. Асада произвел тот факт, что на заседании Регионального Руководства ПАСВ в феврале 2001 г., в ходе острых и бурных дискуссий о происходящих в сирийском обществе процессах обнаружилось практически полное единство взглядов и схожесть позиций как «старых», так и «новых» гражданских и военных членов партийного руководства. Практически все участники партийного форума критиковали распространение в обществе явлений «распущенности и цинизма», «размытости идеалов», «падения морали, нравственности и дисциплины», высказывая в этой связи свою озабоченность за безопасность государства и стабильность власти в САР.
На самом деле Б. Асад попал в весьма непростое положение. С одной стороны, – не желающие считаться с тем, что мир вокруг них меняется,- представители т.н. «старой гвардии», давние друзья и соратники его отца, которым он в значительной мере обязан своим избранием на высший пост в государстве, с другой, – высокие и устойчивые ожидания больших экономических и политических свобод, которые связываются в различных слоях общества с личностью молодого президента, а также собственная убежденность в необходимости коренных социально-экономических реформ, невозможных без демократических преобразований. Сложность ситуации, в которой оказался Б. Асад, хорошо видна в его интервью 08.02 2000г. газете «Аш-Шарк Аль-Аусат», где Б. Асад в частности заявил, что, несмотря на прикладываемые им усилия, он не может обещать какого-либо прогресса, поскольку он (прогресс – А. В.) зависит не только от одного президента, а от всех слоев общества. Такое своеобразное обращение к народу, было сбалансировано высказанным Б. Асадом в том же интервью сомнением в необходимости устанавливать какие-либо временные рамки реформ, особенно в политической сфере. Таким образом, президент как бы давал понять, что он выступает за реформирование общественно-политической жизни страны, но путем эволюции, а не революции. На практике это означало отказ от попыток «демократизации» политической системы страны и возврат к прежней системе власти. Несмотря на это «Дамасская весна» сыграла свою роль в начале событий «Арабской весны» на Ближнем Востоке и сирийской революции 15 марта 2011 года.
1.4. Реформы в правительстве, силовых структурах и партии
Удачная экономическая коньюктура 2000-2001 гг. – высокий урожай зерновых, доходы за транзит иракской нефти и финансовая поддержка арабских монархий Персидского Залива,- позволяла Б. Асаду не торопиться с проведением политических реформ. В тоже время, предпринятые Б. Асадом в конце 2001, первой половине 2002 гг. шаги могли свидетельствовать, что сирийский президент не отказался от планов модернизации Сирии. Так, в первой декаде декабря 2001 г. Б. Асад распорядился создать в рамках Народного Совета САР специальную комиссию из представителей законодательных, исполнительных и судебных органов для выработки предложений по реформированию судебной системы в Сирии. При этом президент особо подчеркнул, что суд в Сирии должен стать независимым от влияния политиков и военных. Одновременно аппеляционный суд САР принял решение (10 лет тюрьмы) по делу бывшего заместителя премьер-министра Сирии, министра экономики С. Ясина и министра транспорта А. Карима, которые обвинялись в нанесении экономического ущерба сирийскому государству в особо крупных размерах. Указанные лица были арестованы еще в мае – июне 2000 г. за получение крупных взяток в ходе заключения соглашения с французской компанией «Аэробус» на продажу в САР 6 гражданских самолетов на сумму 240 млн. долл. Замешанным в данном деле оказался также бывший премьер-министр САР М. Зоаби, который, как предполагают, решил не дожидаться ареста, и покончил с собой в мае 2000г. В то время суд приговорил С. Ясина и А. Карима к 20 годам лишения свободы и арестовал принадлежавшее им имущество. Характерно, что это было последнее в САР крупное дело о коррупции, борьба с которой велась особенно жестко в последние годы жизни Х. Асада под руководством его сына Башара. Именно это обстоятельство позволило известному сирийскому писателю Тайибу Тизини заявить в ноябре 2000 г., что Б. Асад фактически свернул борьбу с коррупцией и медлит с проведением реформ, под влиянием своего ближайшего окружения. На самом деле коррупция оставалась острым моментом в жизни современной Сирии. Об этом могли свидетельствовать многие факты. Так, например, полученные в конце 2000 г. от Европейского инвестиционного банка кредиты на общую сумму в 182 млн. евро были «освоены» сирийским правительством к концу лета 2001 г. только на сумму в 1 млн. евро. Возможно, сирийские власти опасались, что Европейский банк может внезапно потребовать аудиторскую проверку и обнаружить истинные размеры коррупции в САР. Размер таможенных пошлин в Сирии один из самых высоких в регионе. При этом доходы государственного бюджета от таможенных поступлений незначительны. По некоторым данным, через таможню в обход государства ежегодно попадало в частные руки около 1 млрд. долл. США. Судя по всему, Б. Асад хорошо осознавал, какую опасность представляет коррупция для стабильности и авторитета президентской власти и судьбы реформ в САР. 11 марта 2002 г. по обвинению в финансовых махинациях был арестован генеральный директор Сирийского коммерческого банка М. Мискаль. Его обвиняли в пропаже с банковских депозитов 5 млн. долл. США в результате инвестиционных операций с «ненадежным» иностранным банком. В этот же день был уволен генеральный директор сирийских авиалиний. 17 марта около 30 сотрудников министерств транспорта и экономики, а также Центра научных исследований САР были уволены и арестованы по обвинению в коррупции. Таким образом, Б. Асад демонстрировал, что он намерен продолжить выполнение данных им в ходе своей инаугурационной речи обещаний реформировать Сирию.
В начале декабря 2002 г. Б. Асад поручил премьер-министру М. Миро сформировать новое правительство. Число членов ПАСВ в составе нового кабинета сократилось с 26 до 19 человек. Это произошло главным образом за счет сокращения численного состава правительства с 36 до 34 человек и увеличения числа партий в НПФ с 5 до 8. Серьезные кадровые перестановки произошли в экономическом блоке правительства. Новым министром экономики и внешней торговли был назначен Г. Рифаи, получивший ученую степень в Великобритании и, работавший ранее в международных финансовых организациях. Новые министры промышленности И. Заим, финансов М. Атраш и туризма А. Калаа также учились во Франции и Великобритании. В тоже время, сам премьер-министр и руководители ключевых министерств (обороны, иностранных дел, информации) остались прежними. Исключением стала отставка министра внутренних дел М. Харба.
Вслед за реформой правительства Б. Асад произвел ряд кадровых перестановок в армии и спецслужбах. В январе 2002 г. в отставку был отправлен начальник Генштаба САР А. Аслан – алавит, один из близких Хафезу Асаду высокопоставленных военных. В армии А. Аслан пользовался репутацией руководителя, который существенно укрепил боеспособность сирийских вооруженных сил. Назначенный Х. Асадом на этот пост после отставки в 1998 г. Х. Шехаби, А. Аслан, как считали в осведомленных сирийских кругах, не смог найти общего языка с шурином Б. Асада генералом А. Шаукатом, который после смерти Х. Асада фактически руководил всеми кадровыми вопросами в силовых структурах Сирии. Отставка А. Аслана с поста начальника Генштаба объяснялась также и тем обстоятельством, что в течение 24 лет этот пост занимал представитель суннитской общины Алеппо, а с приходом А. Аслана в армии заговорили о дальнейшей «алавитизации» командного состава сирийских вооруженных сил. На место А. Аслана был назначен его заместитель, суннит, 67-летний генерал Х. Туркмани – уроженец Алеппо. В сирийской армии Х. Туркмани был известен как один из верных и последовательных сторонников укрепления военно-технического сотрудничества с Россией. Отставка А. Аслана предполагала начало масштабных кадровых перестановок на уровне высшего и среднего звена командного состава сирийской армии, особенно среди тех офицеров, чье выдвижение было обусловлено поддержкой представителей «старой гвардии», к которой наряду с А. Асланом относится и министр обороны М. Тлас. Возможно, этим обстоятельством было продиктовано решение М. Тласа поторопиться с подачей Б. Асаду в феврале 2002 г. своего рапорта об отставке (по возрасту), рассмотрение которого было отложено президентом до июля 2002 г., когда в армии и спецслужбах ожидалась серия кадровых перемещений. Как уже о практически решенном вопросе, в Дамаске заговорили об отставке генерала Х. Халиля с поста начальника Управления военной контрразведки. На этот пост Х. Халиль был назначен летом 2000 г. после того, как Б. Асаду наконец удалось отправить в отставку многолетнего главу Управления военной контрразведки А. Дубу, который не скрывал своего скептического отношения к власти молодого президента. Однако и при новом начальнике – своем прежнем заместителе, А. Дуба не утратил связи с Управлением военной контрразведки и пытался вмешиваться в работу этой важнейшей в Сирии спецслужбы. В начале 2002 г. свой пост начальника контрразведки ВВС/ПВО САР (одной из самых «закрытых» и близки к Х. Аль-Асаду сирийских спецслужб) оставил генерал И. Аль-Ховейджи. В начале марта 2002 г. Б. Аль-Асад своим приказом уволил в отставку «за грубые нарушения норм поведения и превышение служебных полномочий» около 30 высокопоставленных офицеров спецслужб. В основном это были сотрудники территориальных (провинциальных) управлений Департамента политической безопасности МВД САР, во главе которого находился также один из ближайших сподвижников Х. Асада генерал Аднан Бадр Хасан. В начале октября 2002 г. А. Б. Хасана был отправлен в отставку. Вместо него главой Департамента Б. Асад назначил командующего разведкой сирийских войск в Ливане Г. Канаана. Ранее, в декабре 2001 г. в ходе произведенных Б. Аль-Асадом кадровых перестановок в сирийском кабинете министров на пост министра внутренних дел САР вместо отправленного в отставку М. Харба – еще одного из старых сподвижников Х. Аль-Асада, – был назначен генерал А. Хаммуд. До этого А. Хаммуд – представитель алавитской общины в течение нескольких месяцев возглавлял Управление общей разведки САР, что вызывало настороженность военных-суннитов. На место А. Хаммуда был назначен генерал, суннит, Х. Аль-Бахтияр. Назначение А. Хаммуда рассматривалось в информированных кругах Дамаска как новый шаг Б. Асада по усилению своего контроля над национальными спецслужбами за счет укрепления руководящего состава МВД преданными ему людьми и передачи этому министерству части полномочий и функций сирийских спецслужб. Характерно, что традиционно на пост министра назначался выходец из полиции. Кадровые перестановки в МВД САР имели также и внешнеполитическую подоплеку. Возглавлявший ранее службу разведки и контрразведки в Западном Бейруте А. Хаммуд мог оказаться полезным президенту в проведении его собственной политической линии в Ливане. С другой стороны, в соответствии с негласным распределением обязанностей в сирийских спецслужбах, Департамент политической безопасности МВД САР, который возглавил приобретший в Ливане богатый опыт «переговорщика» Г. Канаан, отвечает за «турецкое досье» и курирует общий ход сирийско-турецких отношений, в нормализации которых Б. Асад был крайне заинтересован.
Совпавшие по времени кадровые перестановки в правительстве и руководстве армии и спецслужб дали основания некоторым сторонникам Б. Асада предположить, что президент постепенно перемещает центр власти из военных в гражданские институты государства. Однако на деле, административная реформа так и не была завершена и свелась к обычному «перепрограммированию» чиновничьего аппарата. Реальные же рычаги власти остались под контролем прежней правящей элиты. Возможно, отдельные ее представители и помолодели на 5-8 лет, но большинство из них, по сути, обладало мировоззрением своих старших коллег. К тому же они не чувствовали своей полной зависимости от воли Б. Асада и оставались во многом лояльны своим бывшим начальникам, которые продолжали составлять ближайшее окружение молодого президента. Так, уже в мае 2002 г. Б. Асад издал специальный указ о продлении на два года срока службы министру обороны САР М. Тласу, который по возрасту (70 лет) должен был выходить в отставку. А уволенные в отставку А. Аслан, И. Ховейджи, М. Насыф были назначены советниками президента по вопросам обороны и национальной безопасности.
Реформирование ПАСВ и укрепление ее руководящих органов верными людьми могли дать Б. Асаду возможность расширить базу поддержки своей власти в партийных рядах и властных элитах САР. В результате проведенных в мае 2000г. предварительных выборов делегатов 9 съезда партии, в его работе смогли принять участие около 200 новых молодых баасистов, среди которых было немало сторонников Б. Асада. Это позволило значительно обновить кадровый состав директивных партийных органов, как в центре, так и на местах. Из 21 члена РР и 90 членов ЦК ПАСВ 12 и 62 соответственно были заменены новыми людьми. Полностью был обновлен обком г. Алеппо, где особенно сильны позиции суннитского большинства и торгово-промышленной буржуазии страны. Существенные кадровые перестановки произошли в обкоме г. Сувейды (юг Сирии), партийной организации (на правах обкома) Дамасского госуниверситета.
Наряду со стремлением Б. Асада упрочить собственные позиции и своих сторонников в ПАСВ, обновление партийных рядов было призвано оживить повседневную жизнь и деятельность партии, упрочить ослабевшую за последние годы ее связь с обществом, преодолеть в этих целях пассивность и безразличие рядовых баасистов, пробудить их инициативу, особенно на периферии, обновить устаревшие формы и методы партработы, которые давно устарели и не отвечали возросшим требованиям момента.
На проходившем в декабре 2000 г. под председательством Б. Асада заседании РР ПАСВ было решено отказаться от системы назначений в партии и провести 20 января 2001г. партийные выборы. При этом вводилось право «оказывать недоверие» на выборах партфункционерам среднего звена. Б. Асад дал также понять, что следующие президентские выборы 2007г. он хотел бы провести на альтернативной основе. На этом же заседании было одобрено создание в Сирии системы частных банков, выражена поддержка учреждению фондовой биржи и принятию закона о банковской тайне. Таким образом, партия как бы делала заявку на более активное участие в осуществлении давно назревших социально-экономических преобразований в Сирии и укрепляла свои позиции в среде национальной буржуазии.
Стремясь расширить социальную базу поддержки ПАСВ и избежать преждевременного с точки зрения власти создания политических партий вне рамок ПНФ, Б. Асад предпринял также попытку реорганизовать деятельность ПНФ. Входящим в него партиям разрешалось учреждать региональные отделения, легально привлекать новых членов и издавать собственные газеты. В начале февраля 2002 г. статья 9 Устава ПНФ, определяющая монопольное право ПАСВ на ведение политической работы в обществе, была частично изменена. Входящие в ПНФ партии теперь могли действовать в молодежной среде, университетах. Запрет на работу в армии, тем не менее, сохранялся. О предпринимаемых властями усилиях по изменению прежней схемы взаимоотношений ПАСВ с другими политическими партиями Сирии свидетельствует также тот факт, что на приходивший в декабре 2002 г. форум НПФ в качестве наблюдателей были приглашены представители Сирийской национальной социальной партии (СНПС), которая не так давно возобновила свою деятельность в стране после долгих лет запрета. В начале марта 2003 г. В Сирии прошли первые с момента прихода к власти в стране Б. Асада парламентские выборы. Они не слишком заметно отличались от выборов прошлых лет, поскольку, несмотря на требования оппозиции сирийское избирательное законодательство осталось прежним. В результате ПАСВ, как и прежде одержала уверенную победу, получив 167 из 250 мест в парламенте. Комментируя итоги выборной компании, ее куратор – новый глава МВД САР А. Хаммуд заявил, что «нынешний закон о выборах пока не требует изменений и соответствует текущим реалиям». Обращаясь к вновь избранным депутатам, он, тем не менее, дал понять, что от них ждут продолжения реформ. Действительно, 83 места получили т.н. независимые кандидаты (в основном представители крупного национального капитала), а также представители СНСП. Впервые за всю историю ПАСВ и НПФ независимая партия получила на выборах 4 места в парламенте.
Реформируя ПАСВ, Б. Асад, очевидно, хотел изменить политическую конфигурацию сирийского общества и вернуть партии ее былую роль в политической системе страны наравне с армией и новым предпринимательским классом. Президент не мог не считаться с тем фактом, что партия, которая объединяла в своих рядах около 1,4 млн. человек (все население САР составляет 17 млн. чел.), в силу широты распространения сети своих организаций и связей с различными слоями общества сохраняла значительный политический потенциал. А мощный партийный аппарат представлял собой один из важных рычагов управления в руках президента. Тем более что в самой партии не было каких-либо серьезных по¬литических разногласий. В партийных верхах не велась борьба блоков и группиро¬вок, враждующих между собой по принципиальным политическим мо¬тивам. Несмотря на определенную разницу в материальном положении, различную конфессиональную принадлежность, разную степень радикальности или консерватизма во взглядах, состав членов руково¬дства ПАСВ был в принципе однороден, и для него не была характерна фрак¬ционность. Если в нем и происходила какая-то борьба между отде¬льными лицами или группами, то она отражала сложный процесс смены поколений во властных сирийских элитах и представляла собой соперничество за “лучшее мес¬то под солнцем”, которое старшее поколение баасистов склонно было отождествлять с личностью и режимом Х. Асада. Процесс политизации ислама в регионе и в Сирии, в частности, возможное в перспективе начало прямых арабо-израильских переговоров, сложный процесс смены правящих элит и перераспределения власти между ними вынуждали сирийского президента проявлять особое внимание к делам партийной жизни в стране, чтобы не допустить возникновения идеологического вакуума в Сирии. В условиях участия САР в глобальной борьбе с терроризмом для власти весьма актуальной становилась задача поддержания конфессионального баланса в стране. В этом смысле «возрожденная» ПАСВ могла послужить достаточно прочным связующим звеном между суннитами и алавитами, центром и регионами. Активизировавшаяся в последнее время деятельность мирового и арабского сообществ по разблокированию мирного процесса в регионе заставляла сирийское руководство обратить самое пристальное внимание на партию. В отличие от армии и разветвленного аппарата спецслужб, которым в случае прекращения арабо-израильского противостояния, пришлось бы существенно сократить свою численность и реформировать свою деятельность, обновленная ПАСВ могла стать одной из основных опор президентской власти в постконфронтационный период. К тому же пример Ирака показал, что умелое использование режимом С. Хусейна баасистской партии для удержания кланом Тикрити власти в Ираке в условиях жесткой международной политиче¬ской и экономической блокады показало эффективность партии даже в быстро меняющихся внешних идеологических условиях. С учетом изменчивой политической ситуации на Ближнем Востоке, отход сирийского руководства от баасизма мог иметь далеко идущие последствия не только в идеологичес¬ком, но и геополитическом плане. Борьба баасистов за влияние в арабском мире оставалась одним из реальных элементов сложного политического процесса в регионе. В результате активной «закордонной» работы ОР ПАСВ, Дамаск контролировал деятельность баасистских организаций в Ливане и Палестине. С учетом планов США и их западных союзников по переустройству миропорядка на Ближнем Востоке после свержения режима С. Хусейна в Ираке, Сирии приходится пересматривать свои отношения с радикальными исламскими и палестинскими организациями. В этой связи ливанские и палестинские филиалы ПАСВ могли стать важным каналом влияния сирийского руководства на политическую ситуацию в соседних арабских государствах. Примечательно, что еще при жизни Х. Асада по его указанию в первой половине 1990-х годов в недрах РР ПАСВ разрабатывалась новая платформа партии (отмена режима чрезвычайного положения, введение многопартийности, создание гражданского общества и т.п.), учитывающая возможность арабо-израильского примирения. С другой стороны Х. Асад отклонил поступавшие в этот период предложения о департизации вооруженных сил и спецслужб. В отличие от Ирака, ПАСВ в Сирии не имела собственных вооруженных формирований и была не в состоянии самостоятельно выступить в защиту режима в случае кризисной ситуации. Партии отводилась политическая роль, а партийное строительство и партийная деятельность были ориентированы, прежде всего, на проведение политической работы в массах и их мобилизацию для решения выдвигаемых властью задач. С другой стороны, реформированная ПАСВ, выступая на равных с военным и государственным аппаратом, способна сыграть роль важного фактора (особенно в постконфронтационный период), обеспечивающего стабильность политического курса, независимо от персональных изменений в руководящей элите. Однако, как бы не сложился процесс политической модернизации в Сирии, ПАСВ, вероятно, могла бы играть в нем не последнюю роль при любых поворотах социально-политического развития страны, в том числе сгладить существующие расхождения между правящими элитами. Возможно, партия могла бы стать своеобразным «политическим клубом» для встреч и обмена мнениями различных представителей правящей сирийской элиты. Неслучайно в этот период в партийном руководстве активно обсуждались вопросы о том, обязательно ли должны студенты старших курсов сирийских университетов участвовать в деятельности молодежных организаций ПАСВ, а также должен ли глава правительства САР обязательно быть членом ПАСВ. По мнению пресс-секретаря сирийского МИД Х. Шаабан роспуск партии «Баас» в Ираке мог бы помочь Б. Асаду открыть дорогу в руководящие структуры Сирии представителям других партий.
1.5. Мероприятия в социально-экономической и финансовой сферах.
В экономической области власти объявили ряд мер, призванных ослабить жесткий государственный контроль над экономикой за счет внедрения в нее некоторых принципов свободного рынка. Однако вряд ли эти меры смогли кардинально решить проблемы сирийской экономики. С другой стороны, они демонстрировали признание правительством существования острых экономических проблем в Сирии. Так, в октябре 2000 г. официальная сирийская пресса опубликовала основные положения нового пятилетнего плана, принятого сирийским правительством, где констатировалось наличие серьезных экономических и социальных проблем в развитии САР. Таким образом, у населения сохранялась надежда, что по мере расширения политических реформ будут усиливаться и темпы экономической либерализации. Одним из косвенных показателей серьезности намерений власти в этой области стало то, что бюджет 2001 г. был разработан и принят без проволочек и затяжек, что являлось беспрецедентным для Сирии последних десятилетий.
На самом деле к моменту прихода к власти Б. Асада Сирия фактически находилась на грани тяжелого экономического кризиса. Так, доход на душу населения составлял 1010 долл. США в 1999 г., темпы экономического развития в этот же год имели отрицательный показатель и равнялись -1,7%. В тоже время ежегодный прирост населения в САР составлял 2,7%, а безработные составляли 20% населения Сирии. Таким образом, сирийская экономика нуждалась в срочном реформировании, что признавалось официальной сирийской печатью. Несмотря на предпринятые в первые годы президентства Б. Асада усилия по улучшению экономического положения страны (к июлю 2001 г. было принято около 100 новых законодательных актов в области реформирования экономики), существенно изменить ситуацию пока не удается. И дело здесь не столько в самой экономики, сколько в проблемах политического характера. В случае быстрых и масштабных рыночных преобразований в Сирии, которые неизбежно приведут к обрушению прежней экономической системы, многие, чье благополучие связано с государственным сектором, могут серьезно пострадать. При определенных обстоятельствах это может вызвать социальный взрыв в САР. Так, по данным официальной сирийской статистки, 1,2 млн. человек (40% экономически активного населения) занято на государственной службе, в том числе в отраслях военной промышленности и гражданском производстве. Более 80% занятых в сельском хозяйстве работают в государственных предприятиях и сельских кооперативах. Их деятельность полностью зависит от государственной помощи и различных дотаций. Занятые в этих отраслях экономики составляют 2\3 экономического населения страны, и образуют одну из важнейшую социальных опор власти, многие нынешние руководители которого (как сунниты, так и алавиты – А. В.) родом из сельской местности . Б. Асад хорошо понимал и вынужден был учитывать данные сирийские реалии. В середине мая 2002 г. президент подписал указ о повышении заработной платы государственным рабочим и служащим, а также военным на 20%. Размер пенсий для этой категории населения также был увеличен на 15%. С другой стороны, многие представители властной военно-бюрократической элиты САР также были не заинтересованы в углублении реформ. Сегодня в Сирии министры и приравненные к ним по тарифной сетке зарплаты другие категории служащих официально получают около 400 долл. СЩА в месяц. При этом размер их заработка вроде бы не очень заметно отличается от жалования других бюджетников. На деле же, министры регулярно получают различные премии (размер которых сопоставим с их заработком), имеют в распоряжении несколько автомобилей с шоферами и т.п. Только размер командировочных этой категории сирийских трудящихся составляет 200 долл. США в день. Естественно, они с опаской и без должного энтузиазма относятся к любым переменам. Поэтому, несмотря на данные Б. Асадом обещания структурно реформировать сирийскую экономику, в том числе ее административный аппарат, серьезных шагов на данном направлении сделать не удалось.
Особенно хорошо это видно на примере реформы финансово-банковской системы – основы модернизации всей сирийской экономики. Не случайно экономическая либерализация в Сирии началась с реформы именно этого сектора национальной экономики. За день до своего избрания президентом республики на заседании сирийского парламента 27 июня 2000 г. Б. Асад распорядился разрешить иностранным банкам действовать в одной из 5 «свободных зон» Сирии. Менее чем через месяц после своей «инаугурационной речи» 17 июля 2000 г., в которой он выступил с программой реформ, Б. Аль-Асад 8 августа издал указ о работе трех частных банков в сирийских «свободных зонах». Ряд ливанских банков первыми получили возможность принять участие в этом эксперименте. 2 декабря 2000 г. на заседании Регионального Руководства ПАСВ под председательством Б. Асада было принято решение о создании частных банков в Сирии «в виде частных или смешанных акционерных предприятий» с минимальной кредитной базой в 30 млн. долларов США. При этом указывалось, что частные банки не заменят собой контролируемые государством 6 существующих банков, а будут служить их дополнением. На заседании была также выражена поддержка планам создания фондовой биржи и принятия соответствующих законов для юридического обеспечения банковской реформы. Действительно, при условии, что частные банки смогли бы в кратчайшие сроки завоевать доверие на международном уровне, они были бы способны оперативно обслуживать и финансировать сирийский экспорт и импорт. Стали бы гарантом от воздействия отрицательных факторов, которые могли бы появиться в результате свободного обмена сирийского фунта и разрешения на переводы неограниченных средств в национальной валюте. В отличие от частных банков, государственные не могли обеспечивать столь высокую норму прибыли, качественно и быстро проводить операции. Таким образом, потенциальные клиенты вынуждены были прибегать к помощи финансовых учреждений третьих стран, в результате чего Сирия, по некоторым данным, ежегодно теряла около 1 млрд. долл. ежегодно. Наличие широкой сети частных банков и их филиалов в туристических центрах способствовало бы развитию туризма, увеличению притока посетителей, особенно из арабских государств. Частный банковский сектор смог бы обеспечить появление новых рабочих мест для высококвалифицированных специалистов, многие из которых в настоящее время не находят себе достойного применения, а также укорил бы процесс модернизации государственных финансовых структур. В ходе банковской реформы предлагалось также разрешить арабским и другим зарубежным компаниям становиться совладельцами финансовых учреждений на условиях, что 51% уставного капитала будет принадлежать сирийской стороне. Это позволило бы привлечь капиталы извне, перенять опыт работы, улучшить деятельность управленческих структур. Большие надежды возлагались на превращение Коммерческого банка Сирии в предприятие со смешанным капиталом, (у государства предполагалось оставить лишь 25%) и переход к выплате им не 1% , а 8% годовых, что обеспечило бы приток вкладов граждан и мелких инвестиций. С другой стороны, Сирия более заинтересована в притоке долго- и среднесрочных вкладов. Для их привлечения необходимо, чтобы банк, с одной стороны, работал быстро и эффективно, а с другой, гарантировал возвращение инвестиций. Для решения этой задачи планировалось реконструировать Промышленный и Сельскохозяйственный банки в Банк развития со смешанным капиталом (50% остается у государства). Параллельно с организационными мероприятиями необходимо было провести большую работу по внедрению новейшей техники, обучению персонала, изучению управленческим аппаратом современных методов ведения банковского дела. 25 декабря 2000г. Центральный банк САР объявил о планах ввести в стране первые кредитные карточки. А уже 29 марта 2001 г. Совет министров САР принял новый закон о банках, на основании которого разрешалось создание частных банков и вводилось понятие тайна вклада. В Сирии разрешалось создавать два типа частных банков: с участием капиталов частных лиц или иностранных граждан при условии, что 51% уставного капитала принадлежал национальным инвесторам и совместные финансовые предприятия с участие частных лиц и сирийского государства (не менее 25% капитала). 16 апреля 2001 г. Б. Асад издал декрет N28 о создании частных банков, где государство владело 25% капитала, а также декрет N29, обязывающий сирийские банки соблюдать тайну вкладов. Сирийское руководство хорошо понимало всю значимость для дальнейшего развития страны реальной банковской реформы. 30 апреля на пресс-конференции премьер министр САР М. Миро заявил, что сирийское правительство считает, что частные банки «смогут облегчить бремя национальной экономики» и снизить ее зависимость от государства. Хотя сирийское банковское законодательство сильно отставало от западных стандартов, сирийские власти не прекращали попыток реформ: введение кредитных карточек, тайны банковских вкладов и т.п. Особое внимание Б. Асад уделял вопросам развития системы частных банков и созданию современной финансовой системы в САР.
Однако, сохранявшиеся ограничения на обмен валюты и наличие нескольких обменных курсов в Сирии, давали представителям властной верхушки возможность, используя свое служебное положение и связи, обогащаться на разнице этих курсов. Они стремились также сохранить прежнюю систему выдачи банковских кредитов и определения процентных ставок по ним, которые зависели не столько от экономической целесообразности, сколько от политических соображений. Поэтому, несмотря на то, что в январе 2001 г. в Сирии был принят закон об образовании частных банков, сирийское правительство отказалось учредить новый независимый орган банковского регулирования. В результате, за год после принятия этого закона кроме нескольких банков Ливана, чья экономика находится под контролем Сирии, банки других стран пока не выразили желания работать на сирийской рынке. Более того, в середине 2002 г. Б. Асад публично выразил сомнение в способности частных банков обеспечить развитие национальной экономики.
Процессы модернизации в Сирии осложнялись еще и непростой конфессиональной и земляческой составляющими властной вертикали, доставшейся Б. Асаду в наследство от прежних лет. Решая задачу безусловного обеспечения наследственной преемственности власти в сложных внутри и внешнеполитических условиях, Х. Асад и его сын несколько нарушили сложившийся во властных структурах конфессиональный баланс, что вызывало плохоскрываемое возмущение суннитов засильем алавитов в правительстве и армии. Последние перестановки в армии и спецслужбах были призваны несколько успокоить суннитскую общину и алеппское землячество Сирии. Возможно, с этой же целью Б. Асад неоднократно в ходе различных арабских и исламских конференций подчеркивал свою приверженность общеисламскому делу. Конфессиональный аспект новой экономической политики Б. Асада учитывал также позицию по этому вопросу Х. Асада, который считал, что экономика не должна быть зоной исключительных преференций для алавитов по сравнению с остальными конфессиями Сирии. Поэтому, чтобы успокоить своих соплеменников и ослабить их оппозиционность программе реформ, Б. Асад активно развивал экономическую инфраструктуру средиземноморского побережья САР (р-ны Латакия, Тартус), где традиционно компактно проживает подавляющая часть алавитов. За счет привлечения зарубежных, прежде всего, арабских инвестиций сотни миллионов долларов вкладывались в развитие туристического сектора сирийской экономики, главным образом в прибрежных районах Сирии. В мае 2003 г. Европейский инвестиционный банк предоставил Сирии кредит на модернизацию порта Тартус в размере 50 млн. евро.
Стремясь обеспечить Сирии членство в ВТО и полноправное участие в европейских политических и экономических институтах, Б. Асад был крайне заинтересован в продолжении процессов политической и экономической либерализации. Тот факт, что в конце апреля, начале мая 2003 г. сирийское правительство, наконец, выдало лицензии трем частным банкам, мог рассматриваться как важный шаг на пути модернизации сирийской экономики. Сирийский кабинет также утвердил проекты создания 2-х частных университетов и 4-х частных радиостанций. В Сирии рассматривался вопрос о реформе образования, в частности планировалось сократить объем военной подготовки в школах и университетах. Школьники младших и средних классов должны были носить новую униформу гражданского, а не военного, как прежде, образца.
Политические и экономические реформы при Б. Асаде несомненно могли бы иметь более широкие рамки и идти быстрее. Однако яростное сопротивление, каким-либо переменам со стороны ближайшего, главным образом родственного и силового окружения президента, побудили Б. Асада серьезно задуматься о необходимости ускорения темпов реформ в САР. В тоже время, углубление экономической либерализации позволило бы Сирии укрепить свои позиции в новой международной обстановке в регионе и упрочить позиции самого президента внутри страны, главное избежать тех событий, свидетелями которых мы сегодня являемся. Не случайно в Дамаске и других городах Сирии все чаще можно было услышать разговоры о формировании нового кабинета министров уже в недалеком будущем. Очевидно, Б. Асад имел недостаточный опыт в этом вопросе и слабую политическую волю. К тому же, он вероятно плохо представлял, что даже незначительные демократические реформы способны были оказать весьма позитивный эффект на сирийское общество.
В результате, основополагающие элементы системы власти в Сирии – государственное управление экономикой и закон о военном положении – остаются неизменными. Инициированные Б. Асадом и его единомышленниками реформы находятся еще в самом начале и не могут пока оказывать существенного воздействия на процессы модернизации в Сирии на данном этапе. Тем более что проведение политической и экономической либерализации в Сирии сталкивается с определенными трудностями. Многие влиятельные представители правящей элиты, пользующиеся экономическими и финансовыми привилегиями, опасались, что в случае более радикальных преобразований в стране, они могут оказаться отодвинуты от основных финансовых потоков в Сирии и таким образом утратить свое политическое влияние и экономические позиции в государстве. В этой связи они поддерживали только те реформы, которые не выходили за рамки действующей в САР системы. Вероятно, Б. Асад понимал, что при существующем раскладе сил его власть объективно ограничена, а подлинные сторонники реформ пока еще не набрали достаточного политического веса, чтобы переломить положение в свою пользу. В условиях отсутствия в Сирии серьезной альтернативы Б. Асаду, коалиционное руководство ( за исключением вряд ли возможной сегодня военной диктатуры) в любых его персональных конфигурациях неизбежно свелось бы к открытой борьбе за власть верхушки властных сирийских элит, межконфессиональной розни и расколу общества. Поэтому в условиях переходного характера власти в стране, Б. Асад, считал, что оптимальный путь модернизации Сирии выражался формулой «преемственность ради реформ», что позволяло взять все положительное от прежних времен и одновременно избежать серьезных политических потрясений. Поэтому, несмотря на прошедшие годы, изменения в Сирии так и не приняли необратимый характер.
III. Российско-сирийские отношения
Позитивную основу для становления отношений с Сирией заложила позиция Советского Союза в феврале 1946 года в ООН. СССР поддержал право Сирии и Ливана на полную независимость и высказался за немедленную и одновременную эвакуацию французских и британских войск из Сирии и Ливана. В условиях «холодной войны » Восточное средиземноморье имело для Запада, прежде всего США, стратегически важное значение как для создания там военных баз, так и для борьбы против национально-освободительных движений, опиравшихся преимущественно на поддержку Советского Союза.
В ноябре 1955 года дипломатическая миссия Сирии в Москве и миссия СССР в Дамаске были возведены в ранг посольств. В августе 1957 г. сирийский министр обороны подписал в Москве соглашение о военном и экономическом сотрудничестве, в сентябре того же года советская военно-морская эскадра посетила сирийский порт Латакия. В октябре 1957 года в Дамаске было подписано соглашение об экономическом и техническом сотрудничестве между СССР и САР.
Революционные события в Сирии 8 марта 1963 года, обеспечившие приход к власти в стране баасистского руководства, разделявшего в ряде свои программных установок некоторые из идей социализма, расширили возможности для установления диалога и взаимопонимания сирийцев с советским руководством. Москва согласилась построить Евфратскую плотину и увеличить поставки в САР оружия. В январе 1967 года начались советско-сирийские контакты на партийном уровне (КПСС – ПАСВ). Будучи прагматичным и, по сути, идеологически не ангажированным политиком, Хафез Асад, тем не менее, осознавал всю значимость сотрудничества с СССР в плане укрепления военной мощи Сирии и обеспечения стратегической поддержки Необходимость восстановления военно-политического баланса в регионе после войны 1967 года потребовала от Дамаска и Каира более тесно координировать с Москвой свои планы в военно-политической области.
Укрепление советско-сирийских и советско-египетских связей и увеличение количества и качества военных поставок в Сирию и Египет оказалось недостаточным для обеспечения длительного противостояния Израилю. Несмотря на то, что война 1973 года стала своего рода пиком «включенности» СССР в ситуацию на Ближнем Востоке, не скоординированный подход к военным действиям между Сирией и Египтом привел к утрате полученных в начале боевых действий преимуществ. Как и в 1967 году позиция СССР позволила предотвратить сокрушительное поражение арабов и смену политических режимов в Египте и Сирии. Активизация советско-сирийских контактов после войны 1973 года укрепила двусторонние отношения и способствовала налаживанию тесной внешнеполитической координации между руководством СССР и САР. Все это обеспечило Дамаску возможность добиться от Израиля более существенных уступок при заключении соглашения о разъединении войск, нежели это удалось египтянам.
Политика СССР на Ближнем Востоке в тот период заключалась в отсутствии у Советского Союза стремления к военному разрешению арабо-израильского конфликта, а максимальный предел участия нашей страны в ближневосточных делах сводился, в конечном счете, к уклонению от повышения своей вовлеченности в арабо-израильское противостояние до уровня, чреватого прямой конфронтацией с США. С другой стороны, советские руководители опасались поражения арабов, ведущего к утрате имеющихся позиций на стратегически важном Ближнем Востоке.
C выходом египтян на сепаратный путь урегулирования отношений с Израилем Сирия обрела особое значение для советской ближневосточной дипломатии в деле реализации задач советской ближневосточной политики и прежде всего предотвращения конфликтогенной схемы решения арабо-израильского конфликта. Подписание в 1980 году советского-сирийского договора о дружбе и сотрудничестве, особенно ряд его положений, способствовало значительной активизации сотрудничества двух стран. Ограниченные технологические и ресурсные возможности СССР объективно создавали предпосылки к тому, что в общем объеме сотрудничества с развивающимися странами значительную долю занимала военно-техническая сфера. В Сирию стали осуществляться массированные поставки современного советского оружия на весьма льготных условиях (с оплатой 50% стоимости в кредит на 10 лет из расчета 2% годовых). Всего до 1991 года Сирии было поставлено вооружений и военной техники (ВВТ) на общую сумму около 30 млрд.долл. Благодаря помощи СССР Сирия смогла за неполные десять лет с 1982 по 1989 г.г. увеличить на 80% численный состав своей регулярной армии, на 200% – количество ПУ ракетных комплексов, на 150% – боевых вертолетов, на 50% – ракет класса «земля-воздух», на 40% – самолетов истребителей, положить начало созданию собственного подводного флота.
В тоже время торгово-экономические связи с Советским Союзом играли важную роль в сирийской экономике, в т.ч. в таких ведущих отраслях, как энергетика, нефтяная промышленность, сельское хозяйство и др. За годы сотрудничества при техническом содействии советских организаций в Сирии построены такие важные для ее экономики объекты как Евфратский гидротехнический комплекс с ГЭС мощностью 800 Мвт, гидроузел «Тишрин» мощностью 400 Мвт., около 1,5 тыс. км. Железных дорог, 2,8 тыс. км. Линий электропередачи, ирригационные и водохозяйственные объекты, обеспечивающие орошение около 60 тыс.га земель, завод азотных удобрений в Хомсе, ряд учебных центров профтехобразования, обустроены нефтепромыслы на открытых на северо-востоке страны месторождениях. Организации бывшего СССР поставляли в Сирию машины и оборудование (около 75% от общего объема экспорта), сырье и материалы (около 20%), в т.ч. прокат черных металлов, стальные трубы, пиломатериалы, масла, смазки, другие товары. Сирия реэкспортировала в нашу страну нефть, а также поставляла хлопок, фосфаты, а также товары народного потребления, в т.ч. ткани, трикотаж, парфюмерно-косметические изделия, медикаменты и другие товары, которые составляли 90% общего импорта из САР.
Сирия служила одним из важных элементов глобальной стратегии СССР. В условиях биполярного мира и той игры « с нулевой суммой», которую вели на Ближнем Востоке Советский Союз и США, Москва рассматривала Дамаск в качестве важного плацдарма для осуществления своих планов в регионе. Выход Египта из орбиты советского влияния в начале 70-х годов и вторжение советских войск в Афганистан отрицательно сказались на позициях СССР в регионе, объективно способствовали росту американского влияния на Ближнем Востоке. И, хотя иранская революция 1979 г. вывела Иран из сферы влияния США, начавшаяся вскоре ирано-иракская война на долгие годы законсервировала в Иране жесткий исламский режим, который провозгласил основным принципом своей внешней политики – « ни Восток, ни Запад». Сирия и Ирак – вот два главных союзника СССР, на которых он мог опираться в проведении своей политики на Ближнем Востоке. Предоставление Сирией своих портов в Латакии и Тартусе в качестве пунктов морского базирования советского ВМФ на безвалютной основе играло важную роль в геополитической стратегии СССР т.к. открывало путь советским кораблям в Средиземное море.
Начало перестройки в нашей стране и последовавший вслед за этим распад СССР на независимые суверенные государства существенно ослабили и маргинализировали позиции России на Ближнем Востоке и привели к свертыванию двустороннего сотрудничества по многим направлениям с государствами этого региона – традиционными партнерами Советского Союза. «Новое мышление» во внешней политике Советского Союза существенно меняло облик и характер международных отношений и т.ч. в ближневосточном регионе. Новые принципы советской внешней политики требовали пересмотра прежнего подхода к урегулированию ближневосточного конфликта и отношений с его основными участниками. Смещение внешнеполитических акцентов на решение глобальных, общечеловеческих проблем, односторонний отказ СССР от использования силы в международных делах и военного решения международных конфликтов, признание государства Израиль и восстановление с ним дипломатических отношений были восприняты большинством арабов как изменения в стратегических параметрах советской внешней политики, концентрация на решении узких коньюктурных внутриэкономических задач и отход Советского Союза от поддержки прежнего курса на стратегический паритет на Ближнем Востоке, который лежал в основе большинства арабских национальных концепций государственной безопасности после 1979 года. В ходе своего визита в Москву в апреле 1987 года и встречи с М. Горбачевым сирийский президент Х. Асад заявил: «…. Все говорят о правах и международных нормах, хартиях и резолюциях. Однако в конечном итоге вы обнаруживаете, что все дела в мире, так или иначе, решаются с помощью силы. …». «Новое мышление» оказало серьезное воздействие на внешнеполитическую доктрину САР и поставило Дамаск перед необходимостью пересмотра своей региональной стратегии. В течение довольно длительного времени ключевым компонентом сирийской концепции национальной безопасности служил Советский Союз, который рассматривался в Дамаске в качестве главного источника военной помощи и политической поддержки и, прежде всего, стратегического партнера Сирии в случае вооруженного конфликта в соответствии со статьей 6 советско-сирийского договора о дружбе 1980 года. В тоже время, как свидетельствуют даже западные исследователи, за годы сотрудничества с СССР Сирия не превратилась в советского сателлита (впрочем, Советский Союз никогда и не ставил себе такой задачи- А.В.) Более того, отношения стратегического партнерства и учета взаимных интересов не только обеспечивали значительную долю самостоятельности в политике САР на международном и региональном уровнях, но и создавали для нее благоприятные условия за счет наличия высокого уровня стратегической глубины.
Таким образом, сложившиеся к концу 80-х годов советско-сирийские отношения характеризовались учетом и соблюдением интересов, как супердержавы, так и ее регионального партнера. Однако вряд ли можно было, безусловно, согласиться с утверждением некоторых западных исследователей о том, что в отличие от американо-израильского альянса, советско-сирийские отношения были в большей степени функциональными и базировались преимущественно на стратегических ценностях нежели на культурных, религиозных или идеологических основах. Так, во второй половине 80-х годов в Сирии работало, училось и проживало более 6 тысяч советских граждан и гражданок. В СССР учились десятки тысяч сирийцев, как в гражданских, так и в военных учебных заведениях. Многие женились на советских гражданках и создавали с ними в Сирии смешанные семьи. До 1984 года в Дамаске успешно действовала «Ассоциация выпускников аспирантур», основанная в 1980 г. братом президента Асада Риф٬атом, который сам защитил кандидатскую диссертацию в Советском Союзе. Ассоциация была призвана содействовать распространению знаний в различных областях человеческой деятельности и объединяла в своих рядах около 50 тысяч сирийцев и других арабов защитивших диссертации в основном в СССР, государствах Восточной Европы, многие из которых занимали высокие посты в местных структурах власти. Нельзя забывать и о том, что в Сирии проживает около 200 тысяч человек, выходцев из различных республик краев и областей бывшего СССР, главным образом Северного Кавказа и Армении, которые в массе своей тесно связаны со своей этнической родиной родственными, культурными, религиозными связями. С другой стороны, американо-израильские отношения действительно отличались большей устойчивостью, а их суть и характер оставались практически неизменными при любой смене власти, как в США, так и в Израиле. Так, например, президент США Буш старший в 1991 году выступал против предоставления Израилю правительственного займа в 10 млрд. долл. из-за отказа Тель-Авива прекратить строительство поселений на Западном Берегу р. Иордан. Однако, в конечном итоге, противодействие Буша не имело успеха. Строительство поселений продолжилось после того, как Израиль получил указанный заем.
На этом фоне происходящие в нашей стране процессы особенно болезненно воспринимались сирийцами, как простыми людьми, так и власть предержащими. После 1991 года Россия перешла на новые, коммерческие условия расчетов с зарубежными партнерами, в т.ч. и с Сирией в вопросах военно-технического сотрудничества (ВТС). В результате в данной области россйиско-сирийских отношений наметился определенный спад, который был также вызван несогласованностью подходов сторон к урегулированию сирийской задолженности по госкредитам бывшего СССР. С 1995 по 1996 г.г. объем поставок вооружений и военной техники (ВВТ) и осуществления услуг по ряду ранее подписанных контрактов сократился в стоимостном выражении практически в 2 раза. В связи с переходом на расчеты в СКВ и не разработанностью механизма применения смешанных ( СКВ+национальная валюта) условий расчетов и реализации сирийских товаров, рекомендуемых к закупке в счет оплаты поставок ВВТ, значительно сократился и товарооборот между странами, который традиционно отличался несбалансированностью в связи с необходимостью поставок из Сирии товаров в покрытие платежей по советским, главным образом, военным кредитам. Объем оказываемого Сирии технического содействия сократился в стоимостном выражении более чем в 3,5 раза с 1990 по 1994 г.г. Стремясь сдержать экспорт товаров частными фирмами, объем которого в нашу страну резко возрос после 1988 г. в связи с принятием решения о возможности закупки в САР товаров по преференциальным ценам, сирийское правительство предприняло ряд мер протекционистского характера. В начале 90-х годов было введено лицензирование экспорта в нашу страну по линии частного сектора, а затем в одностороннем порядке принято решение о значительном сокращении объема сирийского экспорта в т.ч. нефти и хлопка. С 1992 г. сирийцы отказались от подписания ежегодных торговых протоколов и прекратили поставку сирийских товаров в погашение предоставленных ранее кредитов. Одновременно Дамаск начал погашение своей задолженности МВФ, некоторым восточноевропейским кредиторам.
Таким образом, в начале 90-х годов в российско-сирийских отношениях наступило «похолодание», а двустороннее сотрудничество практически во всех областях оказалось фактически «заморожено». Сложившаяся ситуация была в какой-то степени закономерна. Поскольку после распада СССР, как Россия, так и Сирия искали свой новый облик и место в складывающейся обновленной системе международных отношений и мирового порядка. Между тем важность России для Сирии, как и Сирии для России в объективном плане сохраняла свою значимость.
Несмотря на «новую философию» во внешней политике России, на практике географические и стратегические параметры российско-сирийских связей не могли быть, безусловно, и однозначно сняты. Новая Россия, как и прежде, нуждалась в стратегических союзниках на Ближнем Востоке. Тем более что другой наш традиционный стратегический партнер в регионе – Ирак оказался полностью изолирован и «выключен» из сферы российского влияния в результате блокады и жесткого режима санкций. Йемен был занят внутренними «разборками» и решением пограничных вопросов. ООП готовилось к реализации сепаратных договоренностей с Израилем при активном посредничестве Запада. Афганистан все глубже погружался в пучину гражданской войны, Иран «отходил» от последствий длительной и кровопролитной войны с Ираком. Отношения с Израилем только набирали темп. Поиск новых стратегических партнеров в арабских монархиях Персидского Залива не приносил быстрых и желанных результатов. Очень скоро России пришлось обслуживать 500 млн. долл. кредит, предоставленный Саудовской Аравией СССР в начале 1990-х годов, а предпринимавшиеся российскими государственными и коммерческими организациями попытки утвердится на емких «заливных» рынках оружия и потребительских товаров успешно и эффективно пресекались западными фирмами и компаниями. Подобная геополитическая раскладка не могла также полностью устроить и Сирию. Существенно смягчив свою позицию по БВУ и проведя серию двусторонних переговоров и встреч с израильтянами при посредничестве американцев, сирийцы так и не смогли решить своей основной задачи – освобождения Голанских высот. С другой стороны, все явственнее проступающие контуры нового мирового порядка, создаваемого США для Ближнего Востока, ставили Дамаск перед нелегкой дилеммой. Изменить систему власти в стране со всеми вытекающими последствиями и стать составной частью этого порядка, либо найти не столь радикальный и разрушительный алгоритм для более или менее мирного сосуществования с новой реальностью. В условиях перехода нашей страны на новые, рыночные принципы оказания военной помощи САР и высоких цен на современные образцы российских вооружений сирийское руководство осуществляло поиск альтернативных партнеров в области ВТС. Отмена государствами Западной Европы в 1994 году жесткого эмбарго на военные поставки в САР не повлияла существенным образом на расширение связей этих государств с Дамаском в оборонной сфере из-за сохраняющейся напряженности в сирийско-израильских отношениях. Сотрудничество ограничивалось в основном продажей небольших партий техники двойного назначения, в основном средств связи и транспорта, а также закупкой запчастей к уже поставленному вооружению. Исключение составляла Франция, президент которой накануне своего визита в Дамаск осенью 1996 г. выразил готовность положительно рассмотреть возможные заявки сирийцев на приобретение самолетов типа «Мираж-2000». Не получили существенного развития и военные связи Сирии с государствами Восточной Европы. После приобретения в одной из этих стран в начале 90-х годов некоторых видов ВВТ, которые имели серьезные технические недостатки, сирийцы с осторожностью относятся к новым предложениям восточноевропейских партнеров. Контакты в военной области с бывшими советскими республиками Арменией, Украиной, Белоруссией, Грузией, Казахстаном, Азербайджаном и Узбекистаном носили преимущественно характер разовых сделок, поскольку в условиях отсутствия в этих странах надлежащего государственного контроля за военными поставками и кризисного состояния военно-промышленного комплекса осуществлялись, главным образом, через представителей частных компаний, научно-производственных объединений и заводов-изготовителей. С определенными трудностями сталкивалось военное сотрудничество с КНДР и Китаем. Отказ Пекина поставлять Сирии наступательные виды оружия высокая стоимость предлагаемых образцов военной техники при их относительно невысоком качестве тормозили военное сотрудничество с Китаем.
В тоже время, учитывая сохраняющуюся неопределенность в вопросах мира с Израилем и некоторые трения в отношениях Дамаска с другими своими соседями, военно-политическое руководство Сирии уделяло постоянное внимание, повышению боеспособности национальных вооруженных сил, рассматривая их как один из важнейших факторов противостояния Израилю, необходимый элемент при решении региональных политических проблем, а также основную опору правящего режима внутри страны. С этой точки зрения сирийцы всегда рассматривали Россию в качестве своего основного партнера по ВТС, источника приобретения современных видов вооружений.
Несмотря на то, что, начиная с 1992 года российско-сирийское торгово-экономическое и техническое сотрудничество, сталкивалось с трудностями, обусловленными, главным образом, нерешенностью вопросов, связанных с погашением советских кредитов и прекращением государственной поддержки российского экспорта в Сирию, Россия сохраняла свою значимость для САР в качестве потенциально важного экономического партнера. При содействии российских организаций в Сирии осуществлялось строительство гидроузла «Тишрин» на реке Евфрат, продолжалось проектирование, ирригационное строительство и освоение земель на массиве Мескене и в районе Халеба, оказывалось содействие в нефтедобыче и по ряду других объектов. Созданные и эксплуатируемые при российском содействии объекты сотрудничества играли важную роль в экономике Сирии. В середине 90-х годов они обеспечивали выработку 1/3 электроэнергии в стране, добычу около 30% нефти, орошение свыше 50 тысяч га засушливых земель на массиве Западное Мескене и в прибрежной зоне.
После 1995 года российское руководство предприняло ряд активных политико-дипломатических действий с тем, чтобы восстановить прежние позиции России в ближневосточном регионе. Прежде всего, Россия стремилась укрепить свой статус коспонсора мирного процесса в регионе. В декабре 1996 года Россия выступила с предложением организовать встречу глав государств с участием Израиля, палестинцев и арабских стран с тем, чтобы оживить мадридскую формулу вообще и возобновить многосторонние переговоры, в частности. Это было особенно важно для России с точки зрения обеспечения ее участия и учета российских государственных интересов в ходе формирования новых геополитических реалий в регионе. К тому же многосторонние переговоры представляют собой уникальный в своем роде механизм, где при российском сопредседательстве было начато обсуждение проблем региональной безопасности на Ближнем Востоке.
В 1996 – 1997годах российский министр иностранных дел провел серию переговоров с руководством ряда арабских государств, Израиля и ПНА. В октябре 1997 г. Е.М. Примаков выступил посредником в обмене посланиями между премьер-министром Израиля Нетаньяху и президентом САР Х. Асадом. В ответ на просьбу израильтян глава российского внешнеполитического ведомства даже согласился скорректировать программу своего визита и вернулся в Дамаск для того, чтобы передать специальное послание израильского руководства Х. Асаду. В мае 1997 г. российская дипломатия предпринимала усилия по созданию благоприятного климата в арабо-израильских переговорах, пытаясь убедить Сирию и Иран оказать соответствующее давления на радикальные движения и группировки в регионе, стремившиеся торпедировать палестино-израильское примирение. В результате Дамаск и Тегеран в принципе согласились с необходимостью противодействовать и бороться с терроризмом «в любой ситуации и при всех обстоятельствах».
В ноябре 1997 года заместитель министра иностранных дел РФ В.В. Посувалюк был назначен спецпредставителем российского президента на арабо-израильских мирных переговорах со статусом и функциями аналогичными американцу Д. Росу. Комментируя это назначение, Е.М. Примаков высказался в том духе, что Россия намерена проводить активную роль на Ближнем Востоке.
В рамках этих усилий российской дипломатией был сделан акцент на потенциальные выгоды для России от ее традиционно тесных связей с Сирией и палестинцами.
В 1997 г. Россия и Сирия возобновили переговоры об условиях выплаты Сирией задолженности российской стороне (около 11 млрд. долл.). В июне 1997 г. российский посол в САР дал понять, что Россия стремится урегулировать этот вопрос путем диалога и он не должен стать преградой на пути развития двустороннего сотрудничества в различных областях. Неоправданно жесткие по сравнению с индийским (отсрочка на 40 лет) и иорданским (более 80% задолженности списано) прецедентами, требования к сирийцам оборачивались, в конечном итоге, против самой России. Дамаск, судя по всему, уже фактически адаптировался к прохладным отношениям с Москвой и не испытывал острой необходимости в скорейшем урегулировании проблемы долгов. Россия же помимо упущенной выгоды, несла прямые экономические потери. Росла просроченная задолженность (около 7 млрд. долл. США на середину 1997 г.), что еще более усложняло возможность, выхода в перспективе на взаимоприемлемые условия по выплате долга.
В конце 1997 г. Россия инициировала сотрудничество между российским Минатомом и сирийской компанией по атомной энергии. Сирийская сторона проявила заинтересованность в проведении соответствующих переговоров для определения возможных направлений сотрудничества и подписания соответствующего меморандума. В опубликованном заявлении российского правительства говорилось о необходимости развития отношений в данной области.
Активизировалось и российско-сирийское ВТС. Весной 1992 г. в Дамаске прошли соответствующие переговоры делегации ГК «Росвооружение» с сирийской стороной по контрактам, заключенным в 1992 – 1993 г.г. Летом этого же года в России побывала представительная военная сирийская делегация с целью подписания контрактов на изготовление и поставку в САР некоторых видов современных вооружений. В июне 1997 г. российский посол в Дамаске заявил о возобновлении поставок российского оружия в Сирию, а позднее в некоторые западные и арабские СМИ просочилась информация о состоявшихся в августе 1997 года российско-сирийских переговорах о поставках в САР российских ВВТ на сумму в 3 млрд. долл. США при финансовой поддержке Ирана. Особую заинтересованность сирийская сторона проявила к закупкам современных образцов ВВТ, в частности самолетов МИГ-31, МИГ-29, Су-27, Су-22, вертолетов Ка-50, танков Т-90, комплексов ПВО С-300, средств связи и радиоэлектронной борьбы.
Обвал российского рубля и дефолт по иностранным кредитам в августе 1998 года существенно ослабили военную и экономическую составляющие российской внешней политики. Но ее общий вектор на сохранение и укрепление позиций России на Ближнем и Среднем Востоке оставался прежним.
Очевидно, данное обстоятельство было принято в расчет президентом Сирии Х. Асадом, который после 12-летнего перерыва посетил Россию с официальным визитом во главе представительной сирийской делегации летом 1999 года. Как представляется, Х. Асад не забыл того позитива, который имел Дамаск от особых отношений с Москвой и верил в потенциал обновленной России. Сирийский президент хорошо понимал. Что крепкие связи с Россией могут только помочь его преемнику в управлении страной в переходный период. Переговоры Х. Асада с российским руководством и предшествовавшие этому визиты в Москву министра иностранных дел САР Ф. Шараа и высокопоставленных сирийской военной делегации придали новый импульс российско-сирийским отношениям, в т.ч. в сфере ВТС.
Действительно, Россия, как и прежде, является основным экспортером ВВТ в Сирию, а результаты последних российско-сирийских контактов в области торгово-экономических связей внушают надежду на то, что экономическая составляющая наших отношений может значительно окрепнуть. Определенные перспективы для расширения двусторонних связей с САР все же имелись. В качестве важного «катализатора» российско-сирийских отношений в Дамаске рассматривали закупки в России современных видов вооружений. ВТС России и Сирии служило одним из немногих примеров, когда возобновление полномасштабного сотрудничества не нуждалось в предварительных «смотринах», не требовало обязательного тестирования на прочность партнерских отношений и долговременность интересов. В перспективе, при условии достижения конкретных положительных результатов на переговорах с Израилем, политическое руководство САР неизбежно столкнется с необходимостью масштабной перестройки национальных вооруженных сил в плане их модернизации и качественного обновления, сокращения численности личного состава (по некоторым данным на 80-100 тыс. человек) с соответствующими изменениями в их оргштатной структуре. С учетом того, что вооруженные силы САР более чем на 80% были оснащены военной техникой российского производства, только Россия была способна обеспечить предстоящую большую работу по обновлению имеющегося парка российского вооружения и военной техники, оценке возможности продления их ресурсов, проведения ремонта и модификации, технологическую преемственность и техническую совместимость.
Для России расширение ВТС с Сирией имело тем более важное значение, поскольку за последние годы Россия значительно ослабила позиции на ближневосточном рынке вооружений. Активизация сотрудничества с Сирией в военной области помимо прямой экономической выгоды (в первой половине 90-х годов сирийцы передали российской стороне заявки на закупку ВВТ стоимостью до 5млрд. долл. США), могла бы способствовать возрождению на принципиально новой основе двусторонних экономических связей. Так, с учетом особой роли офицерского корпуса в Сирии, его определяющего влияния на развитие внутриполитических процессов, развитие двустороннего ВТС могло бы заложить прочные стабилизирующие основы в наших двусторонних отношениях на длительную перспективу. Это позволило бы наполнить конкретным дополнительным содержанием провозглашенный курс на сохранение за Россией статуса морской державы. Казавшиеся абстрактными вопросы свободы прохода через проливы, гарантировавшие выход наших судов в Мировой океан через Средиземное море могли легко перейти в практическую плоскость при изменении коньюктуры или «правил игры» в регионе. Ставшая ныне реальностью расширение блока НАТО за счет стран Центральной и Восточной Европы, активизировавшиеся попытки подключения арабских стран Средиземноморья к взаимодействию с натовскими структурами по отдельным вопросам безопасности, в частности, по совместной борьбе с международным терроризмом, планы распространения зоны ответственности Атлантического союза в юго-восточном направлении непосредственно затрагивали жизненно важные военно-стратегические интересы России. Приближение инфраструктуры НАТО к нашим границам, в т.ч. и с южного направления при неурегулированности острых международных конфликтов (Балканы, Кипрская проблема, арабо-израильский), а также в условиях перспективы расширения зоны нестабильности в южной и юго-восточной части Средиземноморья под влиянием «исламского фактора» объективно выводило на первый план для России проблему создания условий по предотвращению попыток отстранить Россию от активного участия в качестве мировой державы в создании сбалансированной системы региональной безопасности в Средиземном море. В этих условиях особую значимость для России приобретал тот факт, что сирийский порт Тартус являлся единственным в Средиземном море пунктом базирования ВМФ РФ на безвалютной основе.
Серьезным тормозом для выравнивания всех сфер российско-сирийских отношений являлась неурегулированность проблемы сирийской задолженности России. Затягивание с решением этого вопроса не только играло на руку противникам российско-сирийских отношений, но, могло в конечном итоге привести к ситуации когда Россия полностью бы утратила перспективу возвращения долга, в т.ч. на выгодных в целом для себя условиях (открытие валютной и товарных линий на сотни миллионов долларов США ежегодно, например). Судя по всему, решению именно этих насущных задач и был посвящен визит в Москву в конце января 2001 г. сирийской экономической делегации. Ранее в сентябре 2000 г. в ходе переговоров российской экономической делегации в Дамаске был подписан ряд соглашений в области торгово-экономического обмена, наиболее важным из которых является соглашение об избежании двойного налогообложения, открывающее широкие возможности для развития двусторонних торгово-экономических связей как по линии государственных, так и частно-коммерческих предприятий. Достигнутые успехи нуждались в закреплении и развитии конкретными делами. Для этого у обеих сторон имелись все объективные и субъективные предпосылки.
С приходом к власти нового президента в Сирии впервые после 1963 года открылись частные коммерческие банки. Был принят закон о защите иностранных инвестиций. И здесь открывалось широкое поле для сотрудничества наших двух стран. Несмотря на то, что, российско-сирийское торгово-экономическое и техническое сотрудничество сталкивалось с трудностями, обусловленными, главным образом, нерешенностью вопросов, связанных с погашением советских кредитов (в конечном итоге этот вопрос был решен в пользу Сирии) и прекращением государственной поддержки российского экспорта в Сирию, Россия сохраняла свою значимость для САР в качестве потенциально важного партнера в области экономического и военно-технического сотрудничества.
Созданные и эксплуатируемые при российском содействии объекты сотрудничества играли важную роль в экономике Сирии. В 2002 г. в ходе переговоров российских и сирийских экономических делегаций в Москве и Дамаске был подписан ряд важных соглашений в области развития торгово-экономического и научно-технического сотрудничества. Это создало благоприятные условия внешнеэкономической деятельности для российских организаций на сирийском рынке, а также открыло новые области сотрудничества с Сирией в финансово-банковской, инвестиционной-кредитной сферах, туризме и других областях..
За годы сотрудничества при техническом содействии советских организаций в Сирии построено немало важных для ее экономики объектов, причем в базовых для сирийской экономике отраслях, прежде всего в области энергетики, добыче нефти, ирригационном и транспортном строительстве, черной металлургии и других отраслях. Сегодня по разным причинам многие из этих объектов фактически бездействуют. Сооружение некоторых приостановлено, другие нуждаются в переоснащении и модернизации оборудования. Несмотря на то, что госсектор в Сирии постепенно утачивает свои былые позиции, его роль в переходный для сирийской экономики период в качестве социального амортизатора и определенного средства подпитки для национальной буржуазии остается весьма существенной.
Поэтому было бы оправданным не только продолжить сотрудничество по строящимся и построенным объектам, но и принять участие в сооружении новых объектов и выполнении работ в таких традиционных для российско-сирийского сотрудничества областях как энергетика, сооружение ТЭС, ЛЭП, нефтяной и газовой промышленности содействие в выполнении разведочных и эксплуатационных буровых работ, строительстве нефтепродуктоводов, газопроводов, нефтехранилищ, в металлургии, в области ирригационного и водохозяйственного строительства, освоении земель в Прибрежном районе и т.п. Тем более, что в условиях, когда большинство западных, прежде всего американских рынков может в ближайшее время оказаться закрытыми для экспорта продукции отечественной металлургии, российским промышленникам и предпринимателям стоило бы обратить более пристальное внимание на государства Ближнего и Среднего Востока, прежде всего те страны, где при нашем содействии создавались отрасли тяжелой промышленности.
Однако ограничивать сферу нашего сотрудничества только традиционными отраслями было бы неверным. Сегодня в Сирии активно развиваются новые для этой страны производства и, прежде всего в областях связи, телекоммуникаций, информатике. С учетом имеющихся в России оригинальных «ноу-хау» в этой сфере, которые не уступают западным аналогам, а по некоторым параметрам даже превосходят их, соответствующие российские организации могли бы принять более активное участие в продвижении своих проектов на сирийский рынок. Еще одной важной сферой приложения совместных усилий являлось сотрудничество в гуманитарной области. Это обучение и подготовка сирийских специалистов (в больших, нежели сегодня объемах) в российских вузах, которые, если верить прогнозам отечественных демографов, могут уже в ближайшее несколько лет испытывать нехватку студентов, создание совместных научных центров и ассоциаций, проведение научных симпозиумов и конференций, издание рекламно-книжной продукции по актуальным проблемам двусторонних отношений и положения в регионе. Некоторые из указанных проектов могли оказаться весьма выгодными. Будучи мало затратными с финансовой точки зрения, они, тем не менее, могут сыграть важную роль в информационно-рекламном обеспечении как российского, так и сирийского бизнеса, без чего в принципе невозможно представить налаживание продуктивных деловых связей.
Характерно, что по наиболее острым проблемам региона позиции России и Сирии во многом совпадали. Состоявшийся в январе 2003 г. визит в Россию вице-президента Сирии А. Х. Хаддама, несомненно, явился важным событием в области российско-сирийских связей и создал благоприятные условия для продолжения и развития российско-арабских контактов на высшем уровне (осенью-зимой 2002 г. нашу страну посетили иорданский монарх Абдалла и президент Йемена Салех). В последние годы между Россией и Сирией шли достаточно интенсивные контакты, в основном, в виде обмена визитами на уровне различного рода партийных, парламентских, государственных и частно-коммерческих экономических организаций. Однако со времени приезда в нашу страну летом 1999 г. президента САР Хафеза Асада, это был первый визит сирийского руководителя такого высокого уровня.
Не абсолютизируя сирийский вектор в ближневосточной политике России, необходимо отметить, что совпадение интересов двух стран по целому ряду вопросов региональной политики открывало возможности совместных действий на региональном уровне и указывало на целесообразность реального повышения внимания России к Сирии.
02 Friday Jan 2015
Tags
Vladimir Ahmedov (PhD)
Who was invited at Moscow conference (26-29 January)
According to some reliable Arab sources, the Russian Foreign Ministry and its embassies in several Mideast countries that have been working hard for the last week had finally detected the figures from the Syrian opposition they wanted to see in Moscow during the planned meeting with the representatives of the Syrian regime.
Reportedly in Moscow were invited: Hadi al-Bahrah, head of the Syrian Opposition Coalition (SOC) along with his predecessor Mua’adh al-Khatib; Hasan Abd-al-Azim, general coordinator of the National Coordination Body for Democratic Change, Salih Musallam, head of the Kurdish Democratic Union; economic expert and graduate from Moscow University Dr. Arif Dalilah(alawi), Samir Aytah representative of the Democratic Forum; and some offficials from the parties that have been licensed by the Syrian governement over the past two years, like Majd Niyazi and Suhayr Sarmini.
Amazing, that along with above mentioned persons (no mention about our great friend Qadri Jamil?) Moscow officials told that they also invited figures whom some of them know well and have had meeting in the past or recent days.
Meanwhile the Syrian Foreign Ministry has expressed its willingness to participate in preparatory consultative meeting , but the level of its presence is still unknown.
It is also a subject of question will all invited figures come to Moscow and have they already confirmed their agreement with proposed by Moscow agenda of this conference and its working procedure.